Джастин Халперн - Все тёлки мимо

На том этапе своей жизни я боялся только двух вещей – фильма "Арахнофобия" и каньона за бейсбольным полем. Старался даже не приближаться к каньону: вдруг нечто вылезет из леса, сцапает меня и затащит в чащу. Гели приходилось перехватывать заплутавший мяч, летящий в том страшном направлении, у меня перехватывало горло, шея каменела: организм готовился к паническому бегству. В конце концов я рассудил, что нужно подойти к делу научно. Решил опробовать несколько гипотез об обитателях каньона на моем папе.

– А зачем геям трахаться в каньоне, где полно волков? – спросил папа, когда мы возвращались с матча. Мама сидела впереди, рядом с папой.

– Нет, я не так сказал! Один парень говорит, что там волки. А другой парень сказал, что…

– Слушай, ты сам попробуй вообразить. Я трахаюсь. Я снял штаны. И тут прямо на меня бежит злой волчара. Какой смысл трахаться в такой обстановке, сам рассуди?

– Никакого. Но я не говорил, что…

– Плюс, – снова прервал меня папа, – я крайне сомневаюсь, что в этой местности водятся дикие волки. Вас же возят на школьные экскурсии. Ты на экскурсии хоть раз слышал, что здесь живут волки? Сын, учись мыслить критически.

– Да я мыслю. Я лично вообще не верю, что там волки…

Тут ко мне обернулась мама:

– И еще одна вещь, Джасти. Знай, что гомосексуалисты занимаются сексом совсем как гетеросексуалы: у себя дома, за закрытыми дверями. А не в лесу.

– Ну, некоторые гетеросексуалы все же ходят в лес трахаться. Но это больше у старшеклассников принято, не у взрослых, – добавил папа.

Я решил больше не трогать эту тему. Но две ночи подряд мне снились кошмары про каньон. Оба раза на поляне в глубине каньона меня поджидало жуткое зрелище. В первом сне я наткнулся на аквариум, внутри которого был заперт Патрик Суэйзи. Он умолял о помощи, но мои ноги со страху словно приросли к земле. Второй раз на меня надвигался огромный кальмар на человечьих ногах. Ног было две пары. Или три. Я так и подскочил на кровати – и проснулся. Попытался снова заснуть, но стоило прикрыть глаза, как передо мной снова мельтешили каньон, Суэйзи и Человек-Кальмар. Я встал и на цыпочках пошел в кухню попить водички. Надеялся, что это меня успокоит. Но даже тени на стенах коридора казались зловещими. Краешком глаза я уловил какое-то движение. Обмер. Сказал себе: брось, это просто тень такая, человекообразная. Это не человек.

– Ты чего это тут, блин?

Я завизжал, как перепуганная обезьянка, отпрыгнул, ушиб спину о книжный шкаф. Когда глаза привыкли к темноте, я понял, что тень – это мой папа, сидящий во мраке в шезлонге, лицом к окнам, которые выходили на наш задний двор.

– Господи ты боже мой. Сын, ты там полегче. Сбрендил, что ли?

– Сон плохой приснился, – объяснил я, пытаясь отдышаться. – Пап, а ты тут что делаешь?

– Сижу в темноте и пью горячий пунш. Неужто и так не видно? Слепой?

– А почему сейчас? Поздно ночью?

– Ну так, вопреки распространенному мнению, блин, я люблю уединение, вот я и встаю рано, чтобы уединиться. Очевидно, теперь мне придется вставать еще раньше.

– Ой… Ну тогда прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебе мешать, – и я собрался было вернуться в постель, забыв про воду.

– Да ладно, чего ты извиняешься.

Папин голос прозвучал как-то незнакомо. Умиротворенно. По-видимому, на него что-то подействовало: то ли примесь бурбона в пунше, то ли ночная тишь.

– Можно задать тебе один вопрос? – Я снова обернулся к папе.

– Валяй.

– Если тебя что-нибудь здорово пугает, что ты делаешь, чтобы не пугаться?

– Опять то кино вспомнил? "Арахнофобию"? Я же тебе объяснял: такой крупный паук не сможет прокормиться в городской среде. Экосистема слишком хрупкая. Твое кино – ненаучный бред сивой кобылы.

– Я не про "Арахнофобию". Я просто… Если тебя что-то пугает, как сделать, чтобы больше не пугало?

Папа поднес кружку к губам, шумно отхлебнул пунш:

– Давай взглянем с научной точки зрения. Человек боится того, о чем он ничего не знает. Следовательно, если тебя что-то пугает, ухвати это "что-то" за яйца и скажи: "Здрасте".

Так сказал папа и даже в темноте почуял, что я недоуменно хлопаю глазами.

– Разъясню: если тебя что-то пугает, не спеши удирать. Собери о нем всю доступную информацию. Тогда неведомое станет уже не неведомым, а нестрашным… – папа сделал паузу. – Или, что тоже вероятно, окажется еще страшнее, чем казалось. Но в большинстве случаев страх проходит.

