Охота на Лань. История одной одержимости (СИ) - Линдт Нина

Когда его невеста сбежала с другим, он был даже рад. Когда она умерла, он страдал только за ее брата, который, казалось, готов был умереть рядом. Он забрал его в плавание, которое изменило их жизни. Оба поняли, что хотят стать самостоятельными, не думать о навязанных правилах и основать свой город, свою торговлю. Они прославились своим бесстрашием и приключениями.

Семья юноши прокляла его за этот бунт, родители больше не видели его. И ему было больно, как бы он ни желал это скрыть. Он боялся привязываться, а потому любил многих, но недолго. Пожалуй, единственной привязанностью был его названный брат. Юноша много раз совершал ошибки. Разорялся. Терял команду из-за чумы, а груз – из-за пиратов и бурь. Но он учился. Он извлекал урок из каждого удара судьбы и становился чуть мудрее. Однажды он совершил нападение на корабль, чтобы спасти беглого кондотьера. А встретил ту, что оказалась не просто любовницей, она заставила его желать с ней не только ночей, но и дней, недель, лет и целой жизни. Невероятная, смелая, дерзкая, умная, ловкая и потрясающе красивая. Опасная, порой жестокая и прямолинейная. Обжигающая то холодом, то пламенем. Он терялся, пытался разгадать ее и дать ей определение. А потом просто желал быть с ней рядом.

Он отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза.

– Джованна Альба, я, Рауль Торнабуони, желаю больше всего на свете, чтобы ты была счастливой. Эгоистично надеюсь, что счастливой ты будешь в моих объятьях. Но я приму любой твой выбор. Любое решение. Потому что никогда не перестану ценить тебя и восхищаться тобой. Ты пример возможности человеческого духа, до которого мне, считавшего себя истинным Фениксом, так далеко, как котенку до льва. И ты возродишься, я верю, возродишься. А я сделаю все, чтобы защитить тебя, я возьму на себя все бури и штормы жизни, чтобы тебе было хорошо.

Она пылала румянцем и жаром. Он видел блеск в ее глазах, и слезы обжигали его ладони.

– Значит, твое мнение о нареченной поменялось? – еле слышно спросила она.

Рауль улыбнулся. Вот чего она боялась все это время, вот от чего бежала.

– Полностью. Не знаю, примет ли она меня, но я сделаю все, чтобы она была счастлива. Со мной или без меня, Джованна. Не бойся отказать мне.

– Я не боюсь, – она улыбнулась. – Я не хочу отказывать.

Рауль рывком прижал ее к себе, и они целовались так страстно, словно собирались вот-вот расстаться. Рауль плакал, потому что и сам не верил, что Джованна уступит, захочет его, загорится так быстро. И в то же время понимал, что момент был не для занятия любовью: она слишком устала. Он лежал рядом и обнимал ее, она постепенно расслаблялась в его объятьях. Они говорили долго, вспоминали, делились прошлым. А потом она нырнула из его объятий в сон. И он смотрел на нее, пока не сгорела свеча. Джованна Альба. Как долго он шел к ней. Как долго она шла к нему. Но, Боже мой, оно того стоило. Взрослые, израненные, измученные, они упали в объятья друг друга, и круг замкнулся, наконец. Прошлое стало прошлым.

Джованна разбудила его в тусклом свете начинающейся зари. Рауль почувствовал сквозь сон ее ласку, льнущее к нему тело, натренированное, сильное, жаждущее любви.

Желание Джованны читалось в каждом вдохе и выдохе, она не говорила ни слова, лишь когда он провел ладонью по ее обнаженной спине и спустился ниже, тихо застонала. Рауль ласкал ее, сдерживая себя, доводил до того, что она вцеплялась в его руки и спину в спазме удовольствия.

– Рауль! – наконец услышал он.

И тогда стал ей, она стала им, и в этом слиянии было жарко и невероятно хорошо.

– Джованна!

Ее имя, настоящее имя, впервые прозвучало в момент, когда он достиг высоты удовольствия, и Джованна сплелась с ним теснее. Это было необыкновенное чувство доверия, абсолютной отдачи, полной и глубокой расслабленности. И когда неожиданный новый приступ удовольствия вслед за только что прожитым настиг ее врасплох, она даже удивилась: разве такое возможно?

