Терри Пратчетт - Последний герой. Сказание о Плоском мире

Менестрель немножко успокоился, но только самую малость. Нугган спрятался за группкой других мелких богов.

— Ну, когда я выйду за ворота, он у меня получит… — прорычал менестрель.

— Он будет слишком занят. Маздам, дави!

— А, этот ваш знаменитый фейерверк, — усмехнулся Слепой Ио. — Но, мой дорогой смертный, огонь не может причинить пред богам…

— Это смотря какой огонь, — возразил Коэн. — Потому что буквально через минуту вершина этой горы превратится в жерло вулкана. И это увидят все. Интересно, после такого зрелища продолжат ли люди верить в богов?

— Ха! — презрительно хмыкнул Рок, но некоторые наиболее сообразительные боги призадумались.

— Кстати, — продолжил Коэн, — не так уж это важно: можно убить бога, нельзя… Главное — попытаться. Чтобы в следующий раз кто-нибудь был настойчивее.

— Всё кончится тем, что убиты будете вы, — сказал Рок, однако боги поумнее уже начали потихоньку пятиться.

— А что нам терять? — спросил Малыш Вилли. — Мы всё равно умрем. Мы готовы умереть.

— Мы всегда были готовы умереть, — сказал Калеб-Потрошитель.

— Поэтому и живем так долго, — кивнул Малыш Вилли.

— Но… зачем торопиться? — спросил Слепой Ио. — Вы прожили долгую, полную событий жизнь, и великий круговорот природы…

— Великий круговорот природы пущай подавится моей набедренной повязкой! — перебил его Хэмиш Стукнутый.

— Немногие пошли бы на такое, — сказал Коэн. — Я не привык говорить красивые слова, но… Полагаю, мы делаем это потому, что собираемся умереть, понятно? А ещё потому, что когда-то один тип вышел на край мира, увидел все остальные миры и разрыдался, ведь жизнь — всего одна. Вселенной так много, а времени так мало… Это неправильно.

Но боги уже не смотрели на него.

Крылья отвалились и рассыпались на щепки. Фюзеляж с грохотом рухнул на булыжную мостовую и заскользил по ней дальше.

— А вот сейчас самое время паниковать, — сказал Ринсвинд.

Подбитый «Сокол» мчался по мостовой, распространяя запах горелого дерева. Бледная рука появилась перед лицом Ринсвинда.

— Я бы посоветовал, — сказал Леонард, — покрепче за что-нибудь ухватиться.

Он потянул на себя небольшой рычаг с надписью «Зомрот».

И «Сокол» остановился. Правда, слишком уж динамично.

Боги посмотрели вниз.

В туловище странной деревянной птицы открылся люк. Упав на мостовую, он откатился в сторону.

Боги увидели, как из птицы кто-то вылез. Он чем-то напоминал героя, но был не настолько грязен.

Оглядевшись, вновь прибывший снял шлём и отдал честь.

— День добрый, о всемогущие, — поздоровался он. — Простите, что побеспокоил, но много времени это не займет. И позвольте воспользоваться возможностью поблагодарить вас от имени всех людей Плоского мира за прекрасную работу, которую вы делаете.

Затем человек прошагал мимо ошеломлённых богов и остановился перед Коэном.

— Коэн-Варвар?

— А тебе какое дело? — огрызнулся Коэн.

— Я — капитан Моркоу Городской Стражи Анк-Морпорка, и я арестовываю тебя по обвинению в заговоре с целью устроить конец света. Ты можешь ничего не говорить…

— А я и не собирался, — сказал Коэн, поднимая меч. — Я молча отрублю твою …ную голову.

— Погоди, погоди, — торопливо произнёс Малыш Вилли. — Ты знаешь, кто мы такие?

— Да, сэр. Полагаю, что знаю. Ты — Малыш Вилли, известный также как Безумный Билл, Вильгельм-Покрошитель, Великий…

— И ты собираешься нас арестовать? Ты ведь сказал, что служишь в Страже?

— Так точно, сэр.

— Парень, да мы в своё время убили сотни стражников!

— Очень прискорбно слышать это, сэр.

— Приятель, а сколько тебе платят? — спросил Калеб,

— Сорок три доллара в месяц, господин Потрошитель, плюс пайковые.

Орда расхохоталась. А потом Моркоу обнажил свой меч.

— Я настаиваю, сэр. То, что вы планируете совершить, уничтожит весь мир.

— Только эту его часть, приятель, — пожал плечами Коэн. — А теперь можешь возвращаться домой и…

— Я терпел только из уважения к твоим сединам, сэр.

Орда прямо покатилась от хохота. Хэмиша Стукнутого даже пришлось удерживать в кресле, чтобы он не свалился.

