Г. Шумкин - Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой

4) Что Полицейский Комиссар пришел к определенному выводу, что больная не Фр[анциска] Ш[анцковская], но кто она -не выяснил.

5) Что этот комиссар дал ему, Орлову] В[ладимиру] Григорьевичу], напечатанное полицией объявление с фотографией больной, где она названа незнакомкой, вытащенной из воды 17 Февр[аля] 1920 грда], что было сделано тогда для розыска знающих покушавшуюся на самоубийство женщину. Это объявление Орлов] В[ладимир] Григорьевич] хотел мне показать и дать копию.

6) Что в Америке больную хорошо ограждают от репортеров, но что против нее ожесточенную кампанию ведет грсподин] Бразоль[53]и что и Выс[ший] Мон[архический] Сов[ет][54] старается действовать на Глеба[55], через кого именно, мне, однако, выяснить не удалось.

7) Что здесь такую же кампанию ведет Соколов-Кречетов, Кольберг и Швабе, т[о] е[сть] именно те, которые пользуются особенным и не безвыгодным вниманием и добрым отношением со стороны Г[еоргия] Щиколаевича] Л[ейхтенбергского][56].

8) Что следственного материала он Союзу Суд[ебных] Деятелей не выдал, считает себя ответственным перед Его императорским Высочеством Вел[иким] Кн[язем] А[ндреем] Владимировичем] и Георгием] Николаевичем] Л[ейхтенбергским], занят систематизацией собранного материала, переводами и т[ак] д[алее]. Копии высылает Вел[икому] Кн[язю] А[ндрею] Владимировичу], затем предоставит весь подлинный материал ему и Г[еоргию] Н[иколаевичу] Л[ейхтен-бергскому] – копии с него.

9) Что вышел из Союза Судебн[ых] Деятелей, т[ак] к[ак] к нему предъявляли неприемлемые для него требования, т[о] е[сть] устройства очной ставки Г[еоргию] Николаевичу] Л[ейхтенберг-скому] с Виндингер, присутствования на его допросах в виде контроля, почетных мировых судей Вонляровского, Заккита и др[угих] и пр[очих].

10) Что замечалось стремление вмешательства в его следственную[57] работу, враждебное к больной и даже Г[еоргия] Николаевича] Л[ейхтенбергского] отношение, выступление К[ар-ла] Карловича] Заккита (бывшего Помощника Московского Градоначальника, из латышей) против ф[он] Р[атлеф] с самыми невероятными, якобы, фактами и т[ому] п[одобное].

11) Что при допросе четы Швабе, раз в присутствии приехавшего к концу допроса Г[еоргия] Николаевича] Л[ейхтенбергского], они оба путали, но особенно жена Шв[абе], которая, видимо, играет двойственную роль и влияет на своего мужа.

12) Что, по заявлению дочери бар[она] Кл[ейста], больная некоторые слова выговаривает явно с польским акцентом, который 0[рлов] В[ладимир] Григорьевич], проживший 30 лет в Польше, при недолгом[58] наблюдении больной в Зеоне не заметил, и что в Зеоне он был один раз.

13) Что при допросе разных жильцов тех домов, в которых жила Фр[анциска] Ш[ванцковская], получалось впечатление, что все знают о показаниях Виндингер и по ним как бы равняются, и одна старушка даже потребовала за свои показания 500 м[арок], указывая на то, что Винд[енгер] получила 1500. Когда О[рлов] В[ладимир] Григорьевич] сказал, что он платить ничего не может – она ответила: «Ну, тогда пусть все будет то, как говорила и показывала Виндингер».

14) Что Шв[абе] и Кл[ейст] немало заработали от Люке, причем последний за показания и помощь им не платил прямо деньгами, но принимал от них статьи в газету, статьи, которые при других условиях не принимались бы.

Вот вкратце то, что мне говорил Орлов] В[ладимир] Григорьевич] и я полагаю, что главный интерес заключается в газетной статье Ермакова и, особенно, полицейском объявлении, в котором зафиксировано 17 Февраля 1920 года], как число спасения больной из воды.

Я полагаю, что ко всему сказанному Орловым] В[ладимиром] Григорьевичем] следует отнестись с некоторой осторожностью, но тем не менее нельзя этим пренебрегать, т[ак] к[ак] доля правды все же возможна и даже вероятна и разобраться во всем в этом, хотя это и не легко, все же желательно и надо попытаться.

Изложенное имею честь доложить Вашему Превосходительству.

Барон Остен-Сакен

ГАРФ. Ф. 10060. On. 1. Д. 70. Л. 139-141. Копия. Машинопись.

