Ведьмой быть не запретишь... (СИ) - Солнцева Велена

Лис этот, даром что не рыжий, аж зубами заскрипел да на меня пошел прищурив змеиные глаза свои.

— Ты хоть знаешь с кем разговариваешь, человечка?

Выпятив свой верхний аргумент ответила:

— Я ведьма, а ты болезный о помощи просящий. Я не отказала, помогла, а теперь уходи.

Никогда не видела чтобы так стремительно покидали мою избенку. И да, дверь не выдержала.

Собиралась я долго и нехотя, хотя прекрасно понимала что тянуть бесполезно. Дав Кузьмичу наставления никого не впускать, а если впустит то не выпускать, он подчас пуще сторожевой собаки будет. Взяв верную метлу, покрутила ее в руках и поставила обратно, пойду пешком. У верной подруги поникли веточки, давно я на ней не летала.

— Ничего-ничего. Вот приду от князя и полетаем.

В этот раз решила не прятать свою внешность, я же не по делам в деревню иду, а в гости, значит можно. Надев ситцевое платье в мелкий цветочек и накинув на плечи платок, вышла из казалось бы такой безопасной избушки.

Солнце уже было высоко в небе и довольно ощутимо припекало, но платка не сняла, еще плечи обгорят, а наоборот схватила соломенную шляпку на пороге тоскливо лежащую, и нахлобучила на голову. Конечно она уже была старовата, и соломинки из нее в разные стороны торчали, но это лучше чем ничего. Открыв хлипкую калитку, все же я строила, а в этом деле я мастерством не обладаю, и вдохнула напоенный зноем и запахом цветов воздух. Прямо за моим домиком было ромашковое поле, а потом уже начинался лес. Именно поэтому я и выбрала это место, жуть как ромашки люблю, но даже они сегодня не разогнали моих тревог.

Ласточки летели низко над землей, видно дождь к вечеру будет. Куда бы я ни шла, меня всегда сопровождали животные. Вот олень выглянул из-за мощной ели, волки осторожной поступью шли следом. Только я не боялась, ведьмы природу любят и она им тем же отвечает. Наша верховная всегда говорила, что животные преданные существа в отличие от людей, а потому их любить нужно и помогать. Сама она жуть как розы любила, причем красные, за что ее и прозвали “Ведьма красных роз”. И каждый раз, когда я к истокам летала, она всем по одному цветку дарила. Не знаю что она добавляла в землю, только роза не увядала до следующего полета.

Деревушка, а скорее это был большой поселок, начиналась аккурат сразу как из лесу выйти, а княжеская усадьба на другой стороне, близ чистого озера, на которое местные ни ногой, по слухам там нечисть моется. И придется мне пройти через всю деревню, надежда на то что в такую жару местные попрятались, не оправдалась. Кто в грядках копался возле дома, кто просто на лавке сидел, и везде бегала детвора наполняя пространство громким смехом.

Уже пройдя половину пути, услышала тихий плач, который из-за калитки дома кузнеца местного раздавался. И если бы я не знала его крутой нрав, и что он иногда жену поколачивает, мимо может и прошла бы. Но настроение у меня было мерзкое, а потому ногой толкнув добротную, не в пример моей калитку, вошла во двор. Там свернувшись клубочком лежала Богдана, хрупкая маленькая блондинка, и тихо скулила. А прямо над ней возвышался детина два метра ростом, плечи широченные, даже мне солнце закрыли, ручищи громадные, все же не зря молот кузнечный в этих лапах держит. А сейчас в этих руках был зажат кнут, и рука поднята для очередного удара.

— Ты что ирод делаешь?

Закричала даже раньше чем подумала. Этот, которого мужиком назвать язык больше не повернется, развернулся в мою сторону.

— Ты кто?

— Кара твоя небесная, а ну отойди от нее.

И не первый же раз было. Прибегала ко мне Богдана за мазью синяки убирающей, избитой прибегала, а я тогда не смогла убедить ее что жизни с таким мужем не будет, и уезжать ей нужно. Подбежав к девушке присела рядом, у нее вся спина исполосована была, да только раны старые, кровоточащих только две полосы. А этот детина занес кнут уже надо мной.

— А ну пошла отсюда приблуда вшивая пока не получила.

