Хагалаз. Восхождение (СИ) - Диас Отто

— Послушай, принцесса… ты же всё должна понимать. Я маг изгнанник, а ты потенциальная наследница Ревердаса. Наш союз не мог существовать ни под каким предлогом. К примеру, ты одержишь победу и станешь королевой. Что потом? Усадишь на трон и меня? За это тебя осудит и вздёрнет собственный народ. Помни, что мы всё-таки враги. А если ты умрёшь… то тем более ни о какой любви речи быть не может, ведь её нельзя сохранять, когда жив только один. В любом деле нужно обладать дальновидностью, особенно тебе, если претендуешь на корону. Изначально было опрометчиво влюбляться в такого, как я, мне казалось, что ты это понимаешь.

Хаара выдержала паузу. От того, что в словах Леоссара был смысл, становилось ещё больнее. «Нельзя проявлять слабость, иначе грош мне цена». Она нашла в себе силы сдержать слёзы и снова взглянуть на мага. Леос наблюдал за тем, как губы её вытягиваются в кривой ненавидящей усмешке.

— Да, ты прав. Я понимаю. И я даже рада твоему «нет». Если со мной что-то случится, это не разобьёт тебе сердце, и ты сможешь жить дальше. Знаешь… ведь в этом случае я не сумею с тобой расплатиться, поэтому возьми вот это. — Она сняла с шеи круглый серебряный медальон, на котором был выцарапан символ «хагалаз», и протянула магу. — Наверное, он не окупит услуги, но это семейная реликвия. Что-то вроде оберега. До сегодняшнего дня я верила, что медальон хранит меня от смерти, может, он принесёт удачу и тебе.

— Оставь. Сейчас из нас двоих не мне нужна удача.

— Справлюсь.

— Оставь. — Леос не принял протянутый медальон. Где-то в глубине души Хаара обрадовалась этому, но всё-таки выждала несколько секунд, как будто мужчина мог передумать.

— Хорошо. — Принцесса повесила драгоценность обратно на шею. Может, она и правда защищала её всё это время? — Но больше мне нечего тебе предложить.

— Предложишь, когда станешь королевой. Если ты умрёшь, значит, я не справился, и не за что будет мне платить.

Хаара кивнула.

— Что ж, договорились. Постараюсь не умереть. А теперь давай поспим. Я жутко устала. — Повыше натянув одеяло, девушка отвернулась от мага, оказавшись на самом краю кровати. Её била лёгкая дрожь, разочарование душило. Леос поступил тем же образом и оба уснули так, будто были друг другу чужими людьми.

Гелата вернулась в комнату раньше остальных. Голову ломило от душной пьянящей атмосферы. Где-то в груди ноюще покалывало.

Делэль уже спала, хотя снизу доносился неимоверный шум: песни, грохот, смех, скрип стульев, чьи-то крики. Девушка опустилась на ближайшую из кроватей и выглянула в окно. Чёрное небо, чёрные силуэты домов. Дождь молотил по крыше, где-то в отдалении слышался гром. Она обвела глазами мрачную комнату и уставилась в угол, где, как ей показалось, мельтешили странные тени. Гелата пристально всмотрелась в них. Поначалу девушке чудилось, что уставшее сознание издевается на ней, но тени вдруг начали приобретать очертания, затем стали выпуклыми, яркими, видимыми настолько, будто бы находились в лучах солнца, а не были призраками тьмы.

Гелата увидела Энэйн. Девушка стояла к ней вполоборота, склонившись над железным столом. В руке её сверкнул кинжал. Гелата сразу узнала эту чёрную изящную сталь. Небольшой замах — и лезвие погрузилось в чью-то грудь. По другую сторону находился Этцель, внимательно наблюдающий за ритуалом. От движения Энэйн он вздрогнул, но сразу же нахмурился, приняв спокойный заинтересованный вид. Красноголовая медленно разрезала птицу. Часть фиолетовых перьев слетела на пол, обнажив ничем не защищённую плоть. На столе вяло барахталась несчастная сурт. Девушка проводила операцию с видом знатока. Жалобные крики страдающего создания ничуть не трогали её, а железные колья, надёжно удерживающие жертву в тисках, не давали сурт и крохотного шанса на спасение. Лезвие в руке Энэйн скользило по чётко заданному рисунку, как будто заранее знало, как должен выглядеть тот или иной надрез.

