Владимир Васильев - Письмо из Шамбалы

Это уже Мордехая не удивляло, ибо после того, как, не дав даже однажды испытать изделие “Снег”, проект закрыли. “Пять лет вдохновенной работы лучших умов страны, будто скомканную салфетку после обеда, рыгая и отдуваясь, вышвыривали на помойку вместе с созданным чудом… Ну, жизнь! Ну, государство”! – посреди необъятной цветущей утопии восклицали оскорбленные лучшие умы. Тут “Мордехай понял окончательно: от властей ничего доброго быть не может”.

Так и образовалась практически непосильная для мудреца нашего мира задача: доказать уже не Мордехаю, а читателю обратное, а именно, что в условиях конфуцианской утопии такое( то есть, что в благодетельной Ордуси от властей ничего доброго быть не может”) возможно. Ни Кун-цзы, ни Зайчик-цзы никогда не боялись непосильных тяжестей. Таковых для них не существовало. Тем более, когда в распоряжении столь проникновенные человекознатцы, как Богдан Оуянцев-Сю.

А Мордехай Ванюшин, уверенный в своей правоте, раздирая душу в кровь, пытался “достучаться до людских сердец”, в которых он все более определенно превращался в юродивого, коего вроде и обидеть грех, и всерьез принять невозможно. Он не оставался догматиком, внимал разумной критике идеи: “отказался от идеи возмещения материальных убытков и физического ущерба”. Действительно, ни материальные потери, ни потерянные люди научному анализу не поддавались. Хотя, повторяю, в нашем антиутопическом мире жизнь потомков пострадавших в прошлых междоусобицах пытаются кое-где устроить во искупление вины перед предками. “Но само душевное движение навстречу друг другу, само порывистое глобальное “простите за все-все-все” – оставалось неотменяемо. Без него нельзя было обойтись, нельзя было строить общее будущее. Нельзя. Водородная смерть висела над головами”.

И у нас, кстати, висит. Да, пока договорились не применять и не развивать, хоть и не все договорились. Пока запасы углеводородов не исчерпаны и пресной воды худо-бедно на всех хватает. А когда исчерпаются, когда перестанет хватать, когда даже не ребром, а огнем и мечом встанет вопрос о составе “золотого миллиарда”, более которого истощенная Земля не вынесет и не прокормит?! Тогда как? Будем выжимать пресную воду из текстов договоров? Опреснять морскую? Так на это бешеная энергия требуется, а углеводороды тю-тю, а атомная энергетика запрещена экологами, а ничего более технологичного физикам не удалось разработать… Обещали термояд, но не срослось… Дровами будем электростанции топить? А надолго ли их хватит? И не задохнемся ли без лесов? Задохнемся, если не уменьшим численность населения до минимума. Вот вам и водородная бомба будет кстати. Можно, конечно, из человеколюбия пустить китайцев в Сибирь – Ордусь сама собой получится, только без Конфуция. Но ведь это мера временая, если они и дальше так размножаться будут. И придется искать оптимум между человеколюбием и критическим наполнением экологической ниши. Если сами ноосферно не найдем, то биосфера сама распорядится через свои механизмы оптимизации… Как бы не пришлось, по Ветхому Завету, брату на брата идти. Пока один человеколюбиво спит, другой ему предусмотрительно горло перерезает…

Эта проблема имеет два решения: либо тот, у кого сила, уничтожает того, у кого сил меньше, либо все прощают друг друга и находят ноосферное решение. Что у нас, что в утопии у Зайчика-Цзы. Кстати, насчет численности населения и экологических проблем, с этим связанных, он что-то умалчивает. Или научились соблюдать золотую середину и в этом вопросе? Надо бы подробнее осветить, ибо актуально.

Но вернемся к несгибаемому Мордехаю. Он, наверное, так и оставался бы общеордусским юродивым, если бы не встретил своего Апостола – Магду. Очень интересный и трагический тип героя. Вечный… Апостол, который лучше Бога знает, что правильно и как правильно. Кун-цзы ничего не писал (это он сейчас исправляет ошибку) – писали его ученики-апостолы, Сократ ничего не писал – Платон расстарался за него, Христос ничего не писал – апостолы начертали. Даже те, что Слова его и близко не слышали.

Но в нашем случае ситуация зеркальная – Магда не писала, а конкретизировала и трактовала учение гения, а также вдохновляла его на политические подвиги как муза.

“Вы великий ум, но то, что вы предлагаете, обобщенно, как ваша физика. – сказала она ему при первой встрече. – Мы так не можем. Люди вообще, народы вообще, покаяние вообще… Чтобы кто-то что-то почувствовал, вы должны говорить конкретно: кто, в чем, когда… Люди мыслят и, тем более, чувствуют очень конкретно… Они не могут переживать из-за абстракций…” И “над Мордехаем открылось небо – и с той стороны рухнул ослепительный свет”.

Опять зеркальность. Обычно апостолы боготворят богов. Тут наоборот или, по крайней мере, взаимно. Особый случай. Тем не менее, функционально она все же апостол, ибо Учителя несут Свет, а апостолы распределяют их по светильникам и направляют туда, куда считают нужным. Да и Учителей порой ведут за руку, как детей малых.

У Магды трагическая и героическая судьба. Дочь фашистского офицера-идеалиста, тем не менее, репрессированного более решительными партайгеноссе в “ночь длинных ножей”, спрятав у себя, спасла от ареста дочь соседей-евреев, еще не успевших эвакуироваться, Соню Гольдштейн, когда ее (Сони) семью арестовывали нацисты. После этого Магду вместе с Соней, не желавшей эвакуироваться без нее, и в целях спасения Магды, которую ждало неминуемое наказание от нацистов эвакуировала ордусская миссия Красного Креста. Так Магда обрела новую родину. И сохранила старую дружбу. Но любовь к гению обострила ее чувства и она стала слышать то, чего не замечала многие десятилетия. И случился разговор с подругой, который определил не только судьбу Мордехая и Магды. Но сколь бы случайно не было падения зерна на почву, оно не произрастет, если почва для него окажется неподходящей. Духовная почва Магды оказалась вполне плодородной. С одной стороны, это органическое удобрение “западной” парадигмы бытия, в которой закладывались основы личности Магды, с другой – суперфосфат идеи Мордехая Ванюшина об атеистическом покаянии народов друг перед другом – типичная духовная “химия”. И все это растворено в любви, в двух любовях: в материнской – к сыну, уехавшему из Ордуси в Германию (еще одно свидетельство зеркальности миров), и в женской – к Мордехаю, за которым хочется идти на край света, но, по особенностям характера, вести его при этом за ручку. То, что нравится им, нравится и ей. Она с полной убежденностью, вслед за сыном, убеждает подругу, что “там” лучше: “свободней как-то. Здесь, честно говоря, порой достают: то не соответствует поведению благородного мужа, это не соответствует поведению благородного мужа… Сяо, бу сяо… Вот уж воистину: автократия воспитывает себе подданных, демократия дает своим гражданам жить, как им нравится! Там на благородных и мелких не делят, там всякий человек уважаем и хорош…”