Владимир Моисеев - Вонючий рассвет

Люди не способны выбирать себе подходящие для жизни параллельные миры только потому, что с детства приучены подчиняться обстоятельствам. Обстоятельства сильнее нас - это каждый знает. Кларков разорвал порочный круг. Реализовав нуль-транспортировку, он деформировал привычную реальность. И близкие ему люди под воздействием пассивной наркомании стали попадать в соседние реальности согласно своим наклонностям и мечтам. От гибели всех их может спасти только одно - они должны научиться управлять своим выбором. Кларков так и написал - вы будете следующими.

Макаров не сомневался, что и прекрасное будущее, привидевшееся ему сейчас - этот журнал, например - всего лишь приятная сердцу галлюцинация. Но она его вполне устраивала. Он вздохнул и, довольный собой, откинулся в кресле. Почему бы ему не остаться главным редактором до конца своей жизни? Подобная реальность устраивала его наилучшим образом. Пришло время подписывать гранки журнала к печати. Он взял со стола ручку, но папка с гранками куда-то подевалась.

- Глория, - сказал Макаров в переговорное устройство. - Где гранки?

- У меня, Иннокентий Петрович.

- Мне надо их подписать.

- Ой, они в работе, не могу пока принести.

- Хорошо. Я подойду сам.

Он поднялся и подошел к двери. Открыл ее и очутился на пустыре возле костра.

Приятное наваждение исчезло...

Осталось горькое разочарование.

"Боже мой, - с огорчением подумал Макаров. - Мне еще никогда не было так хорошо! Но почему все рассыпалось? Неужели я не заслужил покоя?"

Последние его надежды угасли, словно кто-то злой резко нажал на выключатель. И случилось неожиданное. Эти простые, затертые от постоянного применения, казалось бы, ничего особенного не значащие слова, почему-то всплывшие в сознании, больно ударили его в самое сердце. НЕУЖЕЛИ Я НЕ ЗАСЛУЖИЛ!

Так нельзя было говорить, так нельзя было думать. Неужели для него - всегда так стремившегося к независимости и свободе - нормальная человеческая жизнь достижима только при условии, если кто-то, возомнивший себя хозяином, разрешит ему дышать, обедать, пить кофе, писать книги, вообще, устраивать свои обстоятельства по собственному разумению. Это, видите ли, нужно заслужить! Макарова передернуло. Поганые слова, теперь он знал, что пойдет на все, только чтобы они навсегда были вышвырнуты из его сознания.

"Бог дал мне жизнь совсем не для того, чтобы я выпрашивал у невесть кого разрешение на нормальную жизнь.  Его Промыслу я подчиняюсь, и сделаю все от меня зависящее, чтобы обрести смысл своей жизни и добиться его исполнения, несмотря на невзгоды и трудности! Отныне за каждым поворотом судьбы меня будет ждать победа. Потому что я знаю - от моих поступков, от моих помыслов зависит судьба моего мира. Радость и рассвет или мерзость и опустошение? Разве здесь есть выбор?

Окончательно стало ясно, что вся его жизнь, которую он до сих пор так старательно выстраивал, была за последние дни повержена странными обстоятельствами, ответственность за которые он так и не собрался взять на себя. Это был тупик, из которого был только один выход - ему следовало раз и навсегда перестать изображать из себя жертву обстоятельств.

"Боже, вразуми меня неразумного! Научи, как жить дальше! Я покоряюсь твое воле, потому что по собственному хотению загнал себя, а следовательно, и весь свой мир в тупик безысходности. Мое упрямство оказалось гибельным. Но верю я, что есть надежда! Беру на себя ответственность за все происходящее со мной! И верю, что не бросишь ты без помощи и совета свое несчастное дитя. Я верю, что на благое дело найдутся у меня силы. Отрекаюсь от своей пресловутой свободы выбора и наполняю свою жизнь истинным смыслом - подчиняюсь твоему Промыслу и сделаю все от меня зависящее, чтобы добиться успеха"!

Макаров почувствовал, как по его щеке покатилась слезинка. Что ее вызвало - отчаяние или негаданная радость, было непонятно. А может быть, это было проявление горячей зависти к Кларкову. Несмотря на обилие, вроде бы, верных доводов приходилось сознаться - прав был он. И он, конечно, реализовал свою нуль-транспортировку. Сейчас, возле костра на пустыре это ясно и очевидно. Кларков добился своего, справился с задачей, которую Господь поставил перед ним. Он не был пассивным наркоманом, как прочие. Он научился выстраивать свою жизнь. И теперь ждет их - членов своего карасса, которых Божья воля собрала на этом пустыре. Потому что настала их очередь стать хозяевами собственной судьбы.

"Боже милостивый, - зашептал Макаров слова молитвы, невесть откуда пришедшей ему на ум. - Дай мне силы исполнить все, что мне дано сделать, смирение, чтобы понять, что есть вещи, которые мне не под силу совершить и ум, чтобы отличить одно от другого..."

Языки пламени выхватывали из темноты суровые, сосредоточенные лица людей, которые очень многое пережили за последнее время. Странно, но Макаров не заметил ни капли растерянности.

- Удивительное место этот пустырь, - сказал Махов тихо. - Но я рад, что мы здесь очутились.

- Почему? - спросил Макаров.

- Здесь хорошо думается. Я заставил себя вспомнить Виктора. Удивительно, но только здесь я стал понимать все то, что он мне втолковывал в свое время.

- Вот как?

- О, я стал настоящим боконистом! До меня, наконец, дошло, о чем идет речь, когда говорят - Господь Бог все про тебя знает и что у него есть довольно сложные планы, касающиеся именно тебя...

- И что это означает?

- Ну, что у него есть сложные планы, и они касаются лично тебя. Понятно?

- Пожалуй, да.

- Рано или поздно ты это понимаешь. В боконизме такое понимание называется - "вин-дитом". Испытать вин-дит - настоящее счастье.

- Неужели ты поверил, что Виктор реализовал свою нуль-транспортировку?

- Сколько можно задавать один и тот же вопрос? Хватит. Да, я верю. Точнее, мне пришлось поверить. Только так можно объяснить все то, что с нами произошло. Урок пошел впрок.

Макаров улыбнулся. Он вспомнил, что и сам всего лишь пару минут тому назад сумел побороть свою гордыню. Не понимал он теперь только одного - что помешало ему сделать это сразу? Наверное, глубокое, природное убеждение в собственном величии и непогрешимости. Звучит глупо - но, пожалуй, можно решить, что он согласился бы на гибель мира, только бы его при этом посчитали самым-самым! Глупо и подло, даже вспоминать не хочется.

- Получается, что теперь мы можем вернуться? - спросил Махов.

- Ага. Конечно, если в нуль-транспортировку поверят еще Фимка и Сергей Сергеевич.

- Я - верю, - сказал Фимка и улыбнулся.