Беатриче Мазини - Дети в лесу

– Сэм и Сара, – поправила его женщина. – Их зовут Сэм и Сара.

Джонас покачал головой и посоветовал им, хотя бы на первое время, оставить детям имена, к которым они привыкли.

– Будет трудно, – сказал мужчина.

– Будет невероятно трудно, – поправил его Джонас.

И потом эта сцена, скорее немыслимая, чем трогательная: женщине не терпелось заключить детей в объятия, Хана и Дуду отступали, пока не уперлись в стену, и взглядами молили Джонаса о помощи. Мужчина мудро держался на расстоянии, но женщина не в силах была совладать с собой – она плакала, смеялась, снова плакала, попыталась обнять Дуду, который пнул ее ногой, и погладить по голове Хану, которая увернулась, словно по волосам ее пробежал ядовитый паук. Джонас смотрел на все это молча – и не мог ничего сделать, потому что его роль здесь заканчивалась, он должен был отойти в сторону, исчезнуть. Снова стать лишь взглядом за монитором, анонимным наблюдателем, зрителем.

Чтобы расставание прошло без эксцессов, Мак-Камп, с высоты своего понимания детской психологии, устроил так, чтобы Первопроходцы с детьми оставили Базу, ни с кем не прощаясь. Они улетели на обшарпанном астерлете, который явно знавал лучшие времена.

Потом наступила очередь Нинне; в отличие от Ханы и Дуду, она с радостью бросилась на шею отцу и тут же заявила ему:

– Орла пойдет с нами.

Мысль об этом дополнительном усыновлении очень понравилась Мак-Кампу, который тут же подчеркнул, как важно дать возможность жить в семье маленькому Вылупку, не имеющему никаких других перспектив в жизни; не говоря уже о том, как привязаны друг к другу две девочки. Совершенно ненужные аргументы, поскольку и так было ясно как день, что отец готов на все ради этой частички прошлого, найденной вопреки всякой логике; прошлого, которое уже становилось для него бурным настоящим.

Остальные – остались. Джонасу было позволено провести с ними вечер, благо их пока еще не распределили по Сгусткам и они, в качестве исключения, находились на положении «Лиц, Переданных Поисковым Партиям» – такой статус теперь значился в файлах Дуду, Ханы, Орлы и Нинне; файлы уже были переданы на хранение в Архив Центральной Компьютерной Системы, папка «Выполненное».

В Кабинете Воссоединения, где временно содержались оставшиеся, стояла корзина со старыми игрушками, но дети к ней даже не подходили: один только Гранах, сидя на полу, крутил и крутил указательным пальцем переднее колесо деревянной трехколесной тележки. Одетый в глухой красный комбинезон, из которого торчали только голова, кисти рук и ступни, он походил на смешного гнома, который потерялся и не знает, что ему делать.

– А мы? – спросил Глор.

– А Лу? – спросил Том.

– Ей лучше, – ответил Джонас. – Она в медпункте. Температура упала, сейчас она спит. По-настоящему, с закрытыми глазами.

– А мы? – опять спросил Глор.

– Если хочешь, я возьму тебя, – неожиданно выпалил Рубен. Джонас изумленно обернулся. Во взгляде Глора мелькнуло недоверие, и он машинально прикрыл собой Собака.

– Это только потому, что ты хочешь его. Но Собак только мой, ясно?

– Тебе не позволят его держать, ты еще ребенок. А я – взрослый, мне можно. Так что если ты останешься со мной, то будешь и с ним.

Джонас растерянно смотрел на Рубена. Ему хотелось сказать, что такое «выкручивание рук» – плохое начало для совместной жизни. И вообще, что это стукнуло ему в голову? Рубен – собирается взять ребенка? В ответ на его изумленный взгляд приятель лишь развел руками:

– Этот пацан напоминает мне меня… в детстве. И он мог бы стать хорошим мясником.

– Нет, Собака трогать нельзя, – тут же вмешался Глор, неправильно его поняв. – Он хороший. Он нас защищал.

– Я знаю. Мне тоже нравится твой Собак. Да нет же, не как еда! Просто нравится, и все тут. Ну как тебе объяснить…

На губах у Джонаса появилась легкая улыбка, пока мальчик и мужчина присматривались друг к другу, оценивали. «Что ж, – сказал себе Джонас, – пусть присматриваются. И, как ни странно, ровно в этот момент ему вдруг подумалось, что все будет в порядке. Может быть».

Гранах продолжал крутить свое деревянное колесо, изредка почесывая сквозь комбинезон волдыри на спине. В медпункте для него не нашлось никаких снадобий, но он лишь пожал плечами – ну и ладно, уже привык.

