Г. Шумкин - Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой

Кстати о деньгах: Цаале сказал мне, что весь переезд и разные расходы с ним связанные (платья и т[ак] д[алее]), а также мелкие расходы в Зеоне, включая и сестру милосердия, им будут оплачиваемы[43]. Из каких сумм это будет сделано – мне не известно и мне неловко было его спросить. При моем свидании же с ним, по моем возвращении в Берлин, он жаловался на отсутствие денежных средств, но сказал мне, что помимо небольшой суммы на предстоящие срочные расходы он имеет еще, приблизительно, 4500 мар[ок], положенных им на отдельный текущий счет. Эта сумма составлена из, кажется, 2500 мар[ок], полученных от г[оспо]жи Ратлеф, а остальное из разных других источников (между прочим из Америки через г[оспо]жу Дебагорий «на расследование»). Эти 4500 мар[ок] г[осподин] Цаале, однако, не хотел бы тратить, дабы быть в состоянии всегда сказать «больной», что он не содержал ее на Ратлефский счет. Он высказал мне свое намерение, когда он окончательно ликвидирует все, передать эти деньги тому лицу или учреждению, которое будет заботиться о «больной».

Еще в Мае месяце было собрано по подписным листам 800 фр[анков], которые мне были переданы при моем отъезде теперь из Парижа, и я также вручил их Цосподину] Цаале.

В одном письме Вашего Высочества, полученном мною в Париже, Вы выразили[44] пожелание, чтобы я совместно с Щиколаем] Щиколаевичем] Шебеко выработал проект создания какого-нибудь центрального комитета и создания на местах доверенных представителей. Я обсуждал с Щиколаем] Николаевичем] Шебеко этот вопрос и сам всесторонне его обдумал.

Ныне положение значительно изменилось вследствие агрессивно-враждебного отношения, принятого в этом деле со стороны целого ряда лиц; это охладило очень многих.

Ввиду этого я не знаю, целесообразно ли было бы образование какого-либо комитета при Вашем Высочестве. Я думаю, что Вам ближе это видно; что же касается образования каких-либо комитетов на местах, то, мне кажется, там они совершенно бесцельны. В Париже имеются два союза – Ревнителей Памяти Государя Императора Николая II и Государыни Императрицы Александры Фёдоровны, которые оба заинтересовались этим делом, но, к сожалению, практического результата никакого не получилось, и, насколько мне известно, и в лоне самих этих союзов нет полного единодушия в оценке самого этого вопроса. В Берлине я бы считал совершенно бесполезным образование комитета, хотя бы за отсутствием подходящих и действительно сочувствующих делу людей. При том одна из целей всяких комитетов была бы сбор денег, между тем за последние месяцы я окончательно убедился, что сбор денег в необходимых для дела, по крайней мере, размерах не осуществим; материальную поддержку могли бы только оказать те единичные наши соотечественники, на перечет всем нам известные, которые, по странной случайности, как раз принадлежат к упорным противникам всякого расследования этого дела.

Вместе с тем в Щиколае] Николаевиче] Шебеко Вы всегда найдете готового всецело помочь этому делу своего помощника в Париже. Что касается Берлина и также Парижа, во время моих частых туда поездок, то я ставлю себя в полное распоряжение Вашего Высочества.

Я не знаю лично Л[ьва] Николаевича] Урванцова и потому не могу принять на себя каких-либо за него ручательств, однако, мне известен уже давнишний его горячий интерес к этому делу и готовность быть ему полезным. Ввиду этого я считал бы целесообразным в какой-либо форме привлечь его к сотрудничеству. Если Вы разделяете мое мнение, может быть, Вы разрешите мне написать ему от Вашего имени, что Вы, осведомившись с проявленным им интересом к этому делу, были бы рады его сотрудничеству.

Согласно Вашему желанию я снесся тогда же с Варшавой, дабы постараться выяснить, кто был в конце 1918 г[ода] в составе польского национального комитета в Орле, и получил на днях следующий ответ: «Не думайте, что я не[45] принял всех мер, чтобы поскорее исполнить Ваше поручение, но пока, хотя j'ai remue terre et ciel[46], нужных сведений еще не получено. Архивы всех "самопроизвольных'’ консульств находятся в Министерстве] Иностранных] Дел, но в этом М[инистер]стве нет никаких следов об эрзац-консульстве в Орле за время 1918-19 [годов]. Главное Ликвидационное Управление тоже ничего не знает. Масса опрошенных ничего толком сказать не могли. Буду продолжать розыски».

