Виталий Бодров - Кольцо из чистого дерева

— Батя, а пиво у тебя есть? — поинтересовался Нанок.

— А как ты думаешь? — вопросом ответил шаман.

— Думаю, имеется, — высказал варвар свои соображения.

— Правильно думаешь, — обрадовался шаман. — Рад за тебя. Нынешняя молодежь думать совсем не умеет, только пиво пить и секирой махать. Куда мир катится?

— Так налил бы пива, — упорно гнул свою линию Нанок.

— А чья это статуя? — поинтересовалась Лани.

— Великий бог Блин, — ответствовал шаман, игнорируя пивную тему. — Тот, кто создал избранный народ — ахарцев, и отдал ему власть над миром. Конечно, некоторые племена, вроде тех же погаков или буркатинцев наш славный бог не доделал, то ли времени не хватило, то ли желания. Я его, кстати, прекрасно понимаю, самому было бы противно таких из камня резать.

— Даже погаки гостей пивом угостили бы, — укорил его Нанок, до сего момента ни о каких погаках не слыхавший. Тем более, о недоделаных буркатинцах.

— У погаков пиво паршивое, — возразил шаман. — Ты бы такое нипочем пить не стал. То ли дело у нас! Такое пиво, что в Квармоле вашем и не снилось!

— Вот и угостил бы, — просветлел варвар.

— А ваше племя как называется? — поинтересовался Ларгет.

— Зургины, — важно ответил шаман. — Мы — самое великое и могущественное племя в наших горах! Наши воины сильны и умелы, а женщины каждый год приносят потомство!

— А шаманы? — поинтересовался Таль.

— Шаманы потомства не приносят, — погрустнел Бидерборлавин. — Они обет дают Великому Блину. Дабы не отвлекаться от почетного служения.

От беседы его отвлекло странное журчание. Нанок, понявший, что добровольно ему шаман пива не нальет, по запаху обнаружил здоровенный бочонок и без всякого смущения наполнил свой кувшин. Шаман уставился на него, как на врага всего ахарского народа.

— Сиди, батя, я сам налью, — прогудел довольный варвар. — Я же понимаю, тяжело тебе, старый стал, ослаб. Сам-то будешь?

— А ты как думаешь? — шаман понял, что пиво защитить не удастся и перестал жадничать.

— Думаю, тебе не хватит, — честно сознался Нанок.

— Не обижай старика, — прикрикнула Лани. Видимо, ее растрогал рассказ о печальной судьбе ахарских шаманов. — Я Вам сама налью, хотите?

Шаман кивнул головой, с удовольствием любуясь девушкой. Лани обнаружила на столе внушительных размеров глиняную кружку, понюхала ее, скривилась.

— Где здесь вода? — поинтересовалась она.

— Давай так, — махнул рукой старик. — Пока ты ее мыть будешь, пива не останется. Юный воин все выпьет, потому как доблестен сверх всякой меры. Рассказывайте, гости дорогие, кто вы, откуда, да что в мире делается?

Таль рассказал. О злобном колдуне Сугудае (могучий шаман, одобрил Биде), о падении башни некроманта (шамана это не заинтересовало, далеко больно), об эльфах (детские сказки!), о Томагавке (респект хозяину чудесной секиры!), о гоблинах и драконе, о воцарении нового короля (а здесь поподробнее, сколько войск остались преданы короне, где расположены?).

— Надо было сразу отрезать нос виновнику и прочесть заклинание, — заявил Биде, услышав о злокозненном расколдовании секиры. — Чтоб вспять обратить злое шаманство. А теперь поздно уже, время ушло. Такой топор пропал, да?

— И не говори, батя, — прослезился Нанок, допивая пиво. Напиток оставлял желать лучшего, и варвар задумался, какую же дрянь должны варить неведомые погаки, если даже у отмеченных Блином зургинов пиво можно пить, только зажав нос. — Да такую секиру, как моя Томагавка во всем мире не сущешь! Умна, деликатна, а уж боевая какая!

— Да, для девки не лучшие качества, — согласился шаман. — Что бы вам такого посоветовать? Как девку обратно в топор превратить, я не знаю. И ни один шаман в наших горах тоже не знает.

— Ты нам покажи, где святилище Блина, а уж там мы разберемся, — сказал варвар искательно. — Нас, видишь ли, сам Беодл к Блину послал.

— А вы и пошли, — укорил его шаман. — К святому месту, уж простите, я вас не поведу. Потому как не достойны. Если вы, конечно, примете святую веру, да пожертвуете шаману все свое состояние, то лет через пятнадцать об этом можно будет подумать. Пока же вам до высот просветления далеко…

Нанок в растройстве залпом осушил кувшин, не обращая более внимания на запах. Вот зловредный шаман, неужто трудно ему проводить до клятого святилища?

— Может, мы сможем Вас убедить? — Таль позвенел золотыми арументами.

