Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

ли мне наездница. Нет, она маячила невдалеке, остановила свою кобылу и теперь поправляла берет на буйных кудрях. Я огляделся и увидел знакомый родник, бегущий в сложенную из камней чашу, и замшелый трон неподалеку. Только сегодня вода радостно звенела. Я шагнул к роднику, спешно умылся и напился, потом напоил Серого, сунул руку в котомку и обнаружил, что припасов больше нет. Ну, что же, придется нам, Серый, прогуляться на голодный желудок.

Девица тем временем поджидала, когда же я подойду, натягивая повод и сдерживая беспокойную кобылку.

– Идешь в замок? – спросила она вместо приветствия.

– Ну да, на конкурс менестрелей.

– А ты менестрель?

– Ага.

Она окинула меня насмешливым взглядом. Глазищи у нее были серые и огромные, брови широкие, куньи, носик вздернутый, рот большой, но соразмерно, губы полные, розовые. Поцеловать бы. Я отвел взор. Не положено дерзко разглядывать незнакомых барышень, наставляла меня матушка.

– Ты же вроде бы лурс. И стихопевец?

– Лурс наполовину. И пою. И слагаю стихи.

– Поёшь тоже наполовину?

Шутка вышла обидной и хлесткой, и я не нашелся, как ее отбить.

– И звать тебя как, полупевец?

– Тиано.

Я поднял на нее вопросительный взгляд.

– Лайра. Если ты тащишь свою запыленную тушку в замок, то подойди и возьмись за луку седла. По этой дороге в замок можно пройти только с проводником.

– Ты – проводник?

– Не я. Вот! – Она вытянула из-под сорочки серебряную цепочку с массивным медальоном. – Вот пропуск. До того мгновения, когда замок появится вдали, руку не отпускай, а то опять на полупуть попадешь.

– У меня есть пропуск. – Я в свою очередь вытащил из-под рубашки медальон.

– Это подделка. Такие продают за два медяка на базарах города Семи портов и во Флорелле. Или ты отдал за него золотой?

Я покраснел.

– Руку не отпускай! – приказала она.

– А Серый? – Я огляделся.

Мул трусил за нами, изредка инспектируя придорожные заросли, которые, против вчерашнего, повеселели. Мелькали в них синие колокольчики, желтые и белые цветочки, названия которых я не знал, гудели пчелы, которых Серый пугался.

– Животине контакт не нужен, он по следу пройдет.

Я вспомнил, как вечером Серый вывел меня на эту дорогу, и улыбнулся.

– А ты – менестрель, Лайра? – Я заметил у нее за спиной лютню в чехле, полускрытую черным бархатным плащом.

– Конечно. – Она улыбнулась весьма самоуверенно.

– И петь будешь? Свои песни?

– И свои, и старые, теперь забытые. Есть хочешь?

Я хотел сказать, что не голоден, но против воли кивнул. Она достала из сумки кусок пирога. Пирог был с яблоками и пах одуряюще, будто только-только из печи.

Серый оживился, учуяв запах выпечки. Я вежливо откусил пару раз и протянул добрую половину серому спутнику.

– Ты издалека пришел или из той общины, что живет во Флорелле на улице лурсов?

– Издалека. Из-за вала короля Бруно.

– Дикие земли.

– Они не дикие. Там много замков и башни чароведов. И книжные хранилища. И у нас в доме хранилище книг. – И добавил: – Древних книг.

– Лурсы… Говорят, их язык так сложен, что не поймешь, о чем говорит собеседник. Он играет словами, обманывает смыслами. Отец всегда напоминал: не имей дело с лурсами.

– Не бойся, как только увидим замок, я к тебе и не подойду, – воскликнул я с обидой.

Она рассмеялась:

– Так скажешь, ты не обманщик?

– Нет, не обманщик. И лурсы не лгут. Они проникают в смысл сказанного, снимая шелуху обмана.

– Вот как? В чем же шелуха моего обмана?

– Ты обманулась, взяв на веру чужое суждение и убедив себя, что оно – твое.

Лайра нахмурилась, хотела ответить, но не успела, впереди послышались голоса и смех. За поворотом лесной дороги мы увидели стоящую повозку, запряженную парой лошадей, и компанию молодежи. Трое молодых людей и с ними две девушки в темных дорожных платьях и серых суконных накидках поверх. Парни растерянно смотрели на скособоченную повозку. Одно колесо слетело и теперь валялось в пыли, из расколотого обода торчали во все стороны, как иглы дикобраза, спицы.

– Карл! – окликнула одного из парней моя спутница. – Смотрю, ты меня опередил.

– Лайра, солнышко! – отозвался парень в синем берете с белым пером и в коротком бархатном плаще бирюзового оттенка поверх пестрого колета и не менее пестрых штанов. Лицо у него было круглое, полноватое, красивое, с темными глазами навыкате, сочными красными губами, маленькими, лихо подкрученными усиками и бородкой клинышком. – Часом, нет ли у тебя, солнышко, для нас запасного колеса? А то у нас тут беда. И неясно, близко или далеко до замка.

– Ах, не взяла я с собой колеса. Хотела прихватить, да позабыла, – рассмеялась Лайра.

– А твой спутник? – Карл вопросительно глянул на меня.

– Тиано? Он лурс-полукровка.

– Он не сможет починить колесо? – Карл слегка пнул обломки носком сапога. Он говорил так, будто меня тут вообще не было.

Я глянул на перекрученные в узел обломки.

– Нет, не смогу. Выпрягайте лошадок, сажайте дам верхом, а сами следом. Дружно все дойдем.

– А говорили, что лурсы в механике просто кудесники, – фыркнул Карл, не подумав, что кудеснику потребен его инструмент и мастерская, а на обочине дороги соорудить голыми руками новое колесо даже лурс не сумеет. – Врут, значит.

Однако совету моему они последовали: лошадей выпрягли, искалеченную повозку бросили. Только не посадили верхом дам, а навьючили на лошадей свой весьма солидный багаж. Еще пару тюков и лютню нагрузили на Серого. Далее двинулись все, кроме Лайры, пешком. Впрочем, нам повезло: не прошли мы и тысячи шагов, как воздух вдали задрожал жарким маревом, покачнулись по краям дороги столетние ели и будто рухнул в прорезь сцены тщательно расписанный занавес. Перед нами возник замок, высоченный, серый, за зубцами стен донжон, опущенный на массивных цепях мост, привратные башни с островерхими крышами, крытыми жарко вспыхивающей в солнечных лучах черепицей. Реяли в небе узкие языки разноцветных вымпелов, поднимался над трубами лихими завитками дым из печей. Я отчетливо ощутил запах свежего пшеничного хлеба.

– А кто хозяин замка? – спросил я, ускоряя шаги, и теперь наконец отпустил луку седла моей спутницы.

Замок впереди качнулся, будто вновь волна жаркого воздуха его заслонила, но не исчез.

– Как кто? Первый император Домирья, – отвечала со смехом Лайра.

В первый миг я подумал, что она шутит. Но оказалось, что нет.

Замок врос в береговой утес вместе с изломом высоченных стен и частоколом вековых деревьев, отрезанный от леса глубоким рвом. Вода была ярко-синей в реке и темной, почти черной – в замковом рву.

Страж стоял перед опущенным мостом на широкой