Берлин

19 Апреля 1929 года

Доверительно[59]

Ваше Императорское Высочество,

Я имел честь получить Ваши письма от 2-го и 7-го Ап[реля], но не смог сразу на них ответить, т[ак] к[ак] с тех пор не видел Fallows[60]. Я не хотел специально вызывать его к себе или идти к нему, считая нежелательным, чтоб он мог подумать, что я намерен руководить его работой, тем более, что работа эта является теперь, в сущности говоря, уже не выяснением личности «Неизвестной», а стремлением доказать, может быть, даже во что бы то ни стало, идентичность Чайковской с Вел[икой] Княжной, в чем сам Fallows, по-видимому, действительно искренно убежден. Наше свидание случайно откладывалось со дня на день и только вчера, наконец, состоялось.

Вчера Fallows был у меня вместе с ф [он] Р [атлеф], и я ему передал советы, изложенные в письмах Вашего Высочества. Он был бы очень рад, если бы мог видеть Вел[икую] Княгиню 0[льгу] А[лександровну] и откровенно сообщить ей все, что он предпринял. Однако Fallows опасается и, я думаю, совершенно основательно, что в Копенгагене без соответствующей рекомендации он не будет принят Ее Высочеством. Ввиду этого он просил меня передать Вам его ходатайство снестись с Великой Княгиней; в случае Ее согласия его принять, он немедленно отправился бы из Берлина в Копенгаген. Т[ак] к[ак] Фаллоус остается здесь всего еще только дней десять, то вопрос этот, конечно, довольно спешный.

Что касается вопроса о нежелательности начинать какое-либо дело в Финляндии, то это было сделано им уже в Ноябре прошлого года еще из Америки и вот по каким причинам: поднимать вопрос об идентичности, как таковой, по американским законам, по-видимому, нельзя, а приходится предъявлять требования к какому-нибудь имуществу, причем уже сам собой возникает вопрос об идентичности. Такой случай ему представился, когда в Америке стало известно об иске, вчиненном в Финляндии Великими Княгинями Ксенией и Ольгой. Весьма вероятно, что ныне, после разговора в банке Мендельсона, из которого он мог заключить, что имеются какие-то суммы, вложенные на имя дочерей покойного Государя, будет им вчинен иск и в Берлине.

Сергей Алексеевич Соколов-Кречетов

Владимир Григорьевич Орлов

Борис Львович Браз

Петр Лазаревич Войков

С Иваном[61] Лохвицким Фаллоус уже имел, будучи в Париже, какие-то переговоры, которые на него произвели неблагоприятное впечатление. Лохвицкий утверждал, что имеет данные о пребывании Великой Княжны по пути из Екатеринбурга в Румынию в каких-то монастырях, и что он может получить неоспоримые в этом документальные доказательства, вызвав, между прочим, из России монахов для дачи показаний; но доставление этих сведений и документальных данных потребовало бы расходов в 2000 долларов. Это последнее обстоятельство произвело на нью-йоркского адвоката несколько охлаждающее действие.

По имеющимся у меня сведениям Иван Лохвицкий вовсе не генерал, а так называемый атаман Искра, предводитель партизанского отряда, боровшегося в свое время с большевиками, и теперь будто бы имеющий какие-то сношения в Советской Россией по антисоветской работе. Нравственные же его качества и устои внушают некоторые подозрения. Ввиду этого его не следует смешивать с ген[ерал]-лейт[енантом] Николаем Лохвицким, командовавшим русским отрядом во Франции во время войны и затем бывшим у Колчака.

Уже в Париже, когда я видел в первый раз Фаллоуса, он произвел на меня впечатление несколько наивного человека. Это впечатление у меня еще значительно усилилось после моего вчерашнего разговора. Он представляется мне вполне порядочным, искренне верящим в идентичность больной, но не вполне отдающим себе отчета в трудности распутать все это до крайности сложное дело. Он находится в Берлине уже четыре недели, утверждает, что ужасно занят, между тем никакого нового материала он, в сущности, не добыл, и все его достижения, которыми он, по его словам, доволен, заключаются лишь в том, что он получил подтверждения под присягой некоторых уже ранее данных показаний, например, инженера Хохлейхнера Малиновской-Кемниц, профессора] Руднева. Кроме того, еще новое показание бывшего в плену в Сибири графа Монжела, по-видимому, подтверждающее показание Хохлейхнера.

Семьей Шанцковской он совсем не занялся, и вообще считает, что в его задачу не входит разоблачение истории Шанцковской, как и вообще опровержение утверждений, несоответствующих, по его мнению, действительности. Дело «противной стороны» будет в свое время выступать, против его – Фаллоуса, доказательств. По этим причинам он, вероятно, не стремится и видеть Швабе и других.