Оливия Гейтс - Сладкое утешение

— Я назвал вашу мать гадюкой. Ужасное слово для той, кто была настоящим чудовищем. Хотите, расскажу вам свою версию случившегося? Чтобы у вас была полная картина перед глазами? Отлично. — И он рассказал, впервые выпуская наружу боль и ярость предательства, разрывавшего его сердце на части бесконечные годы.

Внезапно мир Рашида перевернулся с ног на голову, когда, глядя в глаза застывших в изумлении бывших лучших друзей, он понял невероятную вещь: они ничего не знали.

Наконец мертвенно-бледный Хайдар глухо произнес:

— О, Аллах! Рашид! И все эти годы ты был уверен, что это сделали с тобой мы? И мы все еще живы?

Джалал кивнул:

— Меня это тоже удивляет. Ты считал, что мы совершили подобную подлость, но все, что ты себе позволил, — это попытался разрушить наш бизнес. Видимо, ты — святой.

Рашид не мог больше этого выносить.

— Мне уже наплевать на то, кто это сделал и зачем. Сейчас все, о чем я могу думать, — это о Лейле.

— Если ты ей расскажешь то, что рассказал сейчас нам…

— Нет! — Его ответ грянул, словно пушечный выстрел. — Она никогда об этом не узнает. Я не стану возвращать ее этой ценой.

— Возможно, это — единственная цена, Рашид, — подошел к нему Джалал.

— Я сказал: нет. А если вы расскажете ей, на этот раз ничто не остановит меня. Я вас убью.

Хайдар положил ему руку на плечо:

— Просто успокойся. Мы будем молчать. Как же мне хочется стереть из памяти весь твой рассказ. Но моя боль — ничто по сравнению с тем, что пережил ты. Я чувствую свое бессилие из-за того, что не могу наказать твоих мучителей. Но я сделаю все, чтобы исправить ошибки прошлого, даже если придется потратить на это остаток жизни. Ты — мой брат, Рашид. Все эти годы я тосковал по тебе…

Джалал присоединился к брату:

— Ко мне это тоже относится. Но сейчас надо подумать о вас с Лейлой. Сейчас это важнее всего. Клянусь тебе, мы сделаем все, чтобы помирить вас.

Всего оказалось недостаточно.

Лейла игнорировала любые разговоры о Рашиде с тем же упорством, с каким отказывалась читать его собственные письменные признания. Она наконец поверила в то, что он не имел отношения к нападению, но посчитала, что его отказ от участия в предвыборной гонке — очередная хитрая уловка.

— Нет такой линии, которую ты не готов пере сечь, да?

Рашид замер от удивления. И радости. Лейла. Здесь. Совсем рядом.

— Лейла…

Она приблизилась к дверям его апартаментов в невероятно длинном, в пол, платье бирюзового цвета, которое подчеркивало каждый дюйм ее ослепительной кожи и блеск великолепных волос.

Но ее глаза были по-прежнему пусты.

— Меня даже смущает, как далеко ты зашел в излиянии души всем подряд. Но больше всего я удивляюсь тому, как ты ловко прибрал к рукам мою семью. А я считала их вполне разумными. Видимо, никто не может противостоять твоим чарам.

— Они — разумные люди, — прошептал Рашид. — Именно поэтому верят мне, несмотря на мои прегрешения.

Лейла глухо рассмеялась:

— Знаешь, я имела глупость считать, что человек с твоим жизненным опытом способен на чувства. Думаю, тебя даже нельзя за это винить. Наверное, первое, чему тебя научила жизнь солдата, — забыть про эмоции. И поэтому теперь единственное, чем ты живешь, — это амбиции и жажда власти.

Он протянул дрожащую руку к пряди волос, спустившейся ей на грудь.

— Хотелось бы мне, чтобы это было правдой.

— Прошу тебя, прекрати игру. Я больше не злюсь на тебя. Да и раньше я злилась скорее на себя. За то, что поверила в то, во что хотела верить. Я так сильно тебя любила, что безоговорочно поверила в то, что ты способен ответить мне взаимностью. Теперь я расплачиваюсь за свою глупость.

Рашид взял Лейлу за плечи, не позволив ей и на этот раз вывернуться из своих рук.

— Лейла, ты должна меня выслушать. И не для того, чтобы успокоить мою душу. Больнее всего мне от того, что теперь ты считаешь, будто ты никогда не была никому нужна такой, какая ты есть. Тебя любят и ценят все, кто тебя знает. Я перед тобой преклоняюсь. Даже если ты решишь никогда меня не прощать, не теряй веру в себя.

На мгновение в ее тусклых глазах вспыхнул огонек, и Рашиду показалось, что он снова увидел свою Лейлу.

Но еще через мгновение в них снова заплескалось глухое презрение, и она убрала его руки с неожиданным спокойствием.

— Это твоя новая стратегия? Хочешь поднять мою низкую самооценку? Прости, но я тебя в этом опередила. Я уже пришла к согласию с самой собой. Теперь я считаю, что то, как меня оценивают, не должно влиять на мое собственное видение себя. Начиная с родителей и заканчивая мужчинами, подобными тебе. Я знаю себе цену. Если другие считают по-другому, это их проблема.

— Я сделаю все, чтобы помочь тебе закрепить эту позицию. Попроси невозможного, придумай любое наказание…

— Наказана буду я. Когда выйду за тебя замуж.

Неужели он окончательно потерял рассудок? Кажется, она сказала…

— Я уже сообщила семье, что свадьба состоится. Я беременна.

Он потерял способность держаться на ногах под весом неожиданного шока. Или радости. Или горя. Ее интонации. Она произнесла эти слова так, будто с ней произошло самое худшее событие в жизни.

— Лейла, любимая…

— Я не делюсь счастливой новостью с любимым женихом. Я информирую хитрого манипулятора о том, что его план осуществился до самого конца.

— Я не планировал…

— Мне плевать, как ты это называешь. Главное — ты сумел все предусмотреть и даже предугадать мое поведение лучше, чем я бы сделала это сама. Даже если я говорила, что мне наплевать на родственников, ты знал — это не так. Я уважаю их и ценю традиции. Особенно там, где это касается законности совершаемых поступков. Я не собираюсь рожать ребенка вне брака. Тем более когда его отец жаждет признать его, пусть и по корыстным мотивам. Ну же, Рашид! Не сдерживай себя, порадуйся. Теперь у тебя будет кровная связь с родом аль-Шалаан. Прямая дорога к трону Азмахара. И если родится мальчик — что вполне вероятно, учитывая благосклонность судьбы к тебе, — у тебя уже сразу будет наследник.

— Как же ты не права!

— Правда в том, что история снова повторяется. Я была плодом тошнотворного брака по расчету и когда-то поклялась себе, что мой ребенок никогда не окажется в подобной ситуации. И вот я повторяю жизнь своих родителей. Но я никогда не позволю себе жизнь во враждебности и отчаянии. Я отдамся тебе по доброй воле. Я дам тебе то, чего ты от меня хотел. Я переживу свадьбу, если это узаконит нашего ребенка в глазах общества. Наш ребенок получит то, что заслуживает по праву рождения. Но как только мы объявим о моей беременности и убедим людей в том, что ребенок был зачат в законном браке, этот фарс закончится. — С этими словами Лейла повернулась и ушла.