Соединяя пространства (СИ) - Маринкина М.

— Явилась значит. Ловко ты всех обдурила, даже Андрея. Я чувствовал, что кто-то вторгается в разум этого гада, но до последнего был уверен, что это мальчишка…

Он замолчал и зажмурился.

— Это он тебя так? — спросила Юля, кивнув в сторону пу́ри.

Женя качнул головой из стороны в сторону, затем снова прошелся кончиком языка по губам и хриплым шепотом отрывисто заговорил:

— Эта старая ведьма… она прокляла меня, когда узнала… что я застрелил папашу… волки как будто почуяли… они бросились… несколько штук сразу… и не дали подойти к камням… кинулись… гнали оттуда…. враки, что выйти не могут…

Он приподнялся на локте и буквально выплюнул, тяжело дыша:

— Ненавижу вас всех!.. Ненавижу!.. Тебя, Лёху… и всех этих выродков… Я должен был жить лучше… понимаешь, я… а не эти отребья с улицы…

Он хотел добавить что-то еще, но лицо его исказила жуткая гримаса, и он повалился навзничь, устремив невидящий изумрудно-зеленый взгляд единственного глаза в серое хмурое небо. Его рука разжалась, и из ладони выкатился ярко-зеленый камешек, похожий на осколок малахита. Может быть, ему приснился сон, и он понял, что есть возможность пробиться в другой мир, но теперь об этом уже никому не узнать.

Зверь подошел ближе, осторожно втянул воздух возле Жениного лица, и попятился, потом бросил взгляд на камешек, тихонько зарычал и трусцой побежал по тропинке. С неба посыпались снежинки, они таяли на Женином неостывшем лице, и казалось, будто по его щекам катятся крохотные слезинки. Юля провела ладонью по его лицу и закрыла глаз. Опасный противник обезврежен, теперь можно без страха выяснить, кто еще остался в деревне.

Возвращаться она решила той же дорогой, по которой умчался зверь. Именно здесь ее поджидала картина из недавнего сна — черные обугленные останки с сохранившимися, но закопченными, печками. Огонь уничтожил практически все строения и школу, оставив лишь несколько домов, расположенных ближе к лугу. Юля горестно вздохнула: столько труда было вложено в постройку, а остались лишь жалкие головешки.

Теперь ее путь лежал к дому Ивана Михайловича. Сначала Юля подергала дверную ручку, но там оказалось заперто, тогда она прошла во двор и осторожно влезла в окно. На обеденном столе вперемешку валялись бутылки из-под спиртного, грязные тарелки и пустые консервные банки. Окинув грустным взглядом заваленную кухню, Юля подошла к двери и заглянула в комнату. Ее сердце тут же радостно забилось. Задвинутые шторы создавали полумрак, но и небольшого количества света хватало, чтобы разглядеть сидящего на диване и смотрящего в одну точку Алексея. Она, затаив дыхание, стояла у косяка и никак не могла решиться сделать шаг.

Неожиданно мужчина повернул голову в ее сторону, посмотрел невидящим взглядом, и усмехнулся.

— Ты опять приперся? Чего тебе надо? Ты и так ружье спер, больше у меня ничего нет.

Алексей замолчал, видимо ожидая ответа. И Юля уже решила выйти, но он продолжил:

— Ты идиот, только полный придурок мог стрелять в волка.

Он вдруг сполз с дивана, и только сейчас Юля разглядела закутанного в одеяло Веню, лежащего на полу. Та́хи поглядывал на нее и по шевелящейся плотной ткани было ясно, что он пытается махать хвостом. Потом зверь тихонько заскулил. Алексей принялся осторожно гладить его по морде, ласково приговаривая:

— Бедняга, всем от этого живодера досталось. А ведь ты же точно добрый, кому ты зло-то причинил за всю свою жизнь? Да никому. Помочь старался. Этот гад даже застрелить по-человечески не может, только мучиться заставляет. А меня ты уж прости, я не смогу.

Он замолчал, и в тишине слышалось лишь его тяжелое хриплое дыхание. Потом он подтянулся и откинулся на спинку дивана, нащупал бутылку на столе, отхлебнул из нее и проговорил в пустоту:

— Мы все хотим быть героями, придумываем грандиозные планы по спасению мира, или миров, уж кому как повезло в этой жизни. Только в своих геройских фантазиях мы видим себя исключительно победителями, величайшими, достойными всяческих похвал, торжествующими, стремящимися всем сердцем помочь буквально каждому, кого обидела судьба. Только вот когда оказываемся волей этой самой судьбы в числе побежденных, потерпевших неудачу, утративших надежду, то теряем почву под ногами. Я десять лет верил, что переход появится, ну не здесь, так в другом месте. Что это за мир такой, ведь здесь все то же самое, он развивался ни лучше и не хуже других. Но люди здесь погрязли в стремлении добывать деньги любой ценой, даже идя по головам других, да что там по головам, перешагивая через их окоченелые трупы. Человеческая жизнь здесь ничто, так, приложение к купюрам, способное либо их зарабатывать, либо тратить и обогащать других.

