Красный кадиллак желаний (СИ) - Плума Мария

― Тебя моя мать подослала?

― Нет. Но она хорошая, ты должен поговорить с ней.

― Я уже ей все сказал. Пусть не вмешивается, я сам сделаю выбор. Жаль, что Снежинка знакома с мамой.

― Ты опять уходишь? Я ничего плохого не сделала, поговори со мной.

― Верю, что это так, но передайте Элайзе Кристанти, что я уже вырос из-под ее опеки. В конце концов, мне двадцать девять лет, и уж этим вопросом я займусь самостоятельно! Прямо с восклицательным знаком и передайте… милая Снежинка. Простите, — остановился почти у входной двери, ― не подскажете, где я могу найти, — достал листок из кармана, ― Бенедикта Льюиза?

― Конечно, по коридору последняя дверь справа. И синюю папку не забудь.

― Да, да, она у меня в… А вы откуда знаете про папку?

Интересно он меня разыгрывает или это очень реалистичный сон. Думаю, что второе. Никогда не была в таком сне:

― Эрн почему ты так себя ведешь?

― Может быть, мать представила вас позавчера за ужином, а я забыл?

― Нет.

― Ну, и славно, а то выбор в этот раз был просто жуткий. У меня назначено на двенадцать, нужно идти. А ты тут работаешь, Снежинка?

― Да.

― Хорошо.

«Хорошо» и все? Как же все похоже на день нашей встречи: мое падение, его разговор с папой, только Элайзу мы не затрагивали. Жаль, что это всего лишь сон. А что еще безумного может произойти во сне?

― Пс, пс…

Обернулась никого, значит, послышалось.

― Пс, пс, говорю же!

Еще раз обернулась по сторонам — пусто. А потом взглянула в окно: можно увидеть жирафа! Я помотала головой, чтобы сбить совсем уж неправдоподобный сон. Но жирафья морда, так и продолжала торчать в окне. Ну сон, так сон. Господи, Мириам, нельзя так переживать, даже из-за Эйрана. Такие ужасы снятся:

― Ты это мне?

― Тебе, конечно! Ну, подойди поближе, мне тяжело так стоять.

Вообще странно, как ты здесь оказался. Подошла к окну и увидела, как жираф примерно моего роста балансирует на тоненькой веточке.

― Так ты же упадешь сейчас! — начала суматошно хватать жирафа за все, что попадалось. Плевать, что это сон, нужно спасать бедолагу.

― За шею тяни. За уши не надо. Да, что ж ты делаешь-то, задушишь, — жираф начал истошно кричать, но я таки успела схватить и затащить его внутрь, перед тем, как ветка под ним хрустнула.

― Ты кто такой? Откуда взялся?

― Ну, тихо, тихо, — жираф начал театрально откашливаться, ― почти что удушила. Кхе-кхе. А-а-а-а-а… Лишила меня певучего голоса.

― Что тебе нужно от меня. Я понимаю, что это сон, но зачем ты здесь?

― Какой сон? Я не сон! Меня зовут Мандартис Эльвинг Инглорион. Но если кратко, то Мандарвинион. И я поверенный Кристанти-фэмили-продакшн.

― Я буду звать тебя мандаринкой.

― Ка-а-ак? — морда жирафа вытянулась и стала еще длиннее, если это возможно, конечно.

― Ты сказал Кристанти? Ты знаешь Эйрана?

― Знаю ли?! Я, собственно говоря, по его поводу и здесь.

― Пожалуйста, дай мне проснуться. Или, наоборот, не нужно. Я всю ночь проплакала и… Зачем я рассказываю это жирафу?

― Знаю, знаю, знаю! Эйран передал папку твоему отцу, ты смотрела из-за угла дома, бег, хлоп и б-р-р-рызги.

Хоть он и жираф, но так реалистично изобразил вчерашнюю картину:

― Именно так все и было!

― Спасибо, спасибо! Польщен! Цветы положите на сцену, — раскланялся, как мы это делаем после выступления. ― Я и слезу могу, но это требует драматической нотки. Да, примерно как и у тебя вчера. Но я тут по важному делу.

― Тебе нужно непременно на сцену, — съязвила я, но, кажется, жираф не понял. В момент прильнул ко мне и сделал огромные глаза: ― Возьмешь меня своим протеже? Я знаю, что у тебя папа в театре работает…

Начал расшаркиваться копытом, показывая наигранное смущение.

― Ты сказал, что здесь по поводу Эйрана.

