Морган Райс - Власть королев

Он нежно взял Гувейна, обернул его в свою мантию, и слёзы на глазах у малыша постепенного высохли. В руках у этого мужчины он почувствовал себя в безопасности, потому что от него исходила энергия невероятной силы, которая указывала на то, что он гораздо больше, чем просто человек. Глаза этого мужчины испускали сияние, когда он выпрямил спину, и воздел свой посох к небесам.

От его жеста земля содрогнулась.

Таинственный незнакомец крепко прижал Гувейна к себе, тот заглянул в его глаза и понял, что останется с ним на очень долгое время.

Как только над пустыней забрезжил рассвет, Гвендолин повела длинную процессию своих подданных прочь от деревни в сторону Великой Пустоши. Кендрик, Стеффен, Абертол, Брандт и Атме шли за ней, Крон – у её ног, и все они медленно прокладывали свой путь подальше от пещер, к вершине горы, откуда было видно простиравшуюся на север и запад огромную голую пустыню.

Когда они взобрались наверх, Гвендолин остановилась на минуту и окинула взглядом пурпурно-красное небо, где всходило первое из солнц, и бесконечную дорогу, которая лежала перед ними, и вела в место, которое могло и не существовать. Она бросила прощальный взгляд назад, на деревню, где всё было тихи и мирно столь ранним утром. Она знала, что скоро явится Империя. Деревня будет окружена. Её сотрут с лица земли.

Гвен обернулась к своему народу. Это люди были всем, что осталось ей от Кольца, и она любила их безмерно. Неподалёку от неё стояла Иллепра, на руках у которой лежала девочка, которую Гвен спасла у дракона из пасти. Малышка заплакала от колючего утреннего воздуха и разрушила царившую тишину. Гвен задумалась: зачем я спасла жизнь этому ребёнку, если не смогу защитить её теперь? Но тут же возникла и противоречащая мысль: зачем этой девочке жить, если в её жизни не будет места чести и отваге?

Гвен не спала всю ночь, мучимая необходимостью принять решение. Жители деревни не просили её остаться, а её собственный народ подталкивал к скорейшему отбытию. Время пришло. Находясь в здравом уме, она не могла повести свой народ на верную смерть. Королевы так не поступают.

Но всё же, пока Гвендолин стояла на краю скалы и осматривалась, что нарастало в ней и не давало покоя. Что-то звало её. Она чувствовала, что это был зов предков, чья кровь текла в её венах. Семь поколений королевской династии МакГилов были с ней и шептали ей на ухо. Они не позволяли ей уйти.

У неё был долг и обязанность перед своим народом – обеспечить их безопасность. Это значило быть королевой.

Но даже приняв на себя роль королевы, она понимала, что есть и другой долг. Долг чести. Долг доблести. Она должна была взывать к лучшим качествам в своих подданных. Определять их сущность. Даже перед лицом смерти, а, возможно, особенно перед лицом смерти. Ведь в конце концов это имело наибольшее значение.

В ушах Гвендолин зазвучал голос её отца:

Однажды ты столкнёшься с выбором, который станет для тебя пыткой. Здравый смысл будет тянуть тебя в одну сторону, а твои идеалы – в другую. Это и есть настоящее испытание. В такой момент ты поймёшь, каково это – править.

Гвен обернулась и посмотрела вниз на крошечную деревеньку, затерянную среди полей, и увидела, как селяне начинают просыпаться и встречают рассвет. А с ним – свою неминуемую смерть. Они были горды и бесстрашны.

Она посмотрела на горизонт и увидела, как вдалеке чёрной тучей собирались войска Империи, и не было им счёту.

Когда она взглянула на деревню ещё раз, вновь раздумывая о совершённом выборе, и чувствуя, что за её спиной на этом распутье стоит весь её народ, она вдруг осознала: да, её задача, как королевы, вести за собой свой народ, но также её задача – подавать им пример. Олицетворять собой их дух. А дух её народа заключался в том, чтобы никогда не бежать. Не отступать. Не поворачиваться спиной к нуждающимся в помощи.

Безопасность не значила ничего, если за неё приходилось платить ценой чужого горя.

Гвендолин стояла лицом к деревне и к имперской армии на горизонте, и знала, что в этой ситуации есть только одно возможное решение.

«Разворачивай людей» – приказала она Кендрику.

Гвен развернулась сама и пошла в прямо противоположную сторону, вниз по склону, к войскам Империи. Она вела свой народ, и как пастух знает своё стадо, она знала, что они пойдут за ней.

Она понимала, что они идут на смерть. Но это сейчас не имело значения. Все умирают, но не все по-настоящему живут.