Мужчина подвинул к девушке сосуды с широкими горлами, заполненные каким-то прозрачным желе. Энэйн аккуратно, с невообразимой точностью извлекла из тела существа небольшие окровавленные сердца и поместила их внутрь. Сурт уже не двигалась. Энэйн запечатала банки и двинулась к тазу с водой, чтобы отмыть руки. Три небольших тёмно-багровых органа приковали взгляд мага, что замер в лёгкой нерешительности.

— Что теперь? — поинтересовался мужчина.

— Теперь нам нужен эксперимент. Я должна знать, приживётся ли такое сердце в теле мага.

— И как мы это узнаем?

Энэйн подняла голову и лукаво улыбнулась.

— Я пересажу одно тебе. А там посмотрим…

Внизу что-то грохнуло. Послышался девичий визг. Гелата вздрогнула. Образы растворились, будто мгновение назад ничего не происходило, и комната снова погрузилась во мрак. На улице не прекращая лил дождь. Уснула? Или видение наяву? Девушка вспомнила, что первые дни образы приходи к ней во время бодрствования. Неужели снова?

Скрипнули петли, и на пороге показался Элоф. Он был один и выглядел усталым. Задержав взгляд на сидящей во мраке Гелате, юноша вошёл и прикрыл за собой дверь.

— Ещё не спишь?

— Нет.

— Удивительно. Обычно ты первая выпадаешь из мира.

Гелата зевнула и прикрыла рукой рот. Юноша подошёл к ней.

— Так время быстрее утекает. Где Этцель?

— Скоро придёт. Иди ложись рядом с Делэль. У нас нет четырёх кроватей.

Девушка сообразила, что Элоф прав, и нехотя переместилась на койку рядом со спящей малышкой.

— Что ты теперь собираешься делать? — юноша промолчал. — Элоф?

— Убью кого-нибудь, меня арестуют, отправят в тюрьму, а оттуда прямиком на турнир. В таверне много кандидатов на роль жертвы. Куча омерзительных людей.

Гелата вгляделась в его мрачный силуэт. Нервничает? Уверен ли в своих силах и победе? Выглядит серьёзным, но ведь в мире каждый смертен. Внезапно всплывшие воспоминания заставили девушку поёжиться.

— Никак не могу забыть своё первое посещение столицы. Такая же таверна, такой же человек рядом. Словно бы я во временной петле. Помнишь, я назвала тебя Микаэлем? Мы тогда впервые увиделись, но мне показалось… Нет, я была уверена, что ты это он. Даже сейчас, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что это какая-то дурная шутка. Всё, что вас отличает — это клеймо. Едва видимый след. Списать бы это на безумие, но стоило заговорить об этом, как твой отец напрягся. Этцель сказал, что она здесь, но я не понимаю, кого он имел в виду.

— Нашу мать, — коротко отозвался Элоф, будто знал наверняка, что других вариантов не существует.

— Мать?

— Тебя это удивляет? Думала, Этцель сам нас на свет породил?

Гелата замешкалась. Она никогда не задумывалась об этом, и с трудом могла представить, что у Этцеля есть полноценная семья.

— Вас?

— У меня есть единоутробный брат, — пояснил юноша. — Мы близнецы.

Гелата почувствовала, как у неё что-то сжимается внутри. Родной брат… так вот, с кем она провела ту ночь! Близнец? Возможно ли такое?

— После нашего рождения мать сбежала, прихватив нас с собой, но по какой-то причине бросила меня по дороге, унеся с собой лишь Микаэля… так ты его назвала. Пусть будет Микаэль, я не знаю, давали ли она нам имена при появлении на свет. С тех пор я ни разу не видел брата, даже не помню его, да и матери тоже. Отец рассказывал, что преследовал её в то время, и благо, нашёл меня лежащего в траве. Я выжил благодаря случаю.

— Но почему она сбежала?

Элоф презрительно хмыкнул.

— Ответ до ужаса банален. Потому что отец на самом деле любил не её. С самого начала его сердце было отдано единственной достойной женщине — Энэйн, что дала ему не просто любовь, но и бесценные знания, вынесенные из Дэррад. Благодаря этому он смог возвыситься не только над людьми, но и над магами, поначалу осудившими его выбор. Его разум — настоящая кладезь, больше известно разве что Энйэн, и я удивлён, что ты до сих пор не ведаешь того же. Этцель всегда хотел вернуть любимую женщину, ту, что призывала магов восстать и забрать полагающееся, а наша мать боялась этого. Она понимала, что в мире сможет жить только одна из них.