Охотники за книгами Сезон 1 - Коллектив авторов

Башня из сломанных костей высилась над долиной из плоти. В верхней части стену раздирали узкие окошки, за ними полыхал красный свет. Изнутри доносились вопли, похожие на человеческие. Из груди Сэл вырвался всполох огня, прошил книгу и метнулся дальше — в огромные двустворчатые запертые двери башни.

— Рука показывала мне тюрьму Перри — и эта штука на нее совсем не похожа.

— В нашем мире все не так, как в вашем, — ответил Арон. — У тебя просто нет соответствующих представлений. При каждом попадании сюда мозг твой сшивает те фрагменты, которые ему доступны, в новую ткань. Реальность не меняется, но ты видишь не реальность, а только образы.

— Как же я могу что-то изменить, если ничего не вижу?

— Как ты можешь что-то изменить в своем мире?

— Там мне понятно, что реально, а что нет.

— Отнюдь. Ты постоянно изобретаешь приблизительные модели. Думаешь, что поверхности существуют, — а их нет. Думаешь, что геометрия истинна, — а вот поди ж ты. Ты убеждена, что человек, который вчера вечером лег спать, — тот же, кто проснулся сегодня утром.

— Но это не меняет мою жизнь, — возразила Сэл. — Геометрия не поможет мне спасти брата.

И он не поможет.

— Доверяй тому, что ты видишь здесь, так же, как ты доверяешь чувствам в своем мире.

— Терпеть не могу философию.

Арон пожал плечами, Сэл еле сдержалась, чтобы не толкнуть его. Вместо этого она подошла к дверям и трижды постучала.

— Инспектор Сэл Брукс, полиция Нью-Йорка. Ищу своего брата. Открывайте — или я сама открою.

Ничего — только новый вопль изнутри.

Чтоб их всех. Довериться своим чувствам? Сэл глянула на огненный язычок, протиснувшийся в щель между створками дверей. Дотронулась до язычка, ощупала его раскаленные края. Затем просунула руку в щель, уперлась ногами в землю, изо всех сил дернула. Бессмысленно. Упрямая дверь даже не шелохнулась.

Пальцы соскользнули, Сэл упала на дверь. Некровавый след у нее за спиной куда-то исчез. Это ей не понравилось еще больше.

Опять вопль. Голос Перри, полный боли.

Может, стоит положить книгу. Потянуть обеими руками.

Сэл едва так и не поступила — от злости, страха, отчаяния, к тому же мысль была идеально выверена по тону — почти ее собственная. Но тут же одернула себя.

Ладно, попытка не пытка.

Можно было попытаться, но не хотелось тратить на это время.

— Помоги, — приказала она Арону и поднесла руку Перри к щели. Арон тянул, она тянула, но дверь оставалась неподвижной, словно скала. Рука Сэл дрожала, спина напрягалась, ноги пропахивали борозды в земле — и дверь наконец-то отворилась.

Сэл едва не упала. Тени трав вновь потянулись к ней, она отпихнула их книгой.

Наружу вылился красный свет — и унес их, как прилив.

***

Тавани Шах наблюдала, как микрофоны штурмового отряда отключаются один за другим. Поморщилась, глянула на электрический пол. Выругалась, поняв, что ее слова так же не достигают членов отряда. Наверняка дело рук Дойла — тут она подумала, что, может, он и не знает о видеокамерах, которые ее предшественник, да упокоится он, бедолага, с миром — добавил к стандартной экипировке незадолго до своей гибели.

С другой стороны, может, Дойл, наоборот, знал и просто хотел, чтобы она видела, как он расправляется с ее подчиненными.

— Умно, — заметила она при подмене карты. Когда опустилась тьма, она расстроилась, но при этом отметила и оценила — пусть и нехотя, — что Дойл никого даже не поранил. Не применил ни одного даже потенциально летального приемчика — никаких падений с высоты, после которых истекают кровью из-за сломанной бедренной кости.

Он проявлял милосердие. Или боялся. Знал, что Шах сотрет его в порошок, если он убьет кого-то из ее коллег; знал, что на ее прощение рассчитывать не приходится. А может — если вспомнить призывы Менчу, — просто пытался сказать: мы все на одной стороне. Негоже нам биться друг с другом. Кто ваши подлинные друзья и кто ваши враги?

