Денис Белохвостов - Осень будет

— Нормально, — ответил Генка, ему действительно было все равно.

— Ну и отлично, — ответил отец, допивая чай, — что сейчас будешь делать?

— Телек посмотрю или музыку послушаю, — безразлично ответил Генка.

— Ну и давай, только не громко, — предупредил отец, — а то люди с бодуна, сам понимаешь.

Генка в ответ молча кивнул. Он взял с подноса несколько бутербродов, полбутылки колы, собственно за этим он спустился на кухню, и вновь вернулся наверх. Там Генка включил телевизор и выбрал первый попавшийся молодежный сериал, которые обычно крутят по выходным. Сел на кровать, подогнул ноги, а подбородком уперся в колени. Он жевал бутерброды, после холодного купания есть захотелось довольно сильно, запивал их колой и тупо смотрел на экран.

Звук он приглушил, но не по настоянию отца, а от того, что так было удобней думать. «Ну вот самоубийцы из меня не вышло, да и как-то не тянет больше. Если туда тебя не пускают, значит ты там не особенно и нужен, размышлял Генка, — или время не пришло. И что мне теперь делать? С пустотой я не справлюсь, она внутри меня, она снаружи, она в окружающих. Остается подчиниться ей. Стать ее верным адептом и служителем. Эй, пустота, слышишь? Я сдаюсь. Я стану таким, как все твои носители. Разговоры ни о чем, пустые фильмы и телепрограммы. Это сейчас, а когда я вырасту, то стану таким, как отец — преуспевающим, занятым и равнодушным. Я буду совершать все обряды — пьянки с друзьями, посещение любовниц, покупка престижных вещей, — тут Генка прервал свою мысленную речь, и словно оправдываясь и обращаясь к самому себе, продолжил, — а что мне еще остается? Скоро я забуду Алю и Пашку, а других подобных людей, никогда не встречу. Не будет больше ни осени, ни зимы, ни весны, только это странное, туманно-мутное лето, и мне придется навсегда остаться в нем, потому что сейчас я окончательно сдался».

Генка встал с кровати, взял с полки оставленный накануне мобильник и включил его. На жидкокристаллическом экранчике появились цифры и название фирмы-производителя. Теперь ему могут всегда позвонить, или он может достать любого с таким же мобильником. Генка пожалел сейчас, что записная книжка с телефонами осталась дома. Иначе он бы сейчас обязательно кому-нибудь звякнул, желательно из девчонок. С ними можно было бы болтать ни о чем хоть час.

Обедать Генка не спустился, он перепрыгивал с канала на канал и время летело на удивление быстро. Когда стало темнеть, он услышал шум отъезжающей машины, и понял, что отец с друзьями уехали, а он снова остался наедине с бабушкой. Генка спустился вниз, убедился, что бабушка в свой комнате как всегда в это время смотрит какой-то латиноамериканский сериал, и, не включая света, прокрался в гостиную, там он открыл бар и вытащил бутылку ликера. Ему в принципе было все равно, что пить, но Генка решил, что много водки он с непривычки не выпьет и его может стошнить. Он хотел сделать пару глотков прямо сейчас, но затем решил оставить это на вечер, когда в своей комнате можно будет напиться до отупения.

Генка вышел из гостиной и перенес бутылку в свою комнату, потом опять спустился на кухню. Требовалось что-то взять на закуску, не спускаться же потом нетвердой походкой и шатаясь за едой. Бабушку Генка не боялся, но по привычке не хотел высказать ей свое наплевательское отношение вот так, прямо в глаза. Конечно, она могла рассказать отцу, что Генка напился, но во-первых, у него была причина, а во-вторых, отец его за это ругать не будет, в крайнем случае сделает замечание, что одному напиваться неприлично. Генка как раз отрезал хлеба, чтобы сделать на скорую руку пару бутербродов с колбасой, когда на кухню вышла бабушка.

— Геночка, ты в магазин не сходишь? Не в деревенский, а к автозаправке, хлеба совсем нет, а то я сейчас не могу, серия уж больно интересная, хочется узнать чем там у них все завершиться, — попросила она. Генка и сам заметил, что хлеба почти не осталось. Горбушка черного, от которой он отрезал кусок была совсем маленькой, еще куска на три хватит не больше.

— Ладно, давай схожу, денег только дай, — согласился Генка. «Завтра идти куда-то будет очень тяжело, — подумал он, — сбегаю сейчас, а то с похмелья тоже поесть надо будет, заодно огурцов соленых куплю, утром понадобятся».

— Ну и хорошо, — благодарно закивала бабушка, протягивая ему заранее приготовленные деньги, — себе тоже купи чего-нибудь вкусненького. Ты быстро — туда и обратно.

Генка взял деньги положил их в карман рубашки, быстро поднялся к себе наверх, надел успевшую высохнуть куртку, взял с кровати мобильник, но решил положить его не в куртку, а в карман брюк, чтобы не выпал ненароком по дороге.

Одевая брюки и застегивая ремень, Генка нащупал в кармане ножик, он хотел сначала его вытащить и оставить на столе, чтобы потом вообще забыть на этой даче, но вместе с ножиком зацепившись за него выпал и Алин медальон. Эти два предмета лежали у Генки на ладони и он замер. В левой руке он держал сотовый телефон, а в другой перочинный ножик и медальон. Генка не понимал, что с ним происходит. Он же теперь пустой как и другие, почему же тогда от телефона веет холодом, а от этих двух вещей — теплом. Он же не должен чувствовать ничего подобного.

Генка постоял немного в растерянности, потом медленно и осторожно, словно это была бомба положил мобильник на кресло, а медальон и ножик убрал обратно в карман. «Потом разберусь», — решил Генка и быстро сбежал вниз, как будто его торопили. Взял полиэтиленовый пакет и выбежал на улицу.

Он шел к шоссе, погруженный в свои мысли. «Значит во мне еще хоть что-то осталось, что не сожрала пустота? Я же сдался. Согласился все забыть. Но может быть, можно все вспомнить и держать в памяти, цепляться за это и не быть таким, как все? Может, все-таки я смогу? Найду друзей Пашки, родственников Али. Может, они помогут?»

Думая об этом, Генка вышел на шоссе, в этом месте фонари горели редко, недалеко неоновым светом призывно светилась, вывеска автозаправки. Генка вышел на асфальт и смотря себе под ноги, задумавшись, брел к автозаправке, когда сбоку от него вспыхнул яркий ослепительный свет фар и раздался визг покрышек. Но было поздно, Генка успел лишь повернуть голову к свету. У иномарки была слишком большая скорость, а водитель поздно заметил Генку на темном шоссе. Перед тем как Генка почувствовал страшный удар, последней мыслью в голове промелькнуло: «Осень будет!»

Позже минут через десять, когда рядом стояли машины скорой помощи и милиции, и Генка лежал на асфальте, укрытый с головой белой простыней, ему на раскрытую ладонь безжизненно выбившейся из-под простыни руки упал первый пожелтевший лист. Наступила осень.

февраль 2001 г. — ноябрь 2001 г.