Константин Лишний - Космиты навсегда

— И что? Быть эстонцем — это весело?

— Это убийцы, легендарные Сцилла и Харибда, работают на синдикат «Vana Ahtme»…

— Ну и что, — какие-то эстонские убийцы, закосившие под античных чудищ, — где здесь элемент комизма? Никак не пойму.

— Ян, — сказал Похмелини, — помнишь, я предупреждал Иваныча, что его эстонцы замочат?

— Было…

— Это хорошо, что он проболтался про майонез и свару с «Vana Ahtme». Его жизнь мы спасли, этих вот посланных убийц взяли.

— Очень смешно…

— Да, собственно, ничего смешного и нет, интересен способ убийства, который эти эстонки практикуют.

— Что? Топят несчастных жертв в бадье с майонезом?

— Да ты можешь послушать?! Они б охмурили Иваныча — на это они большие мастера, — утащили бы в постель, а потом бы его в «момент истины» постиг сердечный приступ, обширный инфаркт миокарда. Так вот, убивают любовью.

— Затрахали б до смерти парня?

— Сын, не опошляй мероприятие, — засмеялся Пронин, — к слову, покончив с Сика-Пукой, они бы занялись и тобой тоже, и Гердой…

— Хм… Ну, что касается меня, то понятно, хотя вопрос, кто кого уделает до смерти, открыт... ну а Герду, как это выглядит технически?

— Спокойно: лесбийская любовь ими тоже освоена…

— Какие талантливые девчата! И где они теперь?

— У нас, в уютном подвальчике, передают секреты мастерства нашим ответственным сотрудницам, а еще мы надеемся переманить этих «теток» в нашу организацию, такие таланты нам очень пригодятся, грех их не использовать…

— Сколько забот у вашей шараги! Просто сил нет…

В номер заскочила Герда в сияющем новеньком мундире, добытом в костюмерной СМЕРШа, с потрясающей прической и дивным макияжем…

— А фот и я!

Пронин поглядел на фашистку оценивающим взглядом, одобряюще кивнул и ткнул меня локтем под ребра.

— Молодец, — шепнул он, — не зря со Светкой расстался…

Вслед за Гердой в комнату вошел Константин с двумя бутылками «Украинской с перцем», — наверное, танкистка накрутила…

— Что? Опять? — обреченно прошептал я, глядя на водку.

— Сегодня можно, — сказал Пронин и щелкнул пальцами, призывая в номер оперативную группу обеспечения пьянки…

В полдень меня разбудил какой-то подлец в очках. Я с трудом разлепил глаза, хотел послать мерзавца к черту, но понял, что сил на это у меня нет, даже рассолу попросить — и то сил не хватает. Беспрецедентное похмелье! Однако мой мучитель оказался опытным, матерым волком агентурного добывая: он размешал в стакане воды какую-то пилюлю, приподнял мою голову и помог мне выпить этот целебный раствор. В голове мгновенно прояснилось.

— А это — разжевать, — он передал мне какую-то гадость, похожую на таблетку гематогена.

Разжевав невкусную дрянь, я с удивлением обнаружил, что я бодр и молод.

— Вас хочет видеть товарищ Пронин.

Я оделся, и мы вышли из номера; в дверях меня слегка качнуло, и мой сопровождающий передал мне еще один брикетик.

— Принять через пять минут, это полностью снимет все симптомы.

— Эффективное средство борьбы с похмельем? — спросил я.

— Более чем.

— Понятно… секретное оружие СМЕРШа, секрет бодрости духа и несгибаемой воли…

— Наше ноу-хау, у КГБ такого нет, — гордо сказал он.

— Бедняги… как же они умудряются заговоры плести? Без такого-то чудо-средства? Плохи их дела… ой, плохи…

Мы спустились на лифте ниже, вышли в коридор, я поглядел в окно: все равно высоко; тут мне вспомнились события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке.

— А если какой-нибудь особо похмельный кегебист-камикадзе захватит в полете международный авиалайнер с полными баками топлива и на максимальной скорости врежется в это здание? Конец?

— Подобная возможность учтена еще в процессе проектирования здания. Такой удар не будет смертельным, но этот удар невозможен: самолет будет сбит из расположенных в здании систем, как только автоматика установит, что он идет курсом на столкновение.

— Ого! А вы умнее американцев.

— Конечно, — просто сказал он, без пафоса, без гордости, просто подтвердил хорошо известный факт, — здание вооружено для противостояния любым видам нападения — как с воздуха, так и с земли, — и способно вести эффективную оборону против любых видов оружия.

Он раскрыл передо мной дверь, козырнул и удалился.

Пронин сидел за гигантским письменным столом и в окружении офицеров изучал какие-то документы. Увидев меня, он дал мне знак сесть на стул и помолчать.

