Дэвид Дэверо - Луна охотника

— Ну, это я тебе гарантирую, — заверил Брут.

Отдавая ее Бруту, я был уверен, что Кандейс до конца жизни придется расплачиваться за то, что она сделала со мной, с Энни и с теми, чьи жизни непоправимо разрушила. Она долгие годы действовала на нервы многим могущественным людям, и они заплатят Бруту огромные суммы за возможность с ней развлечься. Лишившись возможности говорить, она не в состоянии привести в действие механизмы внушения, когда-то заложенные в их головы. Впоследствии этот причудливый способ отомстить вызывал в душе чувство удовлетворения всякий раз, когда я о ней вспоминал.

Мы еще немного поболтали с Брутом, и я узнал обо всем, что произошло в мое отсутствие. Вокруг был все тот же старый мир, и в том же состоянии, так что мы обменялись парой историй, а потом настало время Бруту готовиться к очередному вечеру в городе, а мне — держать ответ за свое несанкционированное отсутствие.

Я не надеялся на теплый прием после трехнедельного отсутствия по неизвестной причине, и не обманулся в своих ожиданиях. Только я успел остановиться у скамьи между двумя уличными фонарями, и вот уже сижу в пассажирском отсеке фургона с наручниками на запястьях. Хорошо хоть у этих ребят хватило ума назвать пароль, пока я никого не убил, но сделали они это недостаточно быстро, за что один поплатился сломанной рукой, а второй — выбитым плечевым суставом. Я считал, что они сами виноваты: стоило спокойно меня попросить, и я пошел бы без всяких возражений. А из-за такой недружественной встречи вся поездка проходила напряженно. Несмотря на то что я сразу же извинился и даже предложил вправить парню плечо, бойцы в фургоне, казалось, только и ждали повода, чтобы обработать меня до конца поездки.

Примерно через час мы остановились у небольшого сельского домика, и меня провели в гостиную, где уже ждал Босс. Ему на стол положили содержимое моих карманов, и Босс стал просматривать вещи, а я молча сидел на стуле. Чертовски неудобно сидеть со скованными за спиной руками, но я держал язык за зубами, сознавая, что до сих пор со мной обходились достаточно мягко. Стоит только подать повод, и мое состояние может резко ухудшиться.

После осмотра моего кошелька, ключей, перочинного ножа и оружия Босс наконец добрался до пластикового мешочка, запачканного кровью. Он поднял над столом содержимое: Продолговатую мышцу, грубо обрезанную с одного конца.

— А это?

Вопрос стал первым признаком того, что он заметил мое присутствие.

— Образец ДНК, сэр.

— Чей?

— Кандейс Альдер.

— А конкретно, что это?

— Ее язык, сэр. Я счел, что это наиболее подходящий фрагмент.

— И правда. — Он протянул отрезанный язык Пирсу, и тот куда-то унес пакет, вероятно на исследование. — Итак, где же ты был?

И я поведал ему всю свою печальную историю, за исключением того, что подменил труп Альдер, прежде чем поджечь дом. Бессмысленно было скрывать какие-то детали, хоть они и могли подпортить мою карьеру, поскольку во время моего рассказа проводился мониторинг мозга. Но и испытывать меня на детекторе лжи тоже не было необходимости: я научился обманывать его задолго до окончания базовых тренировок.

Суть убедительной лжи — и это тоже входит в программу подготовки — в том, чтобы самому в нее поверить. Вот почему работа под прикрытием представляет такую опасность. Заставить себя поверить в любую чепуху уже достаточно тяжело, но еще тяжелее помнить, что это чепуха, даже если ты в нее веришь. Еще по пути к месту встречи с Боссом я убедил себя в смерти Альдер, вплоть до того, что чувствовал удовлетворение, вспоминая о хрусте ее шейных позвонков в моих руках. И, рассказывая о своих злоключениях, я вновь испытал это чувство. Похоже, что я его убедил.

— Фантастическая история, — сказал он, когда я закончил. — А зачем ты ездил к Бруту?

— Чтобы убедиться, что вы не заключили контракт на мое убийство еще до встречи.

И это тоже было правдой, поскольку Брут обязательно упомянул бы об этом, пока я был там, но спрашивать его напрямую было бы грубостью. Босс кивнул, посчитав мой визит в Лондон оправданной предосторожностью.

— А если бы контракт был заключен?

— Этот разговор состоялся бы заочно.

Мой ответ вызвал удовлетворенное ворчание. Затем раздался телефонный звонок, и Босс ответил, возможно, выслушивая доклад того, кто проводил мониторинг мозга.

— Похоже, ты говоришь правду, никаких признаков скрытности. В обычных условиях это вызвало бы у меня подозрения, но я считаю, что ты достаточно сообразителен и знаешь, когда остановиться. — Он обошел вокруг моего стула и снял наручники, а я тотчас стал растирать запястья, чтобы восстановить кровообращение. — Я думаю, тебе это понравится. — Он бросил мне по столу папку. — Протоколы допросов захваченных тобой сестер. Я не желаю знать, что ты сделал с Муни, но она до сих пор в госпитале, и останется там еще надолго.

— Она стремилась к своей цели, сэр.

— Пожалуй, это относится к вам обоим. Поспи немного, прочитай протоколы, завтра поговорим.

Босс вышел, и служащий показал мне спальню. Едва завидев кровать, я понял, как сильно устал, и едва успел сбросить одежду, как погрузился в сон.

Я снова проснулся на кресте в камере Кандейс и увидел перед собой самую злобную из всех ее улыбок. Голова ее помощницы опять болталась у меня между ног, и каждое прикосновение отзывалось мучительной болью. Кандейс стала что-то шептать мне на ухо, но я ничего не услышал, а потом она открыла мне рот. При помощи щипцов она вытащила мой язык и замахнулась огромным острым ножом…

Я очнулся, сидя на кровати и весь покрытый холодным потом. Сделав несколько дыхательных упражнений, я избавился от сердцебиения, а потом попытался еще немного поспать.

Кандейс взмахнула ножом и отрезала мой язык под корень. Я невольно вскрикнул, когда она поместила его себе в рот, немного потрясла головой, чтобы установить на место, а потом с улыбкой облизнула губы. Ее горящий взгляд обратился вниз, туда, где помощница продолжала манипуляции с моей истерзанной плотью, и улыбка стала шире. Помощница отодвинулась, а Кандейс слегка повернулась и снова подняла нож…

И опять я очнулся от ужаса. Плохо дело. Я представил себе, как бью ее по челюсти, как ломаю шею, потом пошел дальше и мысленно разорвал ее тело на мелкие кусочки. Это видение я взял с собой в сон, и грезы о жестоком отмщении Кандейс вызвали на моем лице удовлетворенную улыбку.

Завтрак состоял из кофе, ветчины, яиц, тостов и протоколов допросов. Записи воспроизводили довольно стандартную чушь оккультистов, и, по моему мнению, этих женщин, прежде чем снова выпустить в общество, стоило полностью перепрограммировать. То есть, если допустить, что их вообще стоит освобождать: для штатских лиц они уже видели слишком много, и психологам надо убедиться, что сестры, выйдя на волю, не станут болтать лишнего. Впрочем, можно считать их мертвыми, что и случится, если перепрограммирование не достигнет успеха. У нас имеются поистине замечательные ресурсы, но наличие тюремных камер не относится к их числу.