Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

Shaughnessy Bishop-Stall

Hungover. The Morning After, and One Man’s Quest for a Cure

* * *

Copyright © Shaughnessy Bishop-Stall 2018

By arrangement with Transatlantic Literary Agency Inc.

© ООО «Индивидуум Принт», 2021

* * *

На написание этой книги ушло почти десять лет. И я все еще жив. Это спойлер.

Теперь – предупреждение: тема оказалась куда богаче, чем я представлял. Хотя моим изначальным намерением было охватить весь мир, рассказ в основном ведется о странах, которые мы привыкли называть Западом. Надеюсь, однажды – когда я как следует поправлю здоровье – я глубже изучу Россию, Азию и Африку и продвинусь дальше на юг, в Южную Америку например.

И наконец, признание: за последние несколько лет я посетил слишком много городов и слишком много стран и выпил слишком много всего – в компании барменов, предпринимателей и пивоваров, виноделов, выпивох и ворчунов, самогонщиков, врачей и знахарей, а также людей, с которыми пить не стоило. Я попробовал все виды настоек, тоников, порошков, таблеток, пустышек, кореньев, листьев, коры, лечебных препаратов и процедур, которые мог проверить легально, и некоторые другие. И хотя все события, описанные на этих страницах, происходили в действительности (а я голову расшиб ради проверки фактов), изложены они иногда не в хронологическом порядке. Впрочем, несмотря на все мои старания, после ночи неизбежно наступало тяжелое утро нового дня.

Любая история начинается с названия – если у нее, конечно, есть название. В нашем случае уже на этапе названия возник спор – по крайней мере, с моим редактором, который настаивает на том, что оно пишется через дефис (Hung-over), и моим отцом, который убежден, что это два слова (Hung Over). Но как по мне, один из них пьет чертовски много, а другой – недостаточно. Да и вообще: это моя книга, поэтому в ней будет слово hungover – а также «адски» и «чертовски».

Hungover[1] – это наречие, образованное от существительного hangover (похмелье), не путать с хмелем – разницу хорошо объясняет Ричард Линклейтер в фильме «Школа рока» (2003):

Или, как писал Клемент Фрейд[2], племянник Зигмунда: «Быть пьяным – значит слишком много выпить. Похмелье же наступает, когда одна ваша часть достаточно протрезвела, чтобы осознать, насколько другая часть все еще пьяна».

Но так или иначе вы всё это знали наверняка – хотя могли не знать в точности, что значит этимологически новое слово «похмелье» (hangover)[3]. В начале XX века его даже не существовало. Про того, кто вчера был пьян, говорили, что он «хандрит», «отходит» или просто ужасно себя чувствует. Это одно из самых молодых слов в английском языке, но за какую-то сотню лет после появления на свет оно стало незаменимым для описания состояния куда более древнего, чем язык.

Люди напивались испокон веков. В бронзовый век, железный век и в эпоху джаза; рушились империи, бушевали войны, целые цивилизации были обращены в рабство – и всё из-за похмелья. Однако, углубляясь в тему, вы скорее всего столкнетесь с тем, что углубляться особенно некуда. Будь то проспиртованный «Беовульф», винноцветная «Илиада» или тысяча пьяных арабских всадников – как пишет Барбара Холланд в книге «Радость пития» («The Joy of Drinking»): «Ни в одной дискуссии о подвигах Геракла не упоминается похмелье: у наших предков даже слова такого не было».

В своем обширном сборнике сочинений о пьянстве с метким названием «Книга бухла» («The Booze Book») Ральф Шёнштейн описывает эссе Кингсли Эмиса «О похмелье» («On Hangovers») двумя короткими фразами: «Литературы о похмелье мало. По сути, это все, что мне удалось найти».

Складывается впечатление, будто похмелья вовсе не существовало, пока не появилось судьбоносное слово для его обозначения. Или же оно было настолько повсеместным, что писать о нем казалось излишним – как упоминать, что персонаж дышит, когда говорит. Впрочем, не только поэты и историки по какой-то причине игнорировали похмелье на протяжении всей истории. Точно так же поступали и профи в белых халатах.

Государства не предпринимали практически никаких усилий, чтобы рассмотреть похмелье как официальный медицинский диагноз, хотя это одно из самых распространенных и сложноустроенных заболеваний, известных человеку. Объясняется это тем, что в такой хвори виноват только сам больной. И хотя это, возможно, правда – «сам виноват» и тому подобное, – надо думать, что даже светилам медицины при всем их моральном превосходстве доводилось напиваться до потери человеческого достоинства, а потому за прошедшие тысячи лет они вполне могли заняться проблемой. Но сегодня на нее обращают внимание не столько врачи, сколько предприниматели: они выжимают экстракт из виноградных косточек, чистят гуаву, мульчируют опунцию, чтобы потом разлить все это по бутылочкам и выставить шеренгами на полках круглосуточных магазинов и у касс, словно крошечных солдатиков, вселяющих надежду в покупателей. Остается только догадываться, чем все это закончится, – как и наши искания.

Итак, перейдем к следующей части названия. На охоту, к сожалению или к счастью, пришлось отправиться именно мне, а вот к чему она приведет – все еще не ясно. Она включает в себя реальные, фундаментальные исследования: беседы с умнейшими людьми, тщательное изыскание научной стороны вопроса, сбор актуальной информации, изучение химии и тому подобного – с целью понять, что все это значит. Но еще больше результаты зависят от «практической части» исследований – и вот тут все не так однозначно.

От равнин Вегаса и Амстердама до гор Шотландии и Колорадо; от моржевания в Канаде до альпийских спа-комплексов; от первого в мире Научно-исследовательского института по изучению похмелья до хостела «Похмельная лечебница» на Октоберфесте; от храма вуду в Новом Орлеане до лондонской конторы врача, утверждающего, что он