Оливия Гейтс - Сладкое утешение

— Всю мою жизнь ты был моим кумиром. Я считала, что ты — образец чести и совести. И если есть на свете мужчина, предназначенный мне судьбой… то это ты. Но теперь я думаю, что даже те, кто напал на меня в ту ночь, не сделали бы мне так больно, как сделал ты.

Рашид рухнул перед Лейлой на колени, моля о пощаде:

— Не позволяй страху поглотить тебя, любимая, молю тебя. Кричи на меня, обзывай меня, но не превращай меня в демона. Я — лишь круглый идиот. У меня был план, но все пошло не так, как я планировал…

— Планировал, — прошипела она. — В нашу первую ночь… Как тебе это удалось? Сначала ты отталкивал меня, прогонял, лишь искусно заманивая в ловушку. Пару часов спустя я оказалась в твоей постели. Не просто по своей воле. Я сама на этом настояла. Ты не спал всю ночь, да? Это был единственный раз, когда ты заставил себя провести ночь рядом со мной в постели. Чтобы твой замысел реализовался. Ты все просчитал. И довел бы задуманное до конца. Если бы я не обнаружила правду.

— Это неправда.

Лейла отстранилась и отвернулась к стене, дрожа всем телом.

— Можешь обвинять меня в чем угодно, лишь поверь, что к нападению я не имею никакого отношения.

— Знаешь, какое мое первое воспоминание о тебе? Мой четвертый день рождения. Ты стоял возле Хайдара в светло-голубых джинсах и ослепительно-белой футболке. Я тогда подумала, что ты — самое прекрасное, что я видела когда-либо в жизни. Задувая свечи, я загадала желание, чтобы ты был моим другом. И это стало моей мечтой навсегда. Ты стал моим кумиром. Я боготворила все, что было с тобой связано, даже то, как отстраненно ты всегда держался. Я думала, что мы очень похожи. Что мы — аутсайдеры и должны быть вместе. Теперь я понимаю, что мое прошлое — лишь плод моего больного воображения. А будущее превратится в вечное сожаление о потерянных впустую эмоциях.

Он двинулся к ней, чувствуя, как пол жжет колени, словно песок в знойной пустыне, как в то время, когда он пробирался вперед в поисках спасения.

— Не говори так… не говори так, словно между нами не было истинного чувства. Не мучай себя, не мучай нас. Я никогда не врал насчет моих чувств к тебе… — Рашид поднялся и повернул ее к себе, заставляя посмотреть в глаза. И на мгновение он снова увидел свою Лейлу, почувствовал, что может ее вернуть.

Но потом она прошептала:

— Я была готова отдать тебе всю свою жизнь, Рашид. Теперь я скорее умру, чем увижу тебя вновь. — Лейла вскочила и посмотрела на него сверху вниз. — Я бы пожелала тебе почувствовать такую же боль в сердце, какую ощущаю я, но это бессмысленно, поскольку сердца у тебя нет. Поэтому я просто отплачу тебе той же монетой. Я заберу у тебя то единственное, что имеет для тебя значение, — надежду на трон.

— Рашид, как ты умудрился потерять эту девчонку?

Рашид медленно повернулся в сторону Амджада.

— Похоже, ты совершил невероятно глупый поступок, если смог лишиться ее многолетнего поклонения тебе.

— Она уверена, что я решил жениться на ней, что бы занять трон Азмахара.

— Это неправда. Конечно, будучи мужем Лейлы, ты легче найдешь мою поддержку. Но это — лишь приятный побочный эффект. Ты по-настоящему любишь ее.

— Люблю? Невозможно описать словами, что я чувствую к Лейле. Я вижу этот мир, в нем есть добро и зло, благодарность и подлость. Но когда появляется Лейла, все остальное становится не важно. Остается лишь она. И я готов пожертвовать чем угодно ради ее счастья.

Амджад всплеснул руками:

— Эй, передо мной ты можешь не распыляться. Я тебе верю. Как говорят, дурак дурака видит издалека. Я тоже чуть не потерял Маарам. Могу тебя обрадовать: наши женщины влюбляются в нас раз и навсегда. Да, слова Маарам были очень жестоки, но она приняла меня назад. Поэтому даже если ты считаешь, что все закончилось и ты потерял Лейлу, действуй. Из кожи вон лезь, выворачивайся наизнанку, и она вытащит тебя из пропасти и снова поднимет на небеса.

— Маарам обнаружила, что ты прикрывался ею, чтобы пробраться к «Гордости Зохаида». Твои мотивы были благородны, потому что открытая игра могла привести к войне. Лейла узнала, что я планировал обручиться с ней ради престола. Ты похитил Маарам под прикрытием пустынной бури, а Лейла считает, что я организовал нападение, чтобы завоевать ее симпатию. Если и ты считаешь, что я способен на подобное, можешь бросить меня в тюрьму.

— Не-а. В чем я хорош — так это в чтении людских характеров. Особенно мужских. Ты родился с необычным синдромом благородства и никогда не посмел бы так напугать женщину, даже ради трона. Как Лейла до такого додумалась?

— А она разве ничего не рассказала?

— Она просто сообщила, что свадьбы не будет, и заявила, что не станет объясняться. Еще добавила, что не хочет тебя больше видеть.

— Она сказала, что сделает все, чтобы я не стал королем. Я посчитал, что она обязательно расскажет вам свое видение ситуации, чтобы настроить вас против меня. Почему она не осуществила угрозу?

— Видишь? Я же говорил — ей не все равно. Поверь мне. Я через это уже прошел. Знаешь что? Я беру Лейлу на себя. Я не отстану от нее, пока она с тобой не поговорит.

— Ты, правда, это сделаешь для меня?

— Да, я великодушен.

— Если ты уговоришь ее снова увидеть меня, я стану твоим верным рабом до конца жизни.

Амджад усмехнулся:

— Вот этого я и требую от своих союзников. Будет сделано.

Амджад ушел, но прежде, чем Рашид сделал шаг по направлению к дверям, в зал ворвались Хайдар и Джалал и преградили ему путь с таким выражением лица, будто в любой момент готовы наброситься на него с кулаками.

— Ты нам соврал. Ты использовал нашу сестру, что бы добраться до трона. И ты посмел явиться сюда. Для чего? Просить Амджада поддержать твою кандидатуру? Да, мы в курсе, что он считает тебя самым подходящим кандидатом. Ты смог одурачить и его.

Рашид оттолкнул близнецов:

— Катитесь вы к черту со своим троном. Я бы сам вас туда отправил, если бы у меня было на это время. Но у меня его нет.

И Рашид выбежал из зала. Но Хайдар и Джалал нагнали его на первом этаже и затолкнули в огромную гостиную.

— На этот раз ты от нас не сбежишь, — прошипел Хайдар.

— На этот раз мы выясним все до конца. Раз и навсегда. — Джалал защелкнул дверной замок.

Пытаясь побороть удушливый приступ ярости и теряя последние крохи самообладания, Рашид прохрипел:

— Вы и дальше будете притворяться, что не понимаете, за что я вас ненавижу? Вы так и будете уклоняться от ответственности, выродки гадюки?

— Заткнись, проклятый сын… Я не знаю, кем была твоя мать. Но уверен, что у меня не найдется слов, чтобы достойно оскорбить ее.