Вольная (СИ) - Ахметова Елена

«Господин и хозяин» изволил сидеть на краю чаши фонтана, разложив вокруг схемы плетений для чар, и лениво болтал ногами в искусственном озерце. Полы его халата то плотно облепляли икры, не оставляя никакого простора фантазии, то свободно парили в прозрачной воде, соскальзывая с влажной кожи.

Тайфа, не оборачиваясь, повелительно указал мне на свободное место на бортике возле себя. Я уже как-то привычно задрала подол платья и уселась, с наслаждением опустив ноги в воду.

Теплая.

— Шади проснулся, — рассеянно сообщил мне Рашед-тайфа, не отрываясь от сличения двух плетений. — Растерян и напуган, но, по крайней мере, поел и позволил моему лекарю заняться его руками. Нисаль-ага крайне доволен твоей работой и практически умоляет меня освободить тебя от учебы в гареме, чтобы ты могла посвятить все свободное время его мастерской.

— Мой господин согласится? — поинтересовалась я. Прозвучало странно — с надеждой и поддевкой одновременно.

Рашед-тайфа отвлекся от свитков и повернул ко мне голову, скептически выгнув бровь дугой:

— Уверена, что тебе не стоит поучиться?

Под пронзительным зеленовато-карим взглядом я несколько стушевалась — и немедленно открыла рот.

— Прежде чем я отвечу, дозволит ли мой господин задать ему вопрос? — я даже дисциплинированно дождалась, пока тайфа не кивнул — заинтригованно и несколько обескураженно. — Мой господин часто принимает наложниц у фонтана?

— Почти всегда, — с заметным недоумением отозвался тайфа, еще не уловив связи между визитами наложниц и обучением магически одаренной саклаби.

— Мой господин ведь осведомлен, что требуется сделать рабыне, вошедшей в покои к хозяину? — я выразительно и крайне неблаговоспитанно указала пальцем вниз, на безнадежно промокшие полы его шелкового халата. — Как Саада и Тазид выкручиваются в такой ситуации? Ныряют в воду, подплывают и целуют или перевешиваются через бортик, вылавливают и… — я осеклась на середине слова.

До сих пор Рашед-тайфа вполне спокойно воспринимал мои шутки и, кажется, в глубине души уже смирился с тем, что у его новой покупки оказалось весьма специфическое и часто неуместное чувство юмора. Но сейчас он даже не улыбнулся, и я подавилась своими предположениями о выходе из столь щекотливой ситуации.

Тайфа помолчал еще несколько секунд, наполненных крайне неловкой тишиной, позволяя мне повариться в собственном соку и испуганно сжаться, внезапно вспомнив о благоразумии и правильном поведении. А потом чуть склонил голову к плечу и неспешно изрек:

— Мы сошлись на том, что вовсе не обязательно целовать полы именно тех моих одежд, которые в данный момент на мне. Куда проще открыть шкаф, решить вопрос и уже потом выйти к фонтану.

— Учту на будущее, — только и сказала я, не зная, чего мне хочется больше — треснуть его чем-нибудь или все-таки рассмеяться.

Внезапно проснувшееся благоразумие настаивало на последнем варианте. Я предпочла послушаться — пока не поняла, что Рашед-тайфа завороженно наблюдает за реакцией.

— Я взял часть заклинаний у Нисаля-аги и Малиха, — встрепенулся он, словно опомнившись, — чтобы сличить с рисунком «черного забвения». Присоединяйся.

Я машинально подобрала ближайший свиток — кажется, что-то из области целительских заклинаний, не то обезболивающее, не то усыпляющее — и недоверчиво уставилась на острые пики пересечений магических потоков.

— Боюсь, это занятие до утра, — осторожно отметила я и, не споря, потянула к себе еще и копию «черного забвения», любовно выведенную на плотной бумаге. — До сих пор господин оставлял меня только до полуночи… слуги не станут болтать? — округло сформулировала я, не рискуя напоминать тайфе, что, помимо слуг, длинные языки есть и у наложниц, и, что куда опаснее, у его сестры.

— Не станут, — рассеянно отозвался Рашед-тайфа и пододвинул ко мне еще и журнал, где он отмечал сходства между проверенными гильдейскими свитками и «черным забвением». — Завтра я тебя не позову.

