Александр Етоев - Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов

В память о заслугах Пушкина перед национальным спортом в Петербурге на Черной речке каждый зимний пушкинский юбилей, начиная с 2005 года, устраивается специальный заплыв членов Союза писателей России и Санкт-Петербурга, обычно разобщенных по причинам отнюдь не творческим.

Пушкин примиряет непримиримых.

Спасибо ему за это.

Писать о Пушкине вообще легче легкого. Потому что можно написать о чем хочешь, а получится все равно о Пушкине. Он наше всё, по меткому и точному выражению поэта и философа-почвенника Аполлона Григорьева. А следовательно, про что ни напишешь, во всем можно обнаружить хотя бы частицу Пушкина.

Но сейчас я вам расскажу не про что-нибудь, а непосредственно про самого Пушкина. Вернее, про нательную живопись, связанную с его бессмертным именем. Короче — Пушкин в татуировках.

Наколки с изображением Пушкина — явление достаточно частое. В 30-е годы двадцатого, теперь уже прошлого века их делали в основном в Москве. Начало этой традиции положил Евдоким Махотин, вор в законе, видный криминальный авторитет, в уголовном мире тех лет известный под прозвищем Черномор. Вдохновленный миниатюрами палехской школы, он первый украсил грудь изображением Пушкина в лодке, обнимающим юную Гончарову на фоне плавающих в пруде лебедей.

Часто среди подобных татуировок встречается сцена дуэли на Черной речке, причем иногда фигура Дантеса стилизована под лагерного охранника, у которого вместо дуэльного пистолета в руке пистолет Макарова.

Есть нательные изображения Пушкина на охоте, стреляющего из двустволки в зайца.

Редко, но попадаются изображения Пушкина-летчика, сидящего в кабине пилота. Характерно, что на фюзеляже машины нарисованы пятиконечные звезды, говорящие о количестве сбитых вражеских самолетов. Такие татуировки обычно делали военные летчики, во время или после войны волею трагических обстоятельств оказавшиеся в сталинских лагерях.

Излюбленная тема татуировок: Пушкин в кулачном бою. Особенно они были популярны у молодежи рабочих окраин Москвы и в Подмосковье.

Не менее популярная тема: Пушкин, гарцующий на коне на фоне Кавказских гор. Прообразом к этому изображению послужила знаменитая картинка на папиросах «Казбек», которая в свою очередь является воспроизведением работы художника Евгения Лансере.

Многократно в текстах татуировок приводятся цитаты из Пушкина и о нем, иногда забавно переиначенные незадачливыми любителями поэзии. Например: «С винцом в груди и жаждой в месте». При этом стрелочки-указатели проведены к соответствующим участкам тела.

Между прочим, в подобном переиначивании нет ничего обидного по отношению к светлому имени нашего национального гения. Наоборот, это свидетельство всенародной любви к поэту. Он свой, а со своими и поступают всегда по-свойски. Свой на своего не обидится.

К очень редким татуировкам следует отнести сцену, изображающую Пушкина-шахматиста. При этом противником Пушкина всегда выступает черт. В зависимости от исторического контекста в физиономии рогатого персонажа легко угадываются черты современных государственных деятелей — от Брежнева до Путина и Чубайса.

Недавно в рамках Пушкинского проекта при участии фонда Сороса в петербургском издательстве «Лимбус Пресс» выпущен большой альбом-каталог, который так и называется — «Пушкин в татуировках». Книга подготовлена известным специалистом в области накожной графики ветераном МВД СССР Д. Балдаевым.

…хуже Пушкина может быть любой.

Эту аксиому не надо доказывать Достаточно посмотреть вокруг. На себя, на людей, на книги, которые мы читаем, на писателей, которые для нас эти книги пишут, на строителей, которые строят для нас дома, на торговцев, которые нас обсчитывают и обвешивают, на водителей городского транспорта, которые норовят захлопнуть перед нашим носом дверь трамвая или автобуса и обдать нас из лужи грязью…

Но мы на поэта не обижаемся. Должен же быть кто-то, кто лучше нас, лучше самого среди нас лучшего.

Свой среди своих.

Пушкин свой в любом обществе, в любом коллективе. Где бы ни собрались два русских человека, первым делом они говорят о Пушкине, вторым делом — о водке, но в основном совмещая два этих разговора в один.

— Ты Пушкина уважаешь?

— Уважаю. А ты Пушкина уважаешь?

— Я Пушкина уважаю. А ты Пушкина уважаешь?