— Парни, ну-ка, погодите, — тихо произнесла госпожа Макгарри. — Мы действительно всё продумали? Оглянитесь по сторонам.

Они оглянулись.

— И что? — спросил Коэн.

— Я — это раз, — сказала Вена. — Ты. А ещё Маздам. Малыш Вилли, Хэмиш, Калеб и менестрель.

— И что?

— Всего семеро, — подытожила Вена. — Семеро против одного. Семеро. И он считает, что спасает мир. Ему известно, кто мы, и, тем не менее, он собирается сразиться с нами…

— Ты думаешь, он — герой? — прохрипел Хэмиш Стукнутый. — Ха! Это с зарплатой сорок три доллара в месяц? Плюс пайковые?!

Но на этот раз рассмеялся только он один. Орда быстренько произвела сложные математические расчёты потенциального героизма.

Всегда, и в начале, и в конце — всегда есть Кодекс. Они жили по Кодексу. Ты соблюдаешь Кодекс и становишься частью Кодекса для тех, кто идет за тобой. Кодекс — вот что главное. Без Кодекса ты — не герой. Простой бандит в набедренной повязке.

И иного толкования Кодекса быть не могло. Один против семерых всегда… побеждал. Они твёрдо знали, что так будет. Много раз в своей жизни они полагались на это. Чем меньше шансы, тем триумфальнее победа. Так гласил Кодекс.

Стоит лишь забыть о Кодексе, отказаться от Кодекса, возразить Кодексу, и Кодекс… уничтожит тебя.

Они посмотрели на меч капитана Моркоу. Он был коротким, острым и невзрачным. Это был рабочий меч. Никаких магических рун на клинке, никакого волшебного огня на кромке.

Согласно Кодексу, весьма тревожный знак. Простой меч в руках действительно храброго человека пройдет сквозь любой волшебный клинок, как сквозь сало.

Мысль не была пугающей, но это была мысль.

— Занятно, — сказал Коэн. — Я слыхал, есть в Анк-Морпорке один стражник, который на самом деле — наследник престола, но никому не говорит об этом, потому что ему нравится быть стражником…

«Ничего себе, — подумала Орда. — Переодетый король… Прямо по Кодексу».

Моркоу посмотрел Коэну в глаза.

— Никогда о таком не слышал.

— Рисковать своей шкурой за сорок три доллара в месяц?! — уточнил Коэн, выдерживая его взгляд. — Человек должен быть либо очень, очень глупым, либо очень, очень храбрым.

— А в чём разница-то? — встрял Ринсвинд, делая шаг вперёд. — Послушайте, мне не хотелось бы нарушать столь драматический момент и всё такое прочее, но Моркоу ведь не шутит. Если этот… бочонок взорвётся, взрыв уничтожит весь мир. Он… проделает дыру, в которую утечёт вся магия.

— Ринсвинд? — изумился Коэн. — А ты здесь какими судьбами, старая крыса?

— Пытаюсь спасти мир, — ответил Ринсвинд и закатил глаза. — Снова.

В глазах Коэна промелькнула неуверенность, но герои так просто не сдаются — даже перед Кодексом.

— Что, мир действительно взорвётся?

— Да!

— Правда, какой теперь это мир… — пробормотал Коэн. — Вот раньше…

— Подумай о котятах… — сказал Ринсвинд.

— О щенках, — прошипел Моркоу, не отрывая взгляда от Коэна.

— Ну, то есть о щенках. Подумай о них.

— Подумал. И что?

— Так, ничего.

— Но погибнут все до единого, — сказал Моркоу.

Коэн пожал костлявыми плечами.

— Все рано или поздно умрут. Так нам говорили.

— Но кто тогда вспомнит о вас? — спросил менестрель как будто сам у себя. — Если никого не останется, значит, и вспоминать будет некому.

Орда воззрилась на него.

— Никто не вспомнит о том, кем вы были или что совершили, — продолжал он. — Ведь ничего не останется. Ни песен… ничего. И некому будет вспоминать.

Коэн вздохнул.

— Ладно, предположим, я…

— Коэн? — окликнул Маздам несколько обеспокоенно. — Помнишь, пару минут назад ты сказал «Маздам, дави»?

— Да?

— То есть давить не надо было?

Бочонок шипел.

— Так ты раздавил взрыватель?

— Ну да! Как ты и велел!

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Нет, — ответил Ринсвинд.

— А удрать успеем?

— Только если придумаете способ пробежать десять миль действительно, действительно быстро, — сказал Ринсвинд.

— Парни, все ко мне! Тебя, менестрель, это не касается, это чисто геройское дело…

Орда собралась вокруг Коэна и принялась о чем-то оживленно шушукаться. Совещание длилось недолго.

— Отлично, — наконец сказал Коэн и выпрямился. — Господин бард, ты правильно записал наши имена?