Татьяна Мудрая - Кот-Скиталец
Помощь проекту
Кот-Скиталец читать книгу онлайн
Мартин уже завладел и моими руками, и всеобщим вниманием. А я – я плакала, почти того не замечая, первый раз в этой жизни не думая ни о своем достоинстве, ни о том, к лицу ли мне эта влага и это гримасничанье. Вообще ни о чем не думая… Как я, такая всеведущая, не понимала: что иное тянуло его к Серене, что привлекало, если не отблеск моего естества? Что заставляло искать моего общества, что подсознательно раскалывало династический союз с младшей и притягивало к старшей… все время, вплоть до дня сегодняшнего суда?
– Круг замкнулся, кольца встретились вплотную, и ударил гром, – произнес коваши Перигор. – Молнию не всегда видно, когда двоякие камни смыкаются, и когда их разводят в стороны – тоже. Потому что судьба им разомкнуться: вы же сходитесь еще и в том, что оба скитальцы. Ты ведь, Татхи-Йони, слишком наполнилась, чтобы снова возвратиться в свою исходную точку – Лес.
– Но я знаю, что мы снова встретимся, когда закончатся наши пути, потому что я снова нашла тебя, Одиночный Турист, и снова не так, как надо… – говорила я бессвязно. – Когда-нибудь мы окончательно найдем друг друга, правда? И уж это будет удачей.
– Встретимся, – подтвердил Март. – Я буду терпелив, моя возлюбленная. Я буду терпелив, брат мой Даниэль: моя боль со мной, она – кремень, что изострит мою душу и высечет из нее искры.
И он ушел ото всех нас, впервые напевая свою, а не братнину песню, полупрозаическую и нескладную, богохульную и благоговейную, перегруженную никому, кроме разве что меня, не понятными аллюзиями и реминисценциями, взятыми изо всех времен, включая мое родное. Вот она:
«Ты, разумеется, не заслуживаешь ненависти
И куда как выше прощения моего.
Просто я хочу возненавидеть Тебя ради того, что простить.
Ведь Ты все в мире бросил на наше попечение —
И беззащитность зверья, и хрупкость небесных преград,
И нежную зелень дерев, и стоянье морей,
И трясение гор, и звезд путеводную нить —
А Ты подумал, как на таких драконовских условиях
Нам станет рай заслужить?
Просто я зубоскалю над Тобой, Господи,
Просто потому, что надо всем Твоя власть,
Просто иногда случается и над заветным смеяться,
Чтобы на колени пред кумиром не пасть.
Ты, безусловно, потусторонен и недоступен общению
И куда как выше простецкой моей любви,
Только я Тебя вырастил и заключил Тебя накрепко
В глубине цветка с пульсирующими мясистыми лепестками,
На пестике крошечной алой раффлезии моего имени,
На престоле огненной лилии – орифламмы сердца моего —
И мистической каббалистикой окружил, записал в крови.
Вот и сиди внутри, маленький, как Дюймовочка,
А я буду Тебя крепко стеречь и охранять, шляясь по земле налегке,
Как та босоногая кармелитская монахиня,
Что таскала повсюду с собой восковую куколку Христа
В своем заплечном мешке.
И я смогу говорить Тебе все, что мне ни захочется,
Потому что Ты будешь ближе ко мне, чем мой штопаный плед,
Чем биение крови в висках, чем яремная вена, —
Как тайное тайных подсознания, что открыл
Безумный святой – иудей по имени Фрейд.
Просто я парадоксален, как и Ты, Господи,
Просто все мы подряд носим Твои цвета,
Просто наша жизнь – такая бестолковая,
Как на гнилом болоте комариная суета.
Ты не беспокойся: я понесу тебя бережно, будто хрустальную капельку,
Которая, стоит обломить кончик, взрывается, как миньятюрный снаряд;
Только больно я велик, а Ты такой маленький,
И разношерстные беды в сердце мое толкаются и стучат.
Только и Ты помоги мне, чем только сможешь, Боже Святый,
Ведь ты всеобъемлющ, а я, непутевый, так слаб:
Кони необъезжены, сбруя в латках, ямщики пьяноваты,
И кибитка жизни ныряет с сугроба да на ухаб.
Однако ж не волнуйся за итог. Просто положись на меня,
как на фундамент каменный;
Просто мне назначено, хоть судьба гнет в дугу,
Быть с Тобой, нянчить тебя, терпеть от Тебя, Боже Праведный!
В общем, можешь не беспокоиться: уж как-нибудь сберегу.»
…Они все переженились, мои апостолы, все, кроме Всевечного Бездомника Даниля-Даниэля, который вообще оказался вытеснен из этой оперы наверх; даже я, хотя и не вхожу в их неопределенное и зыбкое число, можно сказать, сговорена… за Иуду раскаявшегося и прощенного – впрочем, кто знает, каким был тот легендарный уроженец Кариота. Так или иначе, все мы сотворили необычное.
И Мартин? Так спросила себя я. Да, и Мартин первый из нас.
Я все отладила, послужив химическим катализатором необходимых реакций, и сей мир нашел свою предначертанную судьбу. Будут появляться существа, чьим кардинальным признаком будет постоянная изменчивость форм, и в этой пульсации, этом вечном биении и вечном бою высокий разум не потеряется – напротив, обогатится, выучившись отделять субстанцию от акциденции, оболочку от сущности. И определит себя.
Запись тридцать третьяЯ покупаю чепуху. За кинтар тяжеловесных золотых монет – семьдесят семь аршин кисеи, сотканной из лунного света. Эй, приказчик, измеряй ее бережнее и тщательней! Что, хотел бы я знать, дашь ты мне в обмен на наиболее весомое во мне и более всего меня тяготящее – мое драгоценное эго? О азарт настоящего торга – бросить на твой прилавок свою драгоценную самость!
– Всем нам приходит пора разлучаться, – говорила мне Серена.
Вечером мы только и расхаживали из одной комнаты в другую, прикидывая маршрут. Одни Эрмина с Перигором четко знали, что им конкретно предстоит, и то лишь на ближайшее будущее. Ну что же, вся наша жизнь – это встречи и расставания, скрещение и расхождение путей.
– Завтра вы начнете отламываться от нашего монолита, как крошки от пирога, кто по двое, как ты с Эрбисом и Хрейя с Артом, а кто и один. Пока я снова не останусь в одиночестве, – ответила я.
– Почему? – спросила моя невестка. Она тоже пришла ко мне ночью. – Вы ведь тоже исчезнете, только я не вижу, когда и как.
– Когда – ясно. Весной. Самое твое любимое время, Серена.
– А когда здесь будет истинная весна?
– Думаю, когда все нынешние снежные детки вырастут, – полушутливо ответила я.
– Ты дождешься этого, мама?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Просто хочется, но мало ли чего мне хочется?
