Лекарство для Кощея, или грифонья аптека (СИ) - Вельская Мария Шеллар Аэлрэ

Я, задыхаясь, взобралась на последнюю ступеньку. Одёрнула подол скромного серого платья. Чихнула — больно едкий запах перьев стоял. И чуть не упала, когда на меня ринулся, придавил, закружил, курлыча, мощный клубок перьев, крыльев, грозного клюва, острых загнутых когтей и обаяния.

Огромная голова толкнулась в плечо, потёрлась.

— Вьюж, — я засмеялась, почесывая мягкие золотистые пёрышки на голове, — ой, озорник! Ай, хватит!

Его собратья вопросительно курлыкали и волновались.

Пришлось каждому уделить время, погладить, расчесать, накормить.

Вьюжный гордо шагал следом за мной, повсюду суя клюв. Полночь уже давно пробила, взревели салюты над Зимним дворцом. Грифоны волновались. Переступали с лапы на лапу, приподнимали крылья, косили большими круглыми глазами.

С трудом мне удалось их выпустить в зимнюю ночь — едва тряпкой не прогоняла!

Недовольно хлопнули окна доходного дома напротив. Я закрыла башню и спустилась вниз, а Вьюжный — красавец с его золотисто-серебристым оперением — за мной. Наступало время моего маленького колдовства. Я готовила самые простые мази и сушеные сборы трав, добавляя в них крохотную искорку магии. И ещё кое-что — по мелочи. А Вьюжный или прохаживался по залу, суя везде клюв и заглядывая в застеклённые витрины, или лежал возле меня в лаборатории.

В аптеке давно заметили, что то, к чему я приложила руку, помогало быстро и всегда — без побочных эффектов.

Сегодняшняя ночь должна была стать одной из череды многих. Сгладить ужасный день. И я была уверена, что всё так и будет…

Не помню, сколько времени я проработала, согнувшись в три погибели в лаборатории. Но громкий стук в дверь — отчаянный, требовательный, стал полной неожиданностью.

Я застыла над мазью для суставов. Вьюжный подскочил, стукнул крылом по шкафу и недовольно заклекотал. Аптеку я заперла, но все знали, что достаточно постучать — и дверь на праздниках откроют.

В дверь снова забарабанили — молча, отчаянно.

Мы с Вьюжным переглянулись. Птиц почти по-человечески вздохнул, и, как настоящий мужчина, тронулся вперёд в зал первым.

Я порадовалась, что новомодные магические жалюзи плотно закрывали окна. Тусклый свет лампы разгонял темноту. Мои шаги таяли в ней. В тонкие щели было видно, как мягко кружит снег, оседает серебряной пылью на подоконниках.

— Кто там? Чего надо? — Спросила шёпотом.

Птиц согласно закурлыкал, руша всю конспирацию.

— Открой, Искра, или скоро мой труп на пороге останется и будет на тебя зубами клацать и в дверь ломиться, кровушки девичьей просить, — насмешливый и хриплый голос подрагивал. И был мне слишком хорошо знаком — забыть не успела.

Не думая, что делаю, я с грохотом сдвинула огромный засов и отключила магическую охранку.

Холод ужалил. Было темно и тихо, откуда-то издалека, с первой линии, раздавались громкие песни.

— Пустишь? — Младший Кощеев едва стоял на ногах.

Белее снега, чистое умертвие. Глаза запали, пальто разодрано, на подбородке синячина, на лбу кровяка, к боку руку жмёт и шатается.

— Заходи живо! — Скомандовала. — Вьюж, это… свой! Пациент! Не трогай болезного, и без тебя вот-вот помрёт! — Прикрикнула на грифона.

Тот уже собирался по традиции — с запрыга и забега — поприветствовать нового гостя.

— Командирша, — с каким-то уважением хмыкнуло Кощеево отродье.

Зашатался пуще прежнего — едва успела приземлить его вглубь зала за конторку, в кресло.

— Сиди здесь, я сейчас! И не вздумай мне умирать! — Проворчала тихо.

Сердце бешено колотилось. Не помня себя, я бросилась на улицу. Не увлекалась никогда шпиёнскими играми, даже не знаю — откуда что взялось. Только я подхватила метёлку — и прошлась с ней и по порожку, и по ступеням, и около аптеки, и даже немного дальше — взрыхляя снег и убирая следы Кощеева. В паре мест увидела едва заметные капли крови — и зачем-то — как в тумане — сбрызнула их едким раствором, тем, что аж камень расщеплял в химической лаборатории.