Я сидел, разглядывая интерьер, и прислушивался к разговорам. Среди офицеров было двое гражданских: один смуглый, с монгольскими скулами, вдумчивым взглядом, с выкрашенными в зеленый цвет волосами и прической а-ля «противотанковое заграждение». Другой высокий, как рельса, худой, как швабра, с лошадиной рожей и длинными, как у Иисуса, волосами. Криэйторы, догадался я, рекламщики из «МТУ»…

Надо же такое! Совсем недавно я корчился в подвале на активном следствии, а теперь присутствую на совещании руководства СМЕРШа! Священного трепета я, конечно, не испытывал, но мимолетное желание навалить в штаны от переполнившего меня чувства, что я везунчик, меня посетило.

Скоро совещание закончилось, и его участники направились к двери.

— Эй! — крикнул я рекламщикам. — А вы разве не должны мне денег за социальную рекламу по Ираку?

— Это вот к нему. — Длинный ткнул большим пальцем в сторону Пронина…

Прекрасно! Иметь в должниках такого парня, как Пронин, я давно мечтал…

— Ну, как прошло разделение общества? — спросил я, когда все вышли и отец остался один. — Вас любят больше?

— Да… большинство армейских подразделений с нами, с нами большинство общества, с нами большая часть МВД. КГБ уже горит синим пламенем, теперь остается понаблюдать, что из этого выйдет: сгорит оно полностью или только опалит свою задницу, опалит так, что весь этот клоачный ревизионизм выгорит в пламени. Вот. — Пронин указал рукой на стопку листов. — Это поступило сегодня из Комитета, крупные чины КГБ просят гарантий их личной неприкосновенности…

— В обмен на что?

— На все что угодно: на передачу нам рычагов влияния на организации ревизионистов, на информацию о глубине, масштабах и деталях проекта «Ревизия», предлагают вскрыть другие секреты ГБ, предлагают крупные суммы, акции сверхприбыльных корпораций и прочее…

— «Титаник», водимый гебистами, пошел ко дну, и крысы бегут с тонущего корабля, но сдается мне, что ни одна крыса, покинувшая борт «Титаника», не выжила в ледяных водах Атлантики…

— Я тоже так думаю! — хищно оскалившись, сказал отец.

Ничего себе оскальчик! Бедные гебисты, ни черта им не светит! Их личная неприкосновенность и такое вот плотоядное выражение на лице Пронина — вещи несовместимые. Аминь… Слава! Аллилуйя!

— Правильно, папа, уничтожим всех уродов! Мочи козлов гебистов, всяких там любителей Ленина-Троцкого и прочих рабовладельцев, желающих еще одного красного террора! Ненавижу гадов! Убей их всех!

— Всех не обязательно, я как раз отправляюсь на встречу с моим добрым знакомым, генералом ГБ; он хоть и комитетчик, но нормальный человек, он сообщил, что КГБ что-то готовит — нечто, что может переломить сложившуюся ситуацию в их пользу. Генерал собирается проинформировать наше ведомство.

— Поедешь лично? — удивился я. — Ты ж вроде бы убит.

— Я уже воскрес на межведомственном уровне. Для шефа ГБ Бокатина это известие стало дополнительным ударом.

— Бедняга…

— А ты будь здесь, через пару часов прибудут колумбийцы, они хотят поговорить с тобой и Гердой, я им обещал такую возможность… И вот, примерь. — Он вытащил из ящика стола гавайскую рубаху в пластиковой упаковке. — Завтра-послезавтра съездим к матери.

— К матери? Я ее даже не помню.

— Возьми. — Пронин взял со стола небольшую фотографию в металлической оправе и передал ее мне. — Это твоя мать.

— Красивая и счастливая женщина... — сказал я, рассмотрев портрет. — Можно, я оставлю это себе?

— Можно.

В кабинет вошел Похмелинский и сообщил, что Пронина его уже ждут. Я проводил их к лифту.

— И что мне делать в ожидании? — спросил я.

— Что хочешь. Посмотри, что тут к чему, я выделю тебе гида — этого бойца. — Пронин указал рукой на кого-то со знаками отличия сержанта. — Осмотрись, мало ли, может, попозже пройдешь интенсивную переподготовку, присвоим тебе для начала звание лейтенанта и — вперед за орденами…

— Ага, губу раскатал, вот сейчас все брошу и в СМЕРШ запишусь! Хреновый из меня выйдет волонтер. А может мне еще в Коммунистическую партию вступить?

— Субординацию соблюдай, болтун.

— Не-не-не, я не винтик системы, вон пускай Похмелинский тебе зад лижет, а у меня есть дела поважнее…

— Какие, например? — серьезно спросил отец. — Инкассаторов грабить? Это не занятие для взрослого человека. Мне пора, а насчет лейтенанта подумай. Товарищ сержант!