Она направила водолазов в озеро.

Тянучка скрестил руки на груди и наблюдал из-за ее плеча. Она бросила на него свирепый взгляд.

— Можете перестать?

Он прикинулся, что не понял, о чем она. Леденец подравнивал кутикулу маникюрными ножницами. Шах даже и не пыталась вспомнить, когда в последний раз видела человека с маникюрными ножницами в руках.

— По воде в пещеры не попасть, — заметил Тянучка.

Шах кивнула.

— Знаю.

— Понимаю, что вам это не по душе, капрал. С Третьим отрядом нелегко справиться, но кто захочет бороться с дьяволом его же средствами.

— Тем не менее невозможно не заметить, что прибыли реликварии.

— Сомнительно, чтобы Дойл мог противостоять… сверхъестественным мерам.

Камеры отключились окончательно. Шах уставилась на пустой экран.

— Я все еще жду распоряжений кардинала.

— Мы забыли об этом упомянуть?

— Похоже. — Леденец вытащил из кармана пиджака пергаментный свиток и протянул его Шах. Разворачивать его не было необходимости. Она сразу узнала и печать, и текстуру. — Прошу прощения. Просто вы явно предпочитали действовать по своему усмотрению.

Или они просто надеялись, что Третий отряд зайдет слишком далеко, что кто-то из штурмовиков погибнет — и тогда, спустившись в лабиринт, ее рыцари будут жаждать отмщения.

Вернувшийся адъютант тоже мгновенно понял, что за документ она держит в руке.

— Скажи тяжеловесам, пусть экипируются, — приказала она.

Его рука, отдавая честь, дрогнула, но Шах или этого не заметила, или решила промолчать.

К заброшенной вилле приближались пятеро рыцарей. Они были с ног до головы закованы в доспехи, и каждый выглядел по-своему: первая — в маске с шипами, вторая — с выгнутой зеркальной пластиной на месте лица. На третьей была кольчуга, на четвертом — развевающаяся разноцветная накидка, вся в самоцветах, на последнем — просторное одеяние, которое шелестело от малейшего дуновения ветра, но, касаясь земли, оставляло в ней глубокие борозды, как будто край его был острым, как лезвие, а ткань весила несколько тонн.

Рыцари вошли в здание. Возглавлявшая шествие наступила на подвижную панель — по ней яростно заплясали электрические разряды. Они перекатывались по коже, собираясь в трепещущую сферу у нее в ладони. Она выпустила сферу — та разрядилась о стену. Женщина в зеркальной маске достала из мешочка на поясе щепотку соли, бросила в гостиную. В комнате наступила абсолютная тишина. Негромкие шумы стихли: едва слышное гудение компрессора в холодильнике, потайной гул бойлера и охранной сигнализации — все исчезло.

В полном беззвучии они вступили в лабиринт.

Перед некоторыми поворотами перчатка возглавлявшей шествие начинала мерцать, и в этих местах женщина меняла направление. Остальные шли следом. Земля разверзалась у них под ногами, но никто не упал. Первая впилась пальцами в стену, вторая по-кошачьи перепрыгнула провал, третья даже не сбилась с шага: ее сандалии ступали по воздуху столь же уверенно, как и по полю боя. Четвертый шагнул следом — его накидка растопырилась, точно паучьи лапы, раскинулась над провалом, оставив зарубки на стенах. Как пересек провал пятый, никто не видел.

Тьма рыцарей не смущала. Они видели и без света.

Первая молилась под маской с шипами. Реликвии, которые ей приходилось использовать, ей не нравились. Винтовки — это понятно, так же, как ножи, ракеты и бомбы. Реликвии ее пугали. Она научилась ими пользоваться, ценила оказанное ей доверие, реликвии были исследованы и очищены поколениями архивариусов. Они не могли запятнать ее душу. Не искушали и не дразнили. Никогда в этом не были замечены. Про реликвии не ходило даже страшных легенд, которые шепотом рассказывали в казармах новичкам. Просто такая шутка, даже рассказанная с большим талантом, слишком точно попала бы в цель.

Реликвии оберегали ее. После каждого их использования она исповедовалась, а потом просила установить за ней жесткое наблюдение.