Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

— И кто же эта… — Эрнест не договорил, но в его тоне явственно слышалось недосказанное слово "несчастная".

— Это Кэтрин Брайтон, воспитанница Ее Величества королевы Амелии! — капитан Шенброк гордо вскинул голову, и в его взгляде читался вызов всем, кто посмеет сомневаться в сказанном.

Но графиню Роддерик подобные взгляды никогда не пугали. Она ахнула, услышав имя девушки, и возмущенно воскликнула:

— Этого не может быть, Вы лжете, капитан! Я уверена, что Кэтрин не давала Вам слова, она никогда не согласится выйти за вас замуж!

Герцог Берштейн был удивлен и заявлением Шенброка о невесте, и категоричностью графини Роддерик. Он перебирал в памяти то немногое, что знал о юной фрейлине Брайтон.

Кэтрин Брайтон, одна из "сироток королевы", была дочерью дворянина, погибшего от руки заговорщиков. Несколько небогатых дворянских семей лишились тогда кормильцев, и король с королевой лично взяли опеку над осиротевшими детьми. Мальчики получили отличное образование, девочки воспитывались в лучшем пансионе Армании, под патронатом самой королевы. При получении диплома юношам вручали от имени короля денежную сумму, вполне достаточную для начала самостоятельной жизни. А девушкам, которых все называли не иначе, как "сиротки королевы", было обещано приданое из земель и поместий, конфискованных у мятежников в пользу короны.

Благодаря щедрому королевскому решению, осиротевшие девушки считались самыми богатыми невестами Армании. А Кэтрин, в дополнение к заманчивому приданому, была еще и прехорошенькой. Герцог вспомнил эту златокудрую синеглазку с изящной фигуркой и мысленно согласился с Эвелиной: не могла такая хрупкая нежная девушка полюбить ревностного служаку Шенброка, холодного и равнодушного ко всему, что не касается его карьеры. Единственный довод не позволял Эрнесту полностью отвергнуть утверждение Шенброка: капитан не посмел бы откровенно обманывать первого министра, тем более, понимая, что его слова легко проверить.

Решив выяснить все до конца, герцог Берштейн жестом остановил графиню, порывающуюся дополнить свои слова, и сурово потребовал у Шенброка:

— Поясните, капитан, почему Вы так уверены, что Кэтрин Брайтон согласится стать Вашей невестой?

— Она улыбалась мне, когда я стоял в карауле у женской половины, заговаривала со мной, приняла от меня руку, когда фрейлины шли в парадную залу для участия в торжественном приеме! Кэтрин несомненно благосклонна ко мне и будет счастлива принять мое предложение руки и сердца!

— Боже мой, капитан! — Эвелина была поражена тем, как истолковал этот напыщенный от собственной важности северянин поступки веселой юной девушки. — Кэтрин улыбалась Вам просто потому, что не умеет быть строгой и сердитой! Эта девушка искренне делится своей жизнерадостностью со всеми, кто ее окружает, она ласково заговаривает и со старым слугой, и с юным пажом, и с ворчливой камеристкой! И что же, ей теперь за каждого из них выходить замуж?

Герцог Берштейн фыркнул, представив какой разношерстной могла быть толпа желающих получить руку юной фрейлины, но быстро подавил смешок под негодующим взглядом графини Роддерик.

— А Вашу руку, капитан, леди Брайтон приняла потому, что на большом торжественном приеме не хватило кавалеров для юных фрейлин, а по этикету дамы не могли выйти в зал без сопровождения. Вот и задействовали офицеров, стоящих в тот день в карауле. Вы с таким же успехом могли вести к столу другую фрейлину, а не Кэтрин!

Эвелина немного успокоилась во время своей пылкой речи и сейчас сердито смотрела на Отто Шенброка, ожидая его ответа. Невозмутимый капитан холодно выслушал все, высказанное графиней, и с непоколебимым спокойствием вернулся к своей просьбе:

— Я считаю, что не противен девушке, если она первая заговаривала со мной и не отвергла мою руку. У меня пока не было возможности поговорить с леди Брайтон о своих чувствах наедине. Наша встреча на Лунном Балу может оказаться решающей для того, чтобы Кэтрин определилась в своих чувствах. Но я не смогу пригласить девушку на Лунный Вальс, если буду стоять в карауле. Поэтому осмелюсь повторить свое ходатайство об освобождении меня от дежурства в эту ночь.