Подняла на него злые глаза.

— А ты попробуй.

Он и попробовал. Вот только не ту нарвался. Быстро вскочив, перехватила кожаные ремни, намотала на руку и резко дернула. Это для магически одаренных я слабая, а так посильнее даже этого мужика буду. Тот не удержав равновесия завалился и взрыхлил носом землю. Склонившись к мужику прошептала:

— Ни на земле, ни под землей. Ни на воде, ни под водой. Отныне покоя тебе не будет, жена для тебя богиней станет, что скажет то и сделаешь.

Кузнец затих на земле тяжело дыша. То-то же, нечего ведьму злить, и даже если не узнал его проблемы, не мои. Вот теперь можно быть спокойной за Богдану, он будет ей ноги целовать. У нас ведьм в ярости самые действенные заговоры получаются. Отбросив кнут в сторону, в этой семье он больше не нужен, подошла к девушке. Помогла подняться, после чего отряхнула свое уже изрядно в пыли измазанное платье.

— Сейчас идешь ко мне, через бабий яр, на ромашковом поле моя изба стоит. Скажешь домовому что от меня. Пускай тебе мазь залечивающую раны даст.

Жена кузнеца понятливо кивала, а потом шепотом переспросила:

— Госпожа ведьма?

— Ну а кто еще?

Она перекристилась, только я не обиделась, реакция вполне привычная и ожидаемая.

— Спасибо вам, а он. — она кивком головы указала на недвижимую тушу мужа. — теперь меня слушаться будет?

-Слушаться он жену будет, коли ей останешься, значит тебя.

Не попрощавшись ушла со двора. Мужика вовсе не жалко было, он на слабую женщину руку поднимал, пускай сам своего же лекарства теперь хлебнет. Я безбожно опаздывала, и подходя к княжеской усадьбе невольно залюбовалась. Была она не деревянная, как обычно принято, а каменная. И камень белый такой гладкий, словно яйцо. Дом полукругом построен, и создавалось ощущение что он озеро обнимает.

Навстречу мне выбежала Любава, вся красивая, причесанная. В новом белом платье, на заморкий манер сшитом.

— Василиса, мне когда папенька сказал что ты на обед придешь я сначала не поверила, а ты пришла!

И столько восторга детского и надежды было в ее голосе, что я заподозрила неладное.

— А что не так Любава?

Ее полные надежды глаза возрились на меня.

— Ты же с отцом насчет нас с Иваном пришла поговорить?

Так и застыла.

— Прости, Любава, но нет. Меня князь пригласил.

Соболиные брови поползли вверх.

— Папа? Но зачем?

— Мачехой твоей делать будет.

Раздался девичий звонкий смех, жаль только я не могла разделить ее веселье.

— Ох, ну и шутница ты Василиса. — потом наклонившись заговорщицки произнесла. — Поговори с ним, только после обеда, чтобы ему аппетит не портить.

Тяжело вздохнула. Если княжна что-то в свою хорошенькую головку вбила, там это останется навеки.

— А что это ты такая нарядная?

Любава довольно заулыбалась.

— Папенька сегодня подарил и велел к обеду одеть, у нас какие-то гости будут.

Гости это хорошо, гости это здорово. Не станет же князюшка перед всеми меня к замужеству или чему подобному склонять.

Войдя в дом поняла, что ждали только меня и побежавшую за мной Любаву. Как только мы переступили порог, то удостоились осуждающего взгляда уже немолодой кормилицы. Она была единственной кто мог позволить себе подобное.

— В столовую сразу идите. — неодобрительно осмотрев мой слегка потрепанный вид, махнула рукой. — Ждут уже.

Мы поспешили, негоже князя заставлять ждать. Перед нами отворили дверь, и мы вошли в храм чревоугодия. Возле окна стояли переговариваясь двое мужчин, и оба мне были знакомы. Один из них наш князь Бранвен Бриар, не из этих мест он родом, оттого и имя такое зубодробительное, а второй болезный мой, который сегодня от меня в одной простыне убегал. Только сейчас на нем был странного вида костюм, кожаными ремнями перетянутый. Как только бедненький не упарился весь? Князь наш как обычно весь в черном, не зря его местные вороном называют. Вот и сейчас повернулся, правда больше коршуна напоминая.