Важно было, что они идут к своей славе – это она знала точно.

Рассвет Дариус встречал со всеми своими братьями, Лоти и Дреем у ног. Вокруг него собрались старейшины все остальные жители деревни. Дариус смотрел прямо перед собой на возвращающиеся войска Империи – сотни солдат на зертах, которые выстраивались длинными рядами к ним лицом. Настал час расплаты.

Раны на спине Дариуса были ещё совсем свежими, и боль угнетала и опустошала его. Всю ночь он не спал, думая о том, что требует от него деревня. Он был совсем сонный и разбитый, и мог думать только о том, что от него требуют предать Лоти, чтобы его народ мог продолжить существование.

Но Дариус знал, что если он выполнит это их требование, то сам не сможет жить дальше. Внутри него что-то умрёт. Внутри каждого из них. Ставить самосохранение превыше всего казалось правильным старейшинам, но не ему. Он никогда не смог бы принять такую позицию.

Имперский главнокомандующий на своём зерте выехал вперёд в окружении свиты из дюжины солдат. Остальные многие сотни стояли стройными рядами позади. Он остановился в пятидесяти футах от Дариуса, спрыгнул с седла и пошёл, звеня шпорами, по пыльной земле прямо к Дариусу.

Дрей зарычал, но Дариус положил руку ему на голову и присел перед ним, глядя псу в глаза.

«Дрей, – сказал он как можно убедительней, – вспомни, о чём мы договаривались. Ты останешься тут. Понял?»

Дрей, наконец, умолк и ответил Дариусу понимающим взглядом.

Дариус обернулся к Лоти, и увидел страх на её лице. Она кивнула ему и крепко сжала его руку.

«Всё в порядке», – сказала она. «Отдай меня им. Я хочу умереть. За тебя. За всех вас».

Он быстро покачал головой и, нагнувшись, поцеловал её руку.

Затем он отвернулся и в одиночестве пошёл навстречу Империи.

Главнокомандующий остановился, ожидая, пока Дариус подойдёт ближе. Дариус встал перед ним и с ненавистью посмотрел ему в глаза, чувствуя, как болит спина там, куда ложился кнут, и как холодный воздух щекочет его затылок там, где раньше были его волосы. Ненависть переполняла его. В тоже время он чувствовал себя другим человеком. Будто родился заново.

Он стоял всего в нескольких футах от Имперского военачальника, который безжалостно смотрел на него сверху вниз.

«Наступил новый день», – прогремел он, обращаясь к Дариусу и его односельчанам. «У вас осталась одна попытка. Вы назовёте имя преступника, мы изувечим вас, но вы останетесь живы».

Он делал паузу.

«В противном случае, – продолжил он, – если вы будете молчать, мы медленно замучим вас всех до смерти, начиная с тебя».

Дариус смотрел на него в ответ и был полон решимости. Он стоял, обдуваемый легким ветром пустыни, слыша громкий стук собственного сердца, и весь его мир в это момент сходился в одну точку. Когда всё затихло, вдалеке он услышал, как по пустыне ветер несёт перекати-поле. Этот шорох подействовал на него успокоительно. Время для него замедлило ход, и он замечал каждую деталь мира вокруг. Каждую мелочь, которая, как он знал, может стать последним воспоминанием в его жизни.

Дариус медленно кивнул главнокомандующему.

«Я дам вам ровно то, зачем вы пришли», – сказал он.

Дариус осознавал, что если он не выдаст Лоти, если бросит вызов Империи, то начнёт битву, в которой им не победить. Он решил, что готов пожертвовать жизнью во имя верности, во имя чести. Во имя справедливости. Он собирался нарушить законы старейшин. Бросить вызов им всем.

Главнокомандующий широко улыбнулся, сдерживая нетерпение.

«Так кто же из вас это был?» – спросил он. «Кто убил надзирателя?»

Дариус смотрел на него с непроницаемым лицом, но внутри он весь дрожал.

«Подойдите поближе командир, и я скажу вам его имя».

Тот сделал шаг, и в этот момент весь мир для Дариуса застыл. Дрожащими руками он потянулся вниз и достал из-за пояса кинжал. Стальной кинжал, из настоящей стали, который ему дал кузнец, и который он всё это время прятал. Он бросился вперёд, и под испуганный вздох старейшин и всего своего народа вонзил кинжал по самую рукоять прямо главнокомандующему в грудь.

Глаза имперца округлились от удивления и ужаса, он упал на колени, не в силах поверить в то, что такое вообще могло произойти.

«Ты никогда не забудешь имя преступника», – сказал Дариус, стоя над ним. «Его зовут Дариус».