— Почему же Вы не хотите прежде приглашения на Вальс переговорить с Кэтрин Брайтон? — задумчиво спросил герцог — Почему решили показать свои чувства именно на Балу?

— Девушки чаще всего сами не знают, кто им нужен, — безапеляционно заявил Отто Шенброк, — я уверен, что выбирать должен мужчина, удел девушки — принять его выбор.

Капитан продолжил бы свою речь и дальше, но его уже не слушали. Герцог Берштейн вспомнил и взвесил все обстоятельства и озвучил свои выводы.

— Капитан Шенброк, — Эрнест был сейчас так холоден и спокоен, что графиня Роддерик замерла, почувствовав грозное настроение напарника. — Вы сказали много слов, забыв сказать самое важное. Волей короля и королевы именно Кэтрин Брайтон получит в приданое земли Шенброков, после заговора отторгнутые в пользу короля. И Ваше желание видеть Кэтрин своей невестой продиктовано не чувствами к девушке. а стремлением вернуть имущество рода.

— Да! — невозмутимость наконец-то слетела с Отто. как ненужная маска, в его глазах полыхала ярость поверженного, но не сдавшегося противника. — Да, я хотел вернуть свои земли, зачем скрывать? Разве это справедливо, что замком и его угодьями, веками принадлежавшими нашему роду, будут управлять самозванцы?

— Ваш отец и его братья когда-то выбрали свою судьбу и проиграли, — голос герцога стал совсем ледяным и суровым, — они знали на что шли и на что обрекали своих детей. У вас есть выбор: либо верной службой королю вернуть честное имя своему роду, либо пойти по стопам отца и его единомышленников. Что вы предпочтете?

Берштейн в упор смотрел на молодого Шенброка, ожидая ответа. и капитан не выдержал жесткого взгляда серых глаз.

Коротко кивнув, Отто Шенброк резко развернулся и почти выбежал из кабинета. Графиня выдохнула, почувствовав. как спадает напряжение, возникшее с приходом последнего посетителя. Она подошла к герцогу, дотронулась до его руки и, на его вопросительный взгляд, произнесла:

— Благодарю, Эрнест! Я и не думала. что Вы заступитесь за девушку и найдете, чем охладить пыл этого мужлана.

— Вот как, не думали? — герцог улыбнулся Эвелине, но чуть заметная горечь была в его улыбке. — Вы считаете. что заступаться за бедных, обиженных красавиц только Ваше право? А я, вероятно, кажусь Вам чудовищем, так. Велли?

Графиня Роддерик вздрогнула, услышав, как герцог назвал ее давно забытым коротким именем. Этим ласковым именем девушку называл когда-то Северин, а вслед за ним, и его лучший друг Эрни. Она хотела ответить, сказать, что никогда не считала герцога чудовищем, но двери кабинета, в который раз за этот день распахнулись, и дворецкий сообщил:

— Главный церемониймейстер ищет вас, господа, чтобы обсудить проведение Бала!

О. нет! — почти простонала Эвелина. — Только не главный церемониймейстер! Если нам придется сейчас обсуждать с ним расстановку столов и сервизов на них в соответствии с рангом гостей, последний день приема просителей затянется еще на два, как минимум!

— Верно, Эвелина! — герцог почему-то не выглядел расстроенным предстоящим визитом, скорее он был слишком веселым, так что графиня невольно заподозрила неладное. Она с сомнением смотрела на Эрнеста, а тот уже вовсю распоряжался: — Джереми, скажешь церемониймейстеру, что ты нас не застал, мы уже ушли. Ты понял?

Дворецкий кивнул.

— И прикажи накрыть стол для легкого ужина в малом зале библиотеки. Мы с графиней Роддерик пройдем туда через потайной ход, нам просто необходимо уединиться в тишине и еще раз вспомнить все, что мы наобещали за эти дни!

— Вы согласны, графиня? — герцог Берштейн с улыбкой взглянул на даму, и Эвелина, преодолевая внутреннее сомнение, кивнула, принимая его доводы. Обсудить еще раз в тишине библиотеки пожелания просителей и то, как их лучше выполнить, было верным решением. Да и легкий ужин будет подспорьем деловому разговору. Но возбужденное состояние герцога заставляло графиню усомниться, что он преследует только деловые цели.