По лесным тропинкам(Рассказы и сказки) - Кобельков Олег Константинович

— Филин-то промахнулся, попусту тут крыльями хлопал. Испортил нам, злодей, хорошую охоту, — проворчал дедушка.

— А я думал, чудовище какое появилось, — облегченно вздохнул Кирик.

— Вот тебе и чудовище! А тетерева улетели…

Из города пришло письмо. Дедушка надел очки и молча стал читать. Он то улыбался, то хмурился.

— Это от папы, дедушка?

— Да, от Ванюши. Зовет тебя домой.

Дочитав письмо, дед бережно свернул бумагу и положил на стол.

Кирик не знал, радоваться ему или огорчаться: ему и домой хотелось, и деда одного было жаль оставлять. К тому же, если бы еще была зима или осень, а то весна, да какая! Дедушкин дом нынче не затопило, за окном весело крякают утки. На небе ни облачка, а в воде, как в зеркале, отражается лес, еще не одетый, весенний.

— Ну, Кирилл Иванович, — дедушка посмотрел на Кирика серьезно и даже строго, — пора собираться…

— Еще бы здесь пожить, — нерешительно сказал Кирик.

— Мне тоже с тобой веселее. Но раз родители домой зовут — значит надо. — И, вздохнув, добавил:

— Если отец надумает, приезжайте вместе. Письма-то, смотри, пиши, не забывай.

Старик стал собирать внука в дорогу, а Кирик выбежал из дома.

Он вышел на берег озера, сел в лодку и задумался. Опять те же голые кусты, так же поют птицы, а все кажется по-новому. Вот там небольшой островок, которого в прошлом году не было. Около островка — лодка, и какой-то мальчишка под кустом возится. Да ведь это Андрейка!

— Ан-дрей-ка! — громко кричит Кирик и слышит в ответ:

— Я сей-час!

Андрейка бежит к своей лодке. В руках он что-то держит. Вот он уже гребет… Подъехал к Кирику, бросил на берег кормовое весло и вытащил из лодки зайчонка.

— А я зайчика спасал. Смотри, какой худой, одни кости. Там ивы сколько хочешь, а он не ест, перепугался, должно быть, — торопливо рассказывал Андрейка.

Кирик погладил зайчонка: «Какой он мягкий, а глазенки-то, как черные пуговки», — и печально сказал:

— Уезжаю я, Андрейка…

Андрейка помолчал. Потом протянул зайца:

— На, бери! Все равно пропадет, а тебе на память. Видишь, ястребище летает, он за такими охотится, сверху-то хорошо видно.

Кирик с радостью принял подарок, и друзья вместе отправились домой.

Дедушка старательно собирал внука. До краев набивал его рюкзак, говорил:

— Тяжеловат, наверное. Ну, ничего, ты теперь сильный, выдержишь!

— Смотри-ка, дедушка, Андрейка мне какой подарок сделал!

— Этого можно с собой взять. Зайцы быстро к людям привыкают.

Кирик посадил зайчишку на пол. Тот повел ушами, приподнялся на задних лапках и неловко заковылял под стол. Зайцу бросили морковину и, пока шли сборы, забыли про него.

— Я тебе тоже подарок припас, — сказал дедушка, снимая со стены лосиный рог.

У Кирика глаза так и засветились от радости — настоящий рог, как у живого лося!

Для зайца приготовили корзинку с крышкой, а на дно опустили металлическую сетку, чтобы зайчишка не прогрыз дорогой дыру. В корзинку положили морковку — пусть грызет дорогой.

Потом дедушка, вздохнув, сказал:

— Посидим малость, по русскому обычаю.

Посидели молча…

— Ну, пора к пароходу. Пошли, Андрейка, проводим твоего дружка, — сказал дедушка и подал ему корзинку.

Кирик взвалил на плечи рюкзак, и все отправились к лодке. На дворе заскулила Жучка. Кирик потрепал ее за ухом.

— Пусть и Жучка меня проводит.

— Конечно, внучек, проводит, — ласково ответил дедушка.

