Юрий Винничук - Легенды Львова. Том 1

Тот, теперь только увидев, с кем шутил, не на шутку испугался, вспомнив все выражения, в которых он не очень-то стеснялся. А когда ему к тому же приказали встать перед королём на колени и нагнули голову под книгу, откуда король читал непонятные ему слова, душа его в пятки ушла. Наконец краем глаза он увидел, что король высоко занёс острый меч, чтобы, согласно обряду, ударить его по плечу и произвести в рыцари.

Тут уже бедного мужика совершенно покинула отвага, он потерял самообладание и, когда королевский меч опустился ему на плечо, то от страха он издал громкий пук. Тот звук прозвучал на весь зал, шляхта отскочила от крестьянина и начал бранить его. А тот, обрадовавшись, что ему не отрубили голову, сказал:

– Не сердитесь на меня, ясновельможные паны! Ведь когда шляхетство через плечи входит, холопство с другой стороны выходит!

Львов всегда славился тем, что в этом городе любили и умели смеяться, шутками увлекались, а улыбки носили на лицах, будто навсегда приклеенные. Городом улыбки называли Львов до Второй мировой. Как написал львовский писатель Корнель Макушинский, «хорошо смеётся тот, кто смеётся во Львове». Только с появлением большевиков львовяне начали ходить с такими минами, будто им уксуса в рот налили.

А городом улыбки Львов стал ещё в давние времена, когда открыл для себя тайну радости. По легенде, ключ к ней привёз какой-то очень истощённый, ободранный человек, который сбежал с турецкой галеры, где годами не видел ни солнца, ни цветов, ни лоскутка земли. И когда он наконец прибыл во Львов и обнаружил, что люди, которые постоянно видят солнце и цветы, деревья и траву, при этом радуются не так сильно, как следовало бы, он собрал вокруг себя большую толпу и, идя по улицам, выкрикивал:

– Люди! А какого цвета небо?

– Голубого! – ответил хор удивлённых голосов.

– Ну так давайте же радоваться! – крикнул странный человек и сам начал смеяться от чистого сердца. – А какого цвета деревья?

– Зелёного!

– Так давайте же смеяться!

И смеялся тот человек так, что люди подумали, что он не в себе. Но поскольку смех заразителен, то начали и они смеяться. Смеялись потому, что крыши – красные, а сирень – лиловая, а яблоневый цвет – розовый, а вишнёвый – белый, и потому, что всё так прекрасно сочетается, создавая непрерывный радужный пояс радости, идущий прямо из истоков Божьей красоты.

На громкий смех примчался сам бургомистр Боим и с удивлением узнал о причине радости. А так как человеком он был умным, то быстро оценил её особое значение, и сам смеяться начал, а потом одарил человека одеждой и деньгами, а его имя приказал в городскую книгу записать. Говорят, что тот странный человек сразу же и роздал всё, что получил, считая, что радости убранства ни к чему.

Очень то был добрый и мудрый человек. Жаль, что имя его утрачено, ведь та книга сгорела во время пожара.

Под 1663 годом хроникёр Томаш Юзефович записал, что погиб казацкий предводитель Шелудивый Буняк, заклятый враг поляков, дьявол в человеческом обличье.

Эту историю Юзефович услышал от самих козаков. Буняка Шелудивым прозвали за то, что у него была пархатая голова. Неизвестно, откуда он прибыл, но, присоединившись к казацкому войску, он проявил такую отвагу и такую ненависть к полякам, что вскоре его выбрали главарём. Он был не только невероятно смелым, но и неуязвимым – ни пули, ни стрелы, ни сабля, ни копьё не брали его.

Раз в месяц Буняк купался, и всегда ему при этом прислуживал кто-то из казаков. Когда купание заканчивалось, Буняк того казака убивал. Причина заключалась в том, что голым он был похож на труп или на смерть – одна кожа да кости. С одним уточнением: на животе кожи не было, и видны были внутренности, которые ужасно воняли. Эту-то свою тайну Буняк и охранял.

Поскольку казаков он выбирал по списку, то каждый следующий казак уже знал, что его ждёт. И вот один казак, которому подоспела очередь прислуживать Буняку во время купели, предчувствуя смерть, навестил свою мать и рассказал ей о том, как гибли другие казаки и что его ждёт.

– Посоветуйте мне, мама, – попросил казак, – как мне спастись.

Он был у неё единственным, и женщина ни за что не хотела его потерять. Она замесила тесто на молоке из своей груди и испекла корж. Дала его сыну и посоветовала:

– Когда Буняк выкупается и будет выходить из ванны, вытащи этот корж и начни его есть да причмокивать, будто он невесть какой вкусный.

