Повесть о Тони и Динго - Уильям Армстронг

сгущающихся сумерках, а сейчас слышен только голодный вой волков: они всё ближе и ближе подкрадываются во мраке. Весной радостно парит жаворонок и светлеет от этого небо. Весной чёрные-чёрные вороны и стерегущие добычу ястребы не станут больше кружить в небе, а улетят к высоким скалам вить гнёзда и выкармливать своих птенцов.

Пастух тоже ждал прихода весны.

— Этот дождь должен же кончиться, — говорил он Динго, сидя у огня. — Пора нам сходить в деревню за продуктами. И пора выгонять отару на пастбище. Пусть поищут первой молодой травки.

Однажды вечером пастух вытряхнул из мешка последние крошки ячменя. Ему удалось испечь всего лишь маленькую ячменную лепёшку.

— Всё равно я голоден, — сказал он Динго. — И винный бурдюк тоже пуст. Мы должны пойти в деревню. Если поторопимся, будем назад раньше, чем ночные хищники выйдут на охоту.

Он укрепил бурдюк на спине Динго, свернул мешок из-под ячменя и зажал его под мышкой. Тщательно закрыв на засов ворота, он отправился в деревню, что лежала далеко внизу.

Как только Динго убрался с его пути, овечий вожак тут же принялся «точить свои рога», а овцы тут же расступились перед ним. В том, что Динго нет, вожак углядел удобную возможность проучить Тони. Здоровенный баран, опустив голову, двинулся на ягнёнка. Громадные кривые рога вонзились в пятнистую шёрстку Тони и с силой отшвырнули его к воротам кошары. Тони лежал неподвижно. Краем глаза он увидел выгнутую шею и голову барана — наготове к новому удару.

Но вдруг ласка пролезла под ворота, и всё стадо, блея и перебирая ногами, в панике ринулось к дальнему концу кошары. Вожак тут же забыл про Тони, он нервно заметался между лаской и растревоженным стадом. Ласка подошла к камню, на котором пастух готовил ячменную лепёшку, и копалась в золе, надеясь найти случайно оставленные крошки. Потом поднялась на задние лапки и уставилась на стадо. Пробежала мимо Тони и нырнула под ворота. Теперь Тони дышал опять ровно, но не двигался. Он привык лежать у ворот вместе с Динго и никогда не присоединялся к толпе у задней стены кошары.

Ухающий крик горной совы вновь вызвал судороги страха у овечьего стада. Овцы сгрудились — голова к хвосту — в одну сплошную массу. Вожак заметался. Он низко опустил голову, словно от стыда.

Тони распрямился и даже стал больше ростом. Бок всё ещё саднило. Он опустил свою в карих крапинках голову поближе к земле, к передним ногам. От земли пахло его другом Динго. Тони смотрел, как толчётся вокруг перепуганное стадо. Он слушал, как блеют от страха овцы. Веки его отяжелели, глаза начали слипаться. Овцы расплывались перед глазами и становились всё меньше и меньше. Теперь это было уже одно смутное пятно анемонов, они кивали головками и танцевали под лёгким летним ветерком. Наконец ветер унёс и блеянье овец. Тони спал.

Лёгкий сон Тони был краток. Его разбудил холодящий душу волчий вой. Все овцы сгрудились в дальнем углу кошары. Они прижались друг к другу, оцепенев от страха. Никто уже беспокойно не блеял, не слышно было ни звука, только иногда кто-то топотал, переступая с ноги на ногу, но всё реже, всё тише и реже.

Тони встал. Волчий вой вновь разорвал тишину ночи, теперь уже ближе.

«Зовёт свою стаю, — подумал Тони. — Может быть, он видел с высоких скал, где затаился днём, как уходили овчар и Динго».

Тони хорошо выучился собачьей науке у своего друга Динго.

Среди овец началось слабое движение. Стадо вытолкнуло вперёд своего вожака. Вой раздался вновь и уже так близко, что отозвался эхом от самых стен кошары и улетел в ночь.

Овечий вожак быстро развернулся и втиснулся обратно в стадо.

Тони тоже тронулся с места. Четыре коротких шажка, и он оказался у самых воротных засовов. Глянул в темноту между перекладинами ворот.

Тони помнил, как Динго возвращался из зарослей, прогнав опасность, спокойный, невозмутимый. Тони восхищался храбростью друга, но Динго отметал все восторги одним взмахом хвоста.

«Просто надо твёрдо стоять на ногах с высоко поднятой головой, — казалось, хотел он сказать. — И чтоб никакой дрожи в голосе, твёрдо стоять, только и всего».

Голос у Динго был действительно глубокий, и рычать он умел так, словно два больших камня, катясь с горы, столкнулись друг с другом. Тони часто спрашивал себя, мог бы он рычать так же, как Динго. Блеять-то он никогда себе не позволял. И с Динго всегда разговаривал глухим низким шёпотом, чтоб прочие из стада не слыхали и не смеялись над ним.

Тони осмотрел стену кошары.

«Волк сперва подойдёт к воротам. Принюхается, озираясь. Затем отойдёт назад, разбежится и сиганёт через стену. И тогда наступят разор и смерть. Для меня первого, я ведь вне стада, и я самый маленький из всей отары».

Тони прислушался. Из темноты за воротами до него донёсся пронзительный звук скребущих когтей.

«Пробует силу и точит когти на плоском камне», — подумал Тони. Он много раз видел, как делал это Динго, почуяв вблизи опасность.

Звук скребущих когтей был совсем близко. Тони набрал побольше воздуха в лёгкие. Шерсть на нём встала дыбом. Глубокий вдох сделал его выше ростом. Пожалуй, попробует зарычать, как Динго, а потом спрячется в стаде.

Но он ждал слишком долго. Два горящих глаза сквозь перекладины ворот уставились прямо на него. Воздух взорвался внутри Тони: РРРРРАВ!

Что за рык! Почище Динго!

Но, выпустив весь воздух, Тони потерял равновесие.

В стремительном броске на ворота он упал.

Когда он снова поднялся, откуда-то издалека до него донёсся голодный, уже несмелый вой и замер в ночи.

Тони стоял, прижав свой нос к перекладинам ворот, и вглядывался в темноту. Он навострил уши, надеясь услышать шаги пастуха, идущего по тропе к кошаре.

Но вскоре он не мог уже больше стоять. Он должен был лечь. Его трясло, ноги не слушались. Мелко стучали зубы. Тони бил озноб, а нос стал горячим. Он хотел лизнуть нос, но рот был