Жучка, точно поняв разговор, побежала с ними и первой прыгнула в лодку.

Проехали два озера. Лодка вышла на реку. До пристани оставалось совсем немного, когда дедушка заговорил, обращаясь к Кирику:

— От весны до весны ты у меня прожил. Не жалей этого года! Мне, старику, так кажется: учиться нужно не только в школе. На наших озерах — тоже школа для тебя была… — Дедушка оглядел лес и замолчал.

А в лазурном небе летели стайки уток. Может быть, они торопились занять места на дедушкиных озерах?..

1960–1962 гг.

Стоял лютый мороз. Ветер срывал с крыш снег, вихрем закручивал его, наметал сугробы.

Я колол дрова.

В стареньких рукавицах совсем коченели руки. А тут еще, как назло, тюлька попалась толстая, коряжистая.

Остановился передохнуть и увидел на поленнице маленькую синичку. Она нахохлилась и казалась желтым шариком.

Забавно свернув набок голову, синица с любопытством разглядывала меня.

«Холодно ей, бедняге», — подумал я и снова взялся за неподатливый чурбан. Наконец он разлетелся пополам.

Синица смело опустилась на плаху, раза два что-то клюнула — и мигом опять села на поленницу.

В дровах оказались личинки короеда. Синица замечала их раньше меня. Быстро расправившись с одним короедом, она садилась на плаху и ловко хватала из-под коры второго.

Оставив дрова, я стал помогать синичке. Наберу белых червяков, положу на щепочку, отойду, смотрю, как кормится голодная птица. А та прыгает с полена на полено и весело щебечет.

На следующее утро я снова колол дрова, и моя знакомая опять подбирала короедов.

Всю зиму встречались мы с синицей. А когда пригрело солнце и с крыш свесились сосульки, она улетела в лес.

Там теперь было для нее больше пищи.

Веселое летнее солнышко разбудило старый лес. Рождался светлый, безоблачный день, а маленькая зарянка горевала: какая-то злая птица разрушила ее гнездо. На земле, под рябиной, валялась горстка пуха и перьев.

Много раз поднималась зарянка над лесом, много раз опускалась на землю: она искала своих птенцов. Но поиски были напрасными. Опустившись на ветку рябины, птица нахохлилась, распустила серо-желтые крылья и сидела, не видя и не слыша ничего. Она не заметила даже гусеницу, ползущую рядом с ней.

Из оцепенения ее вывела знакомая трель: где-то вдали пела такая же птичка, пела заливисто, беззаботно. Нашей зарянке было тяжело слушать эту песню, и она улетела в глубь леса.

На молодом дубке, стоявшем с краю поляны, осиротевшая мать вдруг заметила гнездо. Издали оно показалось ей небольшим, но, подлетев к нему, зарянка разглядела, что оно куда больше ее собственного. Все же птичка осмелилась сесть на ветку возле этого гнезда. В нем копошились три бурых комочка. У зарянки вырвался радостный щебет, с каким она подлетала к своему дому. Она вспорхнула с ветки и полетела, то взмывая высоко над поляной, то опускаясь вниз. Ловко подхватив с листа кипрея кузнечика, она принесла его одному из птенцов.

Кормить приемышей оказалось нелегко — ведь те были больше ее самой. Но она изо дня в день летала к гнезду и скоро забыла о своей потере.

Однажды маленькая птичка так увлеклась кормлением приемышей, что совсем не заметила, как рядом опустилась дроздиха — хозяйка гнезда. Настоящая мать не прогнала зарянку. Они быстро привыкли друг к другу и ночью спали на одной ветке.

Когда птенцы подросли, зарянка уже не могла их кормить, но улетать от новой семьи не торопилась. Она внимательно наблюдала, как дроздиха учила дроздят летать. Часто птенцов можно было видеть на земле под дубком: они уже сами искали себе пищу, разрывая старые листья. И рядом с ними разгуливала стройная, красногрудая зарянка. Ее черные бусинки-глаза светились радостным блеском. Наверное, она гордилась своими питомцами.