— Я Пушкина уважаю. А ты…

И так далее, пока кто-нибудь из двоих не забудется и не ляпнет что-нибудь про политику. После этого обычно начинается мордобой. Потому что из двух один, как правило, бывает за коммунистов, второй — за рыночных демократов.

Однажды в «Литературке» я прочитал такую заметку. В одной из столичных музыкальных школ ведущая на вечере объявляет: «Слава Пушкину. Слова Пушкина. Сочинено в 1899 году к столетнему юбилею поэта». Затем на сцену выбегают маленькие участники представления и хором поют: «Ты памятник себе воздвиг нерукотворный…» Допев стихотворение до конца (и по ходу соответственно заменив «я» на «ты»), дети троекратно скандируют: «Слава Пушкину!»

После этого мне почему-то вспомнились три совершенно разных примера.

Первый: старая карикатура, уж и не помню, где мною виденная. На ней изображены стройные шеренги Наташ Ростовых, целеустремленно шагающих нога в ногу, по-моему — по лоснящемуся паркету.

Второй — это фильм режиссера Мамина «Бакенбарды». Там уже не робкие Наташи Ростовы своими бальными туфельками бесшумно шелестят по паркету. Там жестким военным шагом маршируют штурмовые отряды — в пушкинских цилиндрах и в бакенбардах, размахивая железной тростью и скандируя гениальные строки под казенную барабанную дробь.

Третий пример — тоже связан с кинематографом. Это «Кабаре» Боба Фосса. Сладкоголосый мальчик из «гитлерюгенда».

Печальные ассоциации, правда?

Пушкин и коммунизм — сочетание довольно дикое. Посудите сами: во-первых, коммунизм, по определению, начисто отметает всяческие родовые заслуги и привилегии. Пушкин же — потомственный дворянин, дворянством своим гордившийся; за ним числилось столько-то душ крестьян — то есть он был явным крепостником, человеком, паразитирующим на подневольном труде работников и нимало этим обстоятельством не смущавшимся.

Опять же, умер он, заметьте, не за идею, а… Но предоставим слово голосу из народа, а именно вахмистру Коровкину, который по случаю юбилея Пушкина в 1899 году в «Сельском вестнике», самой читаемой в России газете, писал: «Покойный Пушкин смерть получил через женский пол. Следовательно, он не достоин ни юбилея, ни памятника на Тверском бульваре, ни царствия небесного; в Священном писании сказано: пьяницы, тати и блудники не наследят царствия небесного, а он за женский пол душу свою отдал в руки дьяволу».

Правда, другой крестьянин на это ему ответил: «Таких вахтеров, как Коровкин, у нас много, а про известного писателя А. С. Пушкина каждый скажет, что он был единственным человеком на всем земном шаре».

Хотя, если честно, Пушкин был далек от народа. Так, в том же 1899-м, юбилейном, году, русские крестьяне отзываются о Пушкине: «В нашей местности (Калужская губерния. — А.Е.) о писателе Пушкине имеют понятие, во-первых, те, которые получили хоть небольшое образование в народных училищах, а во-вторых, некоторые из наших земляков видели в Москве народный праздник в честь его, когда поставлен был ему памятник на Тверском бульваре, потому что у нас очень многие, от малого до старого, проживают в Москве по кирпичным заводам, — вот они хорошо помнят это торжество. Кроме того, у нас молодые ребята хорошо разыгрывают на гармонике его „Утопленника“».

Старая, еще советская критика, понятно, называла Пушкина в числе тех деятелей отечественной культуры, которые задолго до коммунистической революции предсказывали ее безоговорочную победу. В доказательство ссылались на завершающую сцену «Бориса Годунова» — место, где после после предательского призыва к народу князя Мосальского: «Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!» — следует выразительная ремарка: «Народ безмолвствует». В этой ремарке Пушкин, по мнению критиков, зашифровал призыв к революции: безмолвствие народа — кажущееся, оно не более чем затишье перед грядущей революционной бурей, которая сметет с земли всех угнетателей — примерно, как на плакате первых революционных лет «Ильич железною метлой сметает нечисть с мостовой».

При таком вымученном подходе Пушкин и коммунизм — явления друг с другом связанные. Точно так же, как конспиративное имя «Ленин» связано с великим романом Пушкина «Евгений Онегин» Ведь среди множества подражаний пушкинскому роману в стихах был и стихотворный роман Н. Муравьева «Ленин», первая глава которого, «Котильон», вышла в 1829 году. При определенном способе доказательства не трудно протянуть ниточку от Пушкина через Муравьева к Ленину. И прилично себе на этом заработать. Удивляюсь, почему при советской власти никто до этого не додумался. И я в том числе.