Так казак и поступил. Когда Буняк увидел, как казак тот корж уплетает, то попросил и себе кусок. Казак дал ему половину, и Буняк съел всё до крошечки, потому что корж очень вкусным был. А когда съел, то сказал:

– Тебе удалось смерти избежать, потому что мы оба молоко одной матери ели.

И так тот казак спасся.

В 1911 году произошло странное происшествие: по Львову ходил конь в перьях. А случилось вот что. К одной ресторации подъехала телега, полная бочек с вином. Одна бочка упала и разбилась, а вино вытекло на брусчатку. Пока бочки разгружали, конь прилично того вина нахлебался.

Через какое-то время возница завёл коня в конюшню, а тот сразу повалился на солому. Лёг, да копыта откинул.

– Вот зараза! – говорит возница. – Конь сдох, так хоть шкуру продам.

Пошёл он к живодёру, а тот раз-два, и шкуру с коня содрал.

Тем временем на другой день утром конь наконец-то пришёл в себя и вышел из конюшни. Люди с воплями сбежались на чудо посмотреть. Была осень и дули ветра. Бедные женщины охать начали, что коню холодно, и быстро принесли целую корзину перьев, и его с ног до головы обсыпали. Перья сразу же прилипли, и конь превратился в сказочное существо.

Жаль, что нас с вами там не было.

Жила во Львове богатая семья Бачевских, которая на весь мир прославилась своим водочным заводом. Водка Бачевских получала много международных наград и принесла семье большое имение. Ещё при жизни Юзеф Адам Бачевский (1829–1911) построил часовню на Лычаковском кладбище, а перед смертью заказал в Париже специальное оборудование, с помощью которого покойник самостоятельно попадал на кладбище. Водочный магнат не очень хотел, чтоб его везли, а потому катафалк с гробом ехал сзади. Механический робот, который доставил Бачевского на кладбище, также положил его и в гроб.

Всю эту картину наблюдала, затаив дыхание, многотысячная толпа. Со стороны это выглядело так, будто покойник сам идёт. Народ крестился и перешёптывался, не стоит ли ночью тихонечко раскопать «упыряку» да в грудь осиновый кол забить. Потому что ну где ж это видано, чтобы покойники сами на кладбище ходили?

В ХІХ столетии в Стрыйском парке было старое заброшенное кладбище. Везде царило запустение. Надгробия были уничтожены, часть их разобрали для строительных работ, могилы и кресты потонули в кустарниках и бурьяне.

Однажды в корчме на Персенковке гуляла компания батяров[2]. Когда все уже немало выпили, начали вспоминать разные жуткие истории о ведьмах, упырях и проклятых местах. Кто-то вспомнил и кладбище в Стрыйском парке. Ходили слухи, что ночью там появляется привидение, а потому затемно все старались обходить это место десятой дорогой.

В той компании был и Тадзьо, известный на всю округу хулиган и разбойник. Хлебнув как следует водки, он начал товарищам рассказывать, что ничего на свете не боится и сможет на кладбище переночевать.

– Потому что я, хлопцы, ничего не боюсь. Ни чёрта, ни дьявола, ни чёртовой матери.

– Ладно, раз ты такой смельчак, так, может, переночуешь на кладбище?

– А что? И переночую! Спорим?

– Спорим! Бочонок цмаги!

Тадзьо взял бутылку водки, кусок колбасы, хлеб и несколько луковиц, накинул на плечи длинный плащ и, засунув нож за голенище, повёл компанию в Стрыйский парк. Перед самим кладбищем товарищи остановились, и дальше Тадзьо отправился один.

Он осторожно ступал между руин, путаясь ногами в цепких плетях ежевики, пока не выбрал более ровное место. Тут он сел на поваленное дерево, вытащил нож, нарезал колбасы, хлеба, потёр луковицу и, воткнув нож в полено, открыл бутылку да стал причащаться. Для храбрости он даже песенку какую-то запел.

Но тут зловеще ухнула сова, из-за туч появился жёлтый серп месяца, внезапно в кустах напротив что-то затарахтело, будто кто-то приближался. Тадзьо сразу же притих и почувствовал, как дрожит мелкой дрожью. Вмиг протрезвев, он бросился было бежать, но какая-то невидимая сила не дала ему и шагу сделать, что-то прижало его к бревну.

Тишину разорвал крик ужаса. Через какое-то время всё затихло. Под утро, когда батяры вернулись на кладбище, они увидели мёртвого Тадзя, который с выпученными глазами сидел на бревне, облокотившись на надгробие. На его теле не обнаружили ни каких-либо ран, ни других следов смерти. Только пола плаща была приколота ножом к бревну.