Топая босиком в свою комнату, я понял, что надо делать: слазить в каньон. Только не в одиночку. Один не пойду, хоть озолотите.

На следующий день я сидел на уроке и смотрел, как часовая стрелка медленно-медленно подползает к цифре "3". Вышеупомянутый кэтчер Майкл учился со мной в одном классе. Он сидел передо мной. Следовательно, каждый день я восемь часов пялился на очередную умную фразу на спине его футболки. Майкл носил исключительно футболки бренда No Fear. Их украшали духоподьемные слоганы, которые, судя по всему, сочинял какой-то раздолбай-студент после шестого литра пива. Сегодняшний девиз был ничем не хуже других: "РИСК НЕ БЫВАЕТ ИЗЛИШНИМ. НЕ БОЙСЯ"

Я потрогал Майкла за плечо, шепотом окликнул.

Он, не оборачиваясь, заложил левую руку за спину, ухватил меня за указательный и средний палец и начал выворачивать. Я скривился от боли.

– Вот новый прием разучил на каратэ, – объявил он, обернувшись ко мне. Выпустил мою руку – Еще год потренируюсь, дадут черный пояс.

Я несколько раз сжал и разжал кулак, чтобы восстановить кровообращение: кончики пальцев онемели.

– Какие дела? – спросил Майкл.

– Пойдешь сегодня после школы на тренировку?

– А то! У меня бита новая. Армированная керамикой. Зашибись! Хочешь потрогать? – он выволок из-под стола сумку, расстегнул. Внутри лежала бита, белая с синим.

Майкл уставился на меня, покосился на биту, снова уставился на меня, и я осознал, что его любезное предложение – скорее требование. Мы немножко поиграли в гляделки, и я торопливо провел по бите одним пальцем. Майкл убрал биту:

– Супер, да?

– Ага, классная. Знаешь, у меня одна идея появилась… Мы ведь с тобой оба сразу после школы идем на тренировку… Давай сегодня придем пораньше и слазим в каньон.

В сущности, мы с Майклом не были друзьями. Он любил похулиганить и обычно тусовался с ребятами постарше, которые уже отращивали усы и после уроков развлекались у шоссе – швырялись чем попало в проезжающие машины. Но Майкл всегда охотно делился тем, чего набирался от старшеклассников. Нам всем это было только полезно.

На тот момент я был обязан Майклу практически всеми своими познаниями о женщинах. Однажды на большой перемене он повел нас в закоулок за библиотечным корпусом и достал сложенную вчетверо картинку. Это была вырезка из медицинского журнала – фотография голой женщины (указывался возраст – сорок пять лет). На ее теле были помечены участки, где после менопаузы возможны раковые опухоли. Так я впервые в жизни увидел неодетую женщину (если не считать моей мамы, но мама не считается). Майкл ткнул своим коротким толстым пальцем в промежность на фото:

– Вот сюда суешь конец. А еще они отсюда ссут, а иногда срут, если жопа засорилась.

Собственно, потому я и выбрал Майкла для похода в каньон – вспомнил про его мудрость и жизненный опыт. Я отлично сознавал, что сам-то я пугливый, таким уродился. Я мечтал ничего не бояться, как мой папа, но, похоже, мой организм устроен как-то своеобразно – не приспособлен для отваги. Вдобавок в нашей компании один только Майкл ни чуточки не страшился каньона.

– Ну что, пойдешь со мной в каньон? – спросил я.

– Можно. Только купи мне "Слёрпи". И смотри у меня – не смей щупать мой член. Только попробуй!

Зашли в магазин, купили для Майкла напиток за семьдесят пять центов – и вот мы уже шагаем к стадиону "Малой лиги". Чем ближе мы подходили, тем туже сплетался клубок нервов, в котором билось мое сердце.

– А ты еще никогда не спускался вглубь каньона? – спросил я, пытаясь успокоиться.

– Чего тебе вообще дался этот каньон? Зациклился? – ответил Майкл вопросом на вопрос.

– И вовсе не зациклился. Просто хочу слазить туда, посмотреть и вернуться, пока тренировка не начнется.

– Ты что, дебил? По-твоему, можно пойти в каньон, не зная, где сейчас тренер? А если он приедет пораньше и увидит, как мы выходим из каньона?

– Ну ладно, а что тогда делать?

Майкл мгновенно выдал свой план – как мне показалось, беспроигрышный – и швырнул в кусты опустошенный стаканчик от коктейля "Слёрпи" (объем – тридцать две унции).

Когда мы пришли, на бейсбольном поле было безлюдно. Но Майкл как в воду глядел – тренер приехал загодя и наверняка застукал бы нас на выходе из каньона, сделай мы по-моему.

Вскоре ленивой походкой подошли наши товарищи по команде. Мой друг Стивен, с которым я всегда разминался, взял мяч и подошел ко мне.

– Начнем? – спросил он, подбрасывая мяч и ловя его перчаткой.