Николай Николаевич Шебеко

Херлуф Цаале

Николай Николаевич Крестинский

Следователь Николай Алексеевич Соколов

Великий герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский

Вы, вероятно, уже знаете от самой 3[инаиды] С[ергеевны] Толстой, что я просил ее поставить ее сестре целый ряд дополнительных вопросов относительно разговоров, которые она имела в Орле. 3[инаида] С[ергеевна] Толстая уже снеслась со своей сестрой, и она со своей стороны запросила бывшего управляющего поляка, который был с г[оспожой] Бехтеевой в это время в Орле. Ваше Высочество меня очень обяжете сообщением всех сведений, которые из этих источников будут получены.

Упоминаемый в письме господина] Цаале, копию которого я имел честь Вам послать, факт задержки поезда Шведского Красного Креста будто бы для отыскания исчезнувшей Великой Княжны был проверен. Граф Бунде ответил, что это имело место в Мае 1918 г[ода][47].

Мне передали на днях, что Константин] Щванович] Савич в своем докладе в Берлине, между прочим, упомянул о том, что большевистский представитель в Варшаве Войтов где-то заявил, что одно из тел убитых в Екатеринбурге исчезло[48]. Нельзя ли было бы выяснить, где и когда это было сказано Войтовым[49].

Показанная К[онстантином] Ивановичем] Савичем фотография Чайковского, как мне также теперь передали лица, успевшие хорошо ее рассмотреть, представляла круглолицего человека с тонкими черными усами.

Прошу Ваше Императорское Высочество принять уверение в глубоком моем уважении и таковой же преданности и остаюсь Вашего Императорского Высочества

покорным слугою С[ергей] Боткин

Копию письма я посылаю Щиколаю] Николаевичу] Шебеко[50].

ГАРФ. Ф. 10060. On. 1. Д. 69. Л. 45-48 об. Подлинник. Машинопись.

Берлин

[25-30 Апреля 1928 года]

Его Превосходительству С [ергею] Дмитриевичу] Боткину

24-го с[его] м[есяца] поздно вечером я увидел сидящего на улице на скамейке 0[рлова] Владимира] Григорьевича], решил воспользоваться случаем, чтобы с глазу на глаз поговорить с ним и попытаться, между прочим, как бы вскользь, навести разговор на дело больной и уяснить себе ряд вопросов, совершенно для меня до сих пор не ясных.

Посидев с Орловым] В[ладимиром] Григорьевичем] в ресторане с 1/2 12 до 2 час[ов] ночи, я долго говорил с ним на всевозможные темы и лишь заметив, что он расходится, как бы случайно навел разговор на больную. Я позволяю себе возможно точнее привести по пунктам все то, что говорил мне Орлов] В[ладимир] Григорьевич], и что являлось ответами на мои вопросы и высказанные мною сомнения, что я делал вполне сознательно, чтобы его вызвать на большую откровенность. Докладывая Вам все то, что он мне говорил, я совершенно не хочу вдаваться в оценку сказанного мне им и за правдивость и верность, конечно, никакой ответственности на себя не беру.

Орлов] В[ладимир] Григорьевич] говорил мне:

1) что 99 %, по его мнению, говорит за то, что больная есть А[настасия] Нрколаевна] и 1 % он оставляет психиатрам, если допускать возможность, что мы имеем дело с феноменом, ясновидением и т[ому] прдобным], во что он, между прочим, не верит.

2) Что он предоставил представительнице Чикаго Трибюне и английской газеты фотографию со статьей некоего Ермакова, написанной в 1921 г[оду] в одной газете, выходившей в Сибири и заключающей в себе воспоминания Ермакова, лично стрелявшего[51]в Государя Императора. В своих воспоминаниях о совершенном им убийстве Ермаков говорил: «Мы поставили к стенке Государя, Государыню, Наследника и одну дочь», больше ни о ком речи нет. Газету эту Орлов] В[ладимир] Григорьевич], по его утверждению, имеет и хотел мне показать. Статья эта будто бы печаталась и произвела впечатление в Америке и Англии.

3) Что будучи вызван и сначала сам допрошен Комиссаром Берлинского Полицей-Президиума, которому поручено было выяснить личность больной после того, что в суде началось дело между газетами, присутствовал на допросах всех других причастных к делу лиц – Клейстов, Швабе[52] и т[ак] д[алее], 0[рлов] В[ладимир] Григорьевич] утверждает, что Кл[ейст] очень путал, как и другие свидетели, но жена бар[она] Кл[ейста] категорически утверждала, что больная есть А[настасия] Щиколаевна].