Он одним глотком допил содержимое, посмотрел сквозь бутылку на окно, за которым уже стало совсем светло, и резко швырнул ее об пол. Стекла мелкими брызгами разлетелись по сторонам, а Веня зажмурился и снова заскулил.

— Дааа! — с сарказмом в голосе протянул Алексей. — Может быть я слабак, но я не стесняюсь признаться в этом. Только пью я не от слабости, а чтобы заглушить эту чертову тишину, чтобы выключиться и перестать думать. Ты когда-нибудь терял друзей и любимых людей, а, Жень? Да их у тебя никогда не было, ты никогда никого не любил кроме себя, слышишь, ты, чертов эгоист. Ты даже отца родного убил, единственного человека, всей душой желавшего хоть что-то изменить в этом поганом мире. Они были моими друзьями, все, и Иван, и Григорий. А теперь и Ванька ушел, счастливый человек. Знаешь почему счастливый? У него есть семья, Зина с Илюшкой, а у меня и жену этот мир забрал, и ребенка.

Юля подошла ближе и опустилась на ковер возле дивана, но Алексей не замечал ничего вокруг. Он закрыл глаза, и теперь уже шепотом продолжал:

— Я не сновидец, ни разу, но когда тут появилась Юля, нутром почувствовал, что что-то произойдет, нет, не сразу, а когда увидел ее прекрасные зеленые глаза. Я понял, что она и есть тот самый человек, который сумеет хоть что-то изменить, сдвинуть с мертвой точки. И у нее получилось. За какой-то месяц она сумела разгадать все тайны, над которыми мы бились десять лет. Понимаешь, моей целью было увести детей, — он стукнул кулаком по груди, — моей, а вышло у нее. Она открыла этот чертов переход и ушла с ними, а для меня судьба снова уготовила поганым взрывом захлопнуть его прямо перед носом. — Он вдруг рассмеялся. — Но это же мой родной мир, собственно, я и должен был в нем остаться. А Юля, она вернулась домой. Ей там точно будет гораздо лучше, жаль только я никогда не смогу сказать ей, как я ее люблю…

Алексей замолчал и повалился головой на подлокотник. Юля взяла его ладонь и легонько сжала, а он чуть улыбнулся во сне и притянул ее руку к своей щеке. Она долго сидела рядом, гладя мужчину по спутанным волосам, ошеломленная его словами, испытывая одновременно и жалость, потому что в этом мире ему в очередной раз пришлось страдать, и радость, ведь она сумела вернуться за ним.

Юля изредка заглядывала в комнату, вслушивалась в тревожное дыхание Алексея, и с грустью смотрела на многодневную щетину и торчащие в разные стороны пряди нестриженных волос. В ожидании, пока он проснется, она успела прибраться, затопила печку и теперь стояла с чашкой кофе у окна, глядя на дом бабки Авдотьи. Неожиданно дверь в ее доме открылась, и подвязанная толстой серой шалью, она спустилась по ступенькам. Выглядела Авдотья осунувшейся и еще более сгорбленной, видимо события и ее сильно подкосили. Накинув куртку, Юля вышла на улицу. Бабка Авдотья если и удивилась ее появлению, совершенно не подала виду.

— Здравствуйте, Авдотья Михайловна, — проговорила Юля и присела на скамейку рядом с ней.

— Здравствуй, Юля, — устало проговорила она, а потом помолчав, добавила. — Вернулась, значит, сумела сделать так, как Ванюша мой хотел. Чуяло мое сердце, с самого твоего появления, есть в тебе искорка, а когда ты ворожбу мою остановила, то уж точно поняла. Ты уж прости меня, дуру старую, за то, что мешала. Все я понимала, и Максимушку мне было жалко, только Женя-то родной внучок, вот и давил на меня Андрей, что чужого мальчишку приветила, а родной кровинушке не помогаю. Кабы знала я тогда, что он Ванюшу-то убил, видела ведь душу его окаянную насквозь, а того дела мерзкого не разглядела. Скажи, жив хоть Максимка-то?