Я не ощущала холод, ветер дёргал волосы, воздух был одновременно сырым и снежным, морозным. Высоко в небе мелькали тени грифонов — далеко. Я помахала им рукой и, не чуя ног, бросилась назад, в тёплое нутро аптеки. Зачем-то стирая и свои собственные следы. На всякий случай.

Задвинула засовы, восстановила магические запоры — охранная система была загляденье. И бросилась к конторке. Как там мой пациент?

— Курррл, куррлы, — слышалось воркование Вьюжного.

Надо же. Принял этого поганца, как родного.

— Кощеев, на ногах стоишь? Если да, иди за мной. Нет — загрузим тебя на Вьюжного, — заговорила решительно.

Может, поэтому и не задерживались мои кавалеры. Слишком мелкая, от горшка два вершка, шоколадного оттенка волосы норовят завиться, глаза темно-карие, личико круглое, обычное. А характер — тяжёлый.

Не бабский — качали головой.

— Ты под себя подминаешь, Искра, а мужчины — они существа с очень хрупкой самооценкой, — делились мудростью немногочисленные знакомые дамы.

Юлиан Кощеев подминался плохо. Никак он не подминался. Сверкнул холодными тёмными глазищами, зыркнул. И медленно поднялся. Вьюж, предатель, тут же притёрся, подставил голову, позволил о себя опереться.

— Давай, веди меня в своё логово, мадемуазель Искра, — усмехнулся Кащеев уголком губ, — не упаду. Не могу позволить барышне таскать моё бренное тело.

На ногах еле стоит — а всё туда же!

— Что же, Ваша Светлость, господин Юлиан, наши подвалы в вашем полном распоряжении, — подбодрила я его, с тревогой проследив за каплями крови на полу.

Мороз трескучий. Ранение, похоже, далеко не простое.

Я отворила скрипучую дверь вниз и пошла первой, оглядываясь и иногда помогая Кощееву отпрыску не влететь носом в стену. Его дыхание становилось всё более прерывистым, а попытки пошутить — всё более редкими. Лестницы тут длинные, подвалы у Пелей оборудованы под лаборатории по последнему слову науки и магии.

Я думала, он упадёт. Попросит помочь, сядет верхом на грифона, в конце концов — Вьюжный не будет против. Но нет. Упрямый Кощеев дополз до лаборатории на своих двоих. И улыбался мне так, как будто выиграл главный приз на Масленицу и залез по гладкому столбу, смазанному маслом, на самый верх.

Несмотря на множество вопросов, которые теснились в голове, подрагивающие руки и лёгкую панику, я уже прикидывала в уме список препаратов, мазей и настоев, которые мне бы могли пригодится. Или залезть в запасы волшебных микстур, самых дорогих? Не простят ведь, если угроблю герцогского наследника…

И какое счастье, что я не боюсь вида крови.

— Эй, о чём задумалась, Искорка? Как быстрее меня закопать? — Хриплый шёпот. — Так я не скажу, где иглу заветную искать. Хотя тебе может и скажу…

По худому и некрасивому сейчас лицо Юлиана пробежала судорога. А потом кошачьи насмешливые глаза зажглись яркой зеленью. Прохладная ладонь его вдруг оказалась на моей щеке — и я резко очнулась, шарахнулась прочь.

— Все бы вам смехунчики, Ваша Светлость, — заметила строго.

Так. Хорошо, что здесь есть кушетка. Хоть сядет, гордец.

И как же сердце бьётся. Ужас и глупости. Человек… тьху ты, нелюдь, помирать собрался, может, а мне в голову лезет, что поцеловать хотел. Меня.

— Никакого смеха, душа моя, — Юлиан всё-таки прилёг.

Уставший. Серый. С тонкими подрагивающими пальцами. И азартно блестящими глазами.

Я вымыла руки, протёрла спиртом и приступила к самому сложному — разоблачению вёрткого змея.

Пальто осело неопрятной кучкой на полу. Вьюжный тревожно засвистел и совершенно человеческим жестом склонил голову на бок.

— Фью-уть, хозяйка, это что?

Рана была небольшой, но очень глубокой. Не одна — а пять. Как будто кто-то загнал Кощееву когти в бок.

— Где же ваша охрана, а? — Процедила.

— Доктор, какие прогнозы? — Кощеев зашипел, пока я промывала раны.

— Помрёте только от здоровой наглости, месье, — отрезала сурово.

Я штопала раны. И кровь не в новинку. Но что-то здесь не то, не так. Вроде мажу, заливаю, сыплю, бинтовать можно, но…