— Правда?

Как я ни старалась, радостную надежду в голосе скрыть не удалось, и тайфа уязвленно бросил перо на журнал.

— Правда, — подтвердил он и отвернулся. — Нисаль-ага был чрезвычайно убедителен. Я одолжу тебя ему на несколько дней.

— Начиная с завтрашнего, — упавшим голосом продолжила я безо всякой вопросительной интонации.

Тайфа знал толк в холодной мести наложницам, не оценившим его блестящую компанию.

— Начиная с завтрашнего, — хладнокровно подтвердил он и отложил свиток в сторону, где уже высилась изрядная кучка. — Сюда клади те, которые ничем не похожи, — велел он и чиркнул длинным минусом напротив чьего-то имени в журнале.

Я перевернула свой свиток и обнаружила, что с обратной стороны действительно написано имя изобретателя, его школа и даже дата, когда заклинание внесли в каталог. Плетение и близко не было похоже на «черное забвение»: судя по острым пикам пересечений, при активации свиток играл бы оно где-то в середине третьей октавы и никак не мог басовито перетекать с ноты на ноту, заглушая все прочие звуки. На всякий случай проверив его еще и на визуальное сходство (тоже начисто отсутствующее), я безо всяких сомнений отложила его в общую кучу отброшенных вариантов и поставила прочерк напротив еще одного имени.

Тайфа проводил свиток взглядом, но промолчал. Я потянулась за следующим, но поддерживать благоговейную тишину над чужой обидой не стала.

— А что дальше? — поинтересовалась я, скептически повертев в руках новое плетение: плавные изгибы обрисовывали самые слабые и почти беззвучные магические нити. Маг, работавший с ними, должно быть, не слишком-то любил громкие многокомпонентные заклинания. — После того, как найдутся свитки со схожими рисунками? Я хочу сказать, едва ли их будет не так много. Сколько магов сейчас состоит в гильдии, несколько сотен? Вряд ли все они так уж оригинальны и не пользуются похожими схемами.

Тайфа отложил еще один свиток и обреченно потер глаза.

— Гильдия магов Суранской империи на данный момент насчитывает двести сорок шесть членов, — неразборчиво пробурчал он из-под своих ладоней. — Проблема в том, что под подозрением сейчас все двести сорок шесть человек. Сличением свитков мы, по крайней мере, сможем отсеять большую часть и передать списки чорваджи-баши Сабиру, чтобы он по своим каналам проверил оставшихся. Разумеется, есть риск, что изобретатель «черного забвения» решил соригинальничать и именно оно не похоже ни на одно из прочих его заклинаний, но пока это — самая лучшая зацепка, какая только у нас есть. Возможно, что-то еще подскажет сам чорваджи-баши, — с явным сомнением в голосе закончил тайфа: кажется, интеллектуальные способности Сабира-бея вызывали у него ряд вопросов.

Как, наверное, и мои. Следующий свиток, отброшенный мной в кучу не похожих на «черное забвение», Рашед-тайфа все-таки подобрал и развернул.

— У тебя очень быстро получается, — пробурчал он почти смущенно, возвращая свиток на место.

Я пожала плечами и взяла еще один свиток из стопки неразобранных заклинаний. Отчим этого тоже не понимал, как и Малих, но… они и не были магами.

— Я их слышу, — призналась я, не поднимая взгляда. — Каждый свиток звучит так же, как заклинание. Немного тренировок, и мелодию, которое издавало бы плетение в момент активации, можно определять на глаз, как если бы вы читали ноты.

— Ты занималась музыкой?

Я подняла голову и с легким недоумением обнаружила, что тайфа тоже отвлекся от свитков — и вопрос, кажется, задал не просто ради поддержания светской беседы, а потому, что ему действительно было интересно.

— Нет, — честно ответила я, не рискуя отводить взгляд. Когда тайфа был искренне чем-то заинтересован, его глаза будто бы светлели — до какой-то странной, азартной звериной желтизны, и я не могла отделаться от ощущения, что сейчас мне ни в коем случае нельзя давать слабину и отворачиваться. — Папе было не до музицирования. Мы с Малихом слишком дорого ему обходились, чтобы он мог позволить себе тратить время на что-то помимо свитков и обучения ремеслу. Мне просто всегда нравилось, как звучит магия.