― Так точно, — встал по стойке смирно, ― ну, извини я прирожденный артист. А кое-кто… Не будем говорить кто, — прекрасно изобразил Эрна за рулем кадиллака, ― так не считает. Ладно, теперь к делу! То, что с тобой случилось не сон — нам нужна твоя помощь.

― Кому нам?

― Семейству Кристанти, эльфам, детям… мне.

― У Эйрана есть дети?

― Не сосчитать. У него обязательства по всему миру.

Я и подумать не могла, что у него есть дети. Значит, лгал мне по поводу своей любви. Какая же я дура, что поверила. А может:

― У него дети появились естественным путем или он донор? Он как-то говорил, что у него есть обязательства перед детьми, но я посчитала, что он о детском театре.

― В основном все естественным. Эйран плодовит на детей. В этом его особенность.

― Он посмеялся над моими чувствами, да?

― Нет. Для этого нам и нужна твоя помощь.

― Снежинка! — послышалось из-за двери.

― Эйран!

― Не говори ему, что я тут был. Он мне все пятна перемешает, а я их только что замысловатым сюжетом выложил.

Я взглянула на жирафа — у него были обычные пятна, как и у всех, которых я видела… на картинках:

― Не скажу, — я о тебе вообще никому не скажу, и сама, надеюсь, что скоро забуду.

Во входную дверь просунулась голова Эйрана:

― Я и не знал, что у Снежинки папа директор школы. Вряд ли тебя мать подослала. Составишь мне компанию за обедом?

― Конечно!

Пока я шла к Эйрану, размышляла, куда дену жирафа или как о нем скажу, если он его увидит. Обернулась — никого. Возможно, мне это все показалось, потому что я очень перенервничала вчера.

― Знал бы, что здесь обитают такие Снежинки, приехал бы еще в прошлом году.

― Эрн, ты вчера головой не ударялся? Эрн! — подошла к нему близко и посмотрела в карие глаза. ― Я уже соскучилась по тебе.

Кинулась на шею и крепко-крепко прижала к себе. И он прижал меня тоже. Значит, все помнит, значит, любит, поэтому и вернулся. Отстранилась и обняла его лицо ладонями. Но его глаза не выражают ни любовь, ни ненависть, только горят пытливыми огоньками и пронзают меня до самой глубины, да, именно, такой, он был в первые две недели нашей встречи.

― Мне нравится, как ты называешь меня Эрн. Что-то есть в этом имени…

― Волшебное и уносящие куда-то…

― Далеко.

И случился наш первый поцелуй. Конечно, он был не первый, но сейчас, как и тогда… я полностью растворилась в его объятиях.

― Будто мы и правда знакомы, — смотрит на меня внимательно, ― Но я не был в этом городе ни разу. Может, в другом месте?

― Эрн, ты, правда, ничего не помнишь обо мне?

― Я бы тебя не забыл. Пойдем.

А ведь забыл… Он приобнял, я положила голову ему на плечо и мы направились к выходу. Навстречу нам несся Томас, у него только что пена из ушей не брызгала — полон негодования.

― Ах, вот где находится наша прима. Наводит контакты с будущим партнером. Вижу, слишком активно наводишь. Томас Олдридж, очень приятно, — поправил очки и протянул руку Эйрану.

― Взаимно.

― Через час, чтобы была в зале при полном параде. Зрители не ждут, это я вынужден.

Окатил меня презренным взглядом и направился в свой кабинет, чуть ли не бегом. Почему он меня так ненавидит, что я ему сделала?

― Шумно у вас тут, — Эйран обернулся в сторону Томаса.

Мы успели сделать несколько шагов, как нас догнала Шели:

― Ага, вижу, вы уже познакомились. Шейлин Барлоу, очень приятно! — протянула руку, явно для того, чтобы он ее поцеловал. Шели неисправима. Но он сделал, то, что сделал — пожал в ответ. ― Куда вы идете?

Она прямо как маленький пытливый сыщик:

― Мы идем обедать, Шел. Приду на репетицию.

― Давай, давай. Приходи чуть раньше, расскажешь, как наш будущий спонсор в деле. С виду хорош.

Отрапортовала Шейлин и ушла.

― Вижу, что шумно всегда, — заулыбался, ― Так оттого, как я буду вести себя за обедом, зависит моя репутация здесь? — как же красиво он улыбается.

― Не обращай внимания, она всегда такая.

Вышли на улицу — светило яркое солнце и в свитере было совсем не холодно. Да, декабрь в этом году выдался на редкость теплым. Мы подошли к красному кадиллаку. Эрн открыл мне дверь и я села.