— Сомневаюсь, — шаман поджал губы и пронзил Ларгета орлиным взором. — Вы, цивилизованные, считаете, что все можно купить за деньги. Но есть вещи, которые не продаются. И люди, которые не покупаются.

— Это делает Вам честь, — торопливо сказал Таль. — Но если человек хочет обратиться к Блину, он же приходит к Вам?

— Блин слышит лучше, когда просьба произносится моими устами, — важно согласился шаман.

— Тогда спросите у него сами, — предложил Таль. — Думаю, Беодл уже замолвил за нас словечко, так что проблем не будет.

— Ну, я не знаю… — шаман сделал задумчивое лицо, изучая пивную кружку.

— Мы отблагодарим, — пообещал Таль. — Два золотых хватит?

— Четыре, — быстро сказал шаман. — Говорить с богом тяжело и утомительно.

— Три, — отрезал Таль. — Мы ведь не знаем, что он ответит?

— Три, если откажет, четыре, если согласится, — предложил шаман.

— Договорились, — кивнул Таль.

К ритуалу шаман готовился долго. Перетащил статую на середину жилища, расположил перед ним плоский алтарный камень со следами засохшей крови, жаровню, поставил толстую черную свечу. Подумав, добавил вторую, потоньше. Тонкими кистями нарисовал на ладонях широко открытые глаза

На все эти приготовления Таль взирал довольно скептически, увереннный, что большая часть их делается для того, чтобы содрать с клиента побольше.

Однако действие впечатляло. Едва забилась на жертвенном камне тощая курица, глаза шамана полыхнули огнем (Таль мог в этом поклясться!), одним выдохом зажег свечу (Таль тут же вспомнил рассказы агаков, не соврали ведь воины!). На жаровне шипели, сгорая, куриные перья, гремел бубен.

А потом шаман запел. Лани в панике закрыла уши. Понятно теперь, почему Блин лучше слышит, если просьба произнесена устами шамана. Другое непонятно — зачем вся эта магия, когда такой голосище?

Стены тряслись. Кувшин упал со стола и разлетелся вдребезги. Хорошо, Нанок позаботился допить пиво чуть раньше, как чувствовал. Статуя осветилась изнутри синим светом…

Тишина молотом ударила по ушам, Таль болезненно скривился.

— Ты как? — спросил он у Лани, и сам себя не услышал. Девушка сидела на полу, с ужасом глядя на шамана. Тот выглядел вполне довольным собой, налил сам себе пива в кружку, от души приложился.

— Бог услышал, — доложил он, и все его услышали. — Сейчас ответит.

Ответ тоже услышали все.

— Биде, мать твою! — взвыло каменное изваяние. — Сколько раз тебе говорил — не ори так!

— По-моему, это положительный ответ, — предположил Таль.

— Волоки этих троих ко мне. Сейчас же! — сказала статуя и умолкла. Сияние, окружавшее ее, медленно угасало.

— Надо же, — подивился шаман. — Обычно он говорит, посылай их подальше. А куда ж еще дальше, чем к Блину-то? Ладно, с вас четыре золотых. К храму вас Астах проводит, я попрошу. Старый я стал, а путь далекий.

Астах согласился выполнить просьбу Биде с большой неохотой. Видно было, тащиться к святилищу ему совсем не хотелось, но шаман есть шаман, пришлось подчиняться.

— Ты мне скажи, — обратился к нему Таль, когда они отошли подальше, — Свечу дыханием зажигает, сам видел, крылья мог под одежду спрятать, вон горб какой, а с руки-то почему три?

— А ты с ним в карты играть пробовал? — поинтересовался ахарец.

Таль промолчал. Похоже, им еще повезло.

— Загадочный он у нас, шаман-то, — продолжал воин. — Однажды, обкурившись мухоморов, заявил, что он — женщина. Так веришь ли, до сих пор никто проверить не рискнул.

— Еще бы! — фыркнул Нанок.

Идти пришлось часа четыре. Лани уже не чувствовала ног от усталости, неутомимый ахарец взял такой темп, что выдержать его было тяжело, а мысль о привале в его светловолосую голову и не закрадывалась. Еще немного, и девушка взмолилась бы о пощаде, переступив через гордость, но тут Астах остановился.

— Вон оно, святилище, — сказал он. — Дальше — без меня. К Блину без приглашения не ходят.

— Можем послать, — предложил варвар.

— Послать я и сам могу, — возразил ахарец. — А Блин незванных гостей не любит. А не любить — это он умеет, мало не покажется. Вы идите себе, а я обратно поверну.

— Может, подождешь? — предложил Таль.

— Вот еще! А если вы оттуда вовсе не вернетесь? Нет уж, у меня еще дома дел полно. Счастливого пути, надеюсь, хоть живыми вернетесь.

Путь до святилища занял от силы полчаса. Вот это чудо архитектуры строили явно не ахарцы. Возможно даже, сам Блин руку приложил.