Когда, утомленные игрой, они впали в дрему, Джованна улыбалась сквозь сон. Наверно, стоило пройти все круги Ада, чтобы попасть в этот Рай. Если бы она вышла тогда за Рауля Торнабуони, разве была бы так бесконечно счастлива? Разве держала бы на руках его душу, вверив свою ему?

Нет…

Ее разбудил шелест занавесей, которые надувал легкий ветерок.

Джованна потянулась.

«Небесный ветер», – с улыбкой подумала она.

Накинув домашнее платье, босиком вышла на террасу. Плитка приятно холодила ступни. На горизонте со стороны океана розовело небо. Начинался новый день.

Она обвела счастливым взглядом спящий город, мысленно желая всем счастья. И увидела на террасе дома напротив Валентина. Они смотрели друг на друга, улыбались, и Джованна была уверена, что в его голове тоже звучит сказанное им когда-то:

«Рано утром ты выйдешь на балкон своего дома. Позади осталась ночь с прозрачными занавесями, взлетающими при легком ветре, с объятиями любимого. Твои босые ноги чувствуют прохладу плитки, устилающей балкон. Ты смотришь на дом напротив. И в слабом утреннем свете на балкон дома напротив выйду я. Я помашу тебе, и мы будем знать, что мы навсегда вместе. И ничто-ничто не разлучит нас».

Валентин помахал ей, Джованна ответила и расплакалась от счастья. Их мечта сбылась.

Желание Джованны Альба: «Как бы я хотела, чтобы ни одному из моих обидчиков власть не принесла счастья, и все они умерли не от старости!» – как ни странно, тоже сбылось.

И судьба ее мучителей была печальна.

Альфонс Второй в страхе ждал прибытия Карла Восьмого в Неаполь, но нервы короля не выдержали, он отрекся от престола в пользу сына в январе 1495 года и бежал на Сицилию, где укрылся в монастыре. Он умер на острове в том же году: поранил ногу во время прогулки, рана воспалилась, врачи ничего не смогли сделать, и он скончался от заражения крови. 22 февраля 1495 года Карл Восьмой вступил в Неаполь, не встретив сопротивления, под приветствия раболепной толпы. Вскоре он объявил себя королем неаполитанским и предался разврату и обжорству.

Тем временем Папа Александр Шестой, Родриго Борджиа, пропустивший Карла Восьмого через Папские земли, обратился к Священной Лиге с призывом изгнать французского короля из Италии. Все, кроме Флоренции, поддержали Папу. Савонарола не желал Карлу зла, поскольку считал его «бичом Божьим», созданным в наказание тиранам Италии.

Карл Восьмой, почуяв, как вокруг сужается кольцо противников, поспешил покинуть Неаполь. После стычки с наемниками во время отступления, его войска вернулись во Францию на кораблях. Через три года в своем замке Амбуаз король слишком быстро вошел в низкую дверь, ударился головой о косяк, после чего впал в кому и скончался через несколько часов.

Флоренция тем временем избавлялась от излишеств и языческой литературы, сжигая их на «кострах тщеславия». В этих кострах погибло много изданий «Декамерона», а также был сожжен портрет Джованны Альба, который перешел от Лоренцо к Джакомо. Тот бросил его в пламя, не задумываясь: он искренне верил, что очищает этот мир от ненужных вещей, не приносящих пользы беднякам. Вместе с музыкальными инструментами, картинами, книгами, бюстами, париками, румянами сгорело несколько работ Сандро Боттичелли.

Расправившись с врагом на юге, Папа Римский повернулся к северу. После бесплодных попыток задобрить Савонаролу кардинальской шапкой, пригласить его в Рим и убить по дороге Александр Шестой наконец отправил папское послание, запрещающее «некому Джироламо распространять ложные учения и проповедовать».

Сторонники Медичи набирали силы. Пьеро Медичи, после нескольких бесплодных попыток вернуться во Флоренцию, узнав, что гонфалоньером теперь избран его сторонник, набрал войско и двинулся к городу. Однако Флоренция закрыла ворота и выставила пушки, дав понять, насколько страстно желает его возвращения. Пьеро отступил. Вернувшись в Рим, он окончательно пустился во все тяжкие: спал допоздна, пьянствовал, утешался проститутками обоего пола, играл в карты. Он больше не помышлял о власти, а лишь прожигал свою жизнь. Шесть лет спустя лодка, на которой он пересекал реку, перевернулась, и Пьеро утонул. Кстати, предсказание Марсилио Фичино о его брате сбылось: Джованни Медичи впоследствии стал Папой Римским.