Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

Нижний горизонт от верхнего отстоял на тридцать метров. Изредка на стенах попадались жёлтые крапины, проросшие микроскопическими кристаллами сингита. Штук пять полос зелёного свечения Гедимин насчитал и тут — но стрелка на дозиметре указывала вверх. «Шахту не заражали, но сверху натекло…» — сармат огляделся по сторонам. «А в принципе, можно и не спускаться. Только как-то почистить верх…»

Он вспомнил о баллоне с меей, спрятанном под бронёй — без возможности пополнить запасы вещество было практически бесценным. «Столько сингита… Я там год буду возиться. Да и на кой мне сейчас ирренций⁈»

Он покосился на карманы, набитые мелкими кристаллами. Надо было бы вытряхнуть их где-нибудь в лесу — пусть подбирают радиофаги… «Интересно, почему Клоа из того гнезда сюда не добрались? Тут уже полно еды. Может, попробовать их подманить?»

Гедимин прислушался к тишине — до нижнего штрека, стоило отойти от вентиляции, даже стук капели не долетал. С воздухом тоже было туго — соседние колодцы, кажется, замуровали надёжнее. «Пойду проветрю. Сверху лес, сюда никто не лезет, — ещё один выход мне не помешает. А место нормальное. Здесь и останусь. Крупные щётки сингита я убрал, излучение упало, синтезироваться ему больше не из чего, — может, обойдётся без радиофагов. Неохота их тут разводить…»

25 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты

Накопившийся радон с нижних ярусов вытянуло — так «говорил» сигма-сканер, и он же показывал полосы слабой ряби вдоль стен верхнего штрека. Гедимин направил на одну из них дозиметр и беззвучно выругался — излучение снова перевалило за сотню микрокьюгенов. «Синтез, чтоб его! Мы на „Полярной Звезде“ тогда бились над каждым миллиграммом — а всего-то надо было распылить в урановой шахте и забыть на год…»

С тяжёлым вздохом сармат заглянул в один из карманов с ирренциевой рудой и полез вверх по штреку. «Что ж, попробуем подманить радиофагов…»

Расставаться с кристаллами сингита совсем не хотелось — но Гедимин, стиснув зубы, выкладывал «фонящую» тропу от шахты к шахте — по крупице минерала каждые пять метров. Через полчаса он вышел к вентиляционному колодцу старого убежища — и остановился, медленно поднимая сигма-сканер. Он оставлял крышку замаскированной снежными глыбами; они превратились в мелкие полурастаявшие ледышки, но это было полбеды. «Заслонка» была сдвинута на две трети — и вряд ли это сделали Клоа.

«Иджес? Во-первых, он закрыл бы за собой. Во-вторых — нашёл бы меня,» — думал Гедимин, сканируя подземелья. Ни сарматов, ни «макак», ни механизмов, — только маленькая фриловая капсула со свёрнутым листком внутри. Её положили на большой обломок гранита, оттаявший из-под снега — свет из трещины в потолке падал прямо на неё.

…Гедимин оставил пару кристаллов сингита у входа и столько же — внизу, у выхода. Клоа возились в логове; луч сканера быстро растревожил их, безглазые морды завертелись, присоски начали отлепляться от стен и потолка. Сармат оглянулся на капсулу. Сканер помог прочитать начало текста: «Г. К.: вот номер вербовщиков с юга, если…» Можно было прочесть и до конца, но Гедимин скривился, погасил луч и шагнул к дальней стене. И вовремя — из двух расселин уже вырывались радиофаги.

Пара из них с полсекунды покружила над Гедимином — и вслед за стаей умчалась вверх по вентиляции. От кристаллов, брошенных у шахты, остались оплавленные крапины на граните. Сармат, прислушиваясь к удаляющемуся шипению, выбрался из штрека. «Похоже, мою шахту они не пропустят…»

Он шёл медленно — и когда вывернул к дальнему колодцу, его стенки уже были тёмными и горячими. Внизу вспыхивало и шипело. Сармат проверил, не «фонят» ли его карманы, сфалт или что-нибудь из приборов, и осторожно пополз по туннелю. Вспышки и шипение остались сбоку — пока у радиофагов был богатый пищей верхний штрек, нижний они не замечали. Но Гедимин помнил, что заражение проникло и туда — и спустился ещё на двадцать метров, на горизонт «Гамма». Там было темно и сухо. «Радона многовато,» — думал Гедимин. «Но воздух движется — не зря я чистил вентиляцию. Посижу пока здесь.»

Он лёг на гранит и вскоре перестал чувствовать его холод — достаточно было поджать пальцы. Кислорода хватало… для сармата — человек быстро бы отключился. Гедимин приоткрыл один из внутренних баллонов, добавил чуть чистого кислорода в циркулирующий под бронёй воздух. С перекрытым респиратором дышалось легче. Сармат растянулся, прижимая к себе сфалт, и закрыл глаза.

К вечеру шелест и шипение наверху стихли. Гедимин перебрался ярусом выше, покосился на светящиеся пятна — «что-то у Клоа с нюхом… их что, и сюда подманивать⁈» — и осторожно «посветил» наверх сканером. Радиофагов не было, но и ирренциевую жилу они выгрызли из гранита вместе с урановой. «Пойду вниз,» — решил Гедимин. «Вон там и там ещё есть сингит. Может, к утру вернутся…»

01 мая 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты

Доступный ирренций в верхнем штреке закончился; на горизонт «Бета» радиофаги сунулись, почистили стены и улетели — видимо, ничего существенного не унюхали. Зато наверху они появлялись каждый день, едва рассветало, — Гедимин, устроившийся на втором уровне, слышал с трёх сторон сразу шорох крыльев и хвостов и шипение гранита. Дозиметр фиксировал гамма-вспышки; часть их — наиболее сильные — совпадала с моментом вгрызания в породу, другая ему предшествовала — и тут Гедимин видел на графике зубцы и провалы. «Общаются, что ли?» — сармат криво ухмыльнулся. В свете пристёгнутого к колену фонаря он лениво собирал из обломков дрона первую за месяц цацку — летящего радиофага с вытянутыми хвостами. Пальцы от долгого безделья окостенели — первое крыло сармат запорол. «Ничего,» — он подогрел фрил, натягивая на проволочную основу. «Будет хвост. Надо разминать руки — может, я уже не атомщик, но всё ещё ремонтник. Не хватало и это потерять по своей же дурости!»

Сверху — со стороны вентиляции — донёсся характерный негромкий гул, и сармат, отложив цацку, прижался к стене. «Дрон! И явно не сарматский…»

Он потянулся было к сигма-сканеру, но вспомнил