А Том? Джонас повернулся и посмотрел на него: самый старший, командир, вожак – после всего произошедшего невозможно было снова назвать его ребенком, – из-за которого все и началось, который решал все вопросы, находил выход из любого положения, читал и рассказывал сказки. Том тоже смотрел на Джонаса. И впервые Джонас не увидел в его взгляде недоверия, разочарования или вызова. В больших светло-зеленых глазах мальчика стоял один лишь вопрос.

Не знаю, что будет теперь с нами, Том-Два-Раза. Могу, как ты, повторить это два раза: не знаю. Ты слишком много видел и слишком много понял, чтобы снова стать обыкновенным ребенком. Я тоже. В этом мы с тобой похожи. Они решат, что с нами делать. Решат всё за нас. Если только…

– Ну что? – Мак-Камп щелкнул плеткой по сапогу. Придется еще поработать над тем, чтобы щелчок получался такой, какой надо: звонкий, но не слишком; а то ведь можно и ногу себе исполосовать. Этот щелчок был, честно говоря, дрянь. Как, впрочем, и вся ситуация.

Охранник пожал плечами, избегая его взгляда.

– Ничего, шеф. Они будто испарились.

– Это невозможно. Мы только что обновили всю систему безопасности.

– Да, но ведь это он всё делал, Джонас. Менял батарейки, настраивал экосонары, детектоуровни… и все такое. Он знал систему, как свои карманы! Думаю, что…

– Я что, просил тебя думать? Твое дело – отвечать на вопросы, всё.

– Есть отвечать на вопросы!

– Ну и? Что молчишь? Тебе нечего сказать?

– Жду вашего вопроса, шеф.

– Они что, забрали с собой и этого придурочного гнома с волдырями, и больную?

– Так точно.

– Ну и идиоты. Это им только обуза. Слишком мягкое у него сердце, это его и погубит. На чем они сбежали?

– Все астерлеты на месте, шеф. Никакого другого транспорта на Базе нет…

– Без тебя знаю!.. То есть ты хочешь сказать, что они ушли пешком?

– Похоже на то, шеф. Но поисковые команды не нашли никаких следов…

– В лесу искали? Наверняка они снова сунулись в лес, раз уж им там так понравилось.

– Так точно, шеф. Никаких следов, шеф.

– Вали отсюда. И возвращайся только тогда, когда будут новости. И смотри мне, держи язык за зубами! Не хочу, чтобы по Базе поползли сплетни.

Охранник повернулся на каблуках и загромыхал сапогами по пустынному коридору. Новости? Да они просто сбежали, и всё. Во второй раз. Тоже мне, сплетни – об этом уже все знают. Он огляделся, ища взглядом видеокамеры, и, не найдя ни одной, широко улыбнулся. «Молодец Джонас, – подумал он. – Жаль, что я мало был с ним знаком. Так всех надуть! Он и тот паренек, которому удалось смыться со всем Сгустком так, что никто не заметил. Ну, кроме Джонаса. Вот уж точно два сапога пара!»

Выйдя из Базы на свежий воздух, охранник остановился. Да, нелегко это – не иметь ни мамы, ни папы. Его глаза увлажнились. Хоть в этом ему повезло – у него когда-то была мама. Он поднял глаза к звездам, ища ее.

– А книга? – спросил Джонас. В волнении он совсем про нее забыл.

– Здесь, – Гранах хлопнул себя по плечу. – У меня в рюкзаке. Я ведь Хранитель Книги, верно?

– Молодец, – похвалил его Джонас.

Лицо паренька выражало такую смелую уверенность, что волдырей почти не было видно. Надо будет обязательно подобрать для него лечение. Но это позже.

– Да, я Хранитель, хотя Книга нам уже и не нужна, – добавил Гранах.

– Почему не нужна? – не понял Джонас.

– Потому что все истории у нас здесь, – он дотронулся до своего лба, – и здесь, – коснулся груди. – И у нас нет детей, кому их рассказывать. Кроме нас, конечно.

– Может, мы найдем других детей, – предположил Джонас.

– В лесу? – спросила Лу, выглядывая у него из-за спины, где она висела, как маленькая индианка из давно виденного фильма.

– В лесу. Или еще где-то. Книги всегда нужны. Они хранят истории. Чтобы другие тоже их узнали, – сказал Джонас.

– Значит, мы можем поместить туда и нашу? – Гранах прямо засветился от радости.

– Может быть, – ответил Том-Два-Раза. – Когда-нибудь. Может быть.

Что, это и есть конец истории?

Нет, это только начало.