Границы (не)приличия (СИ) - Лари Яна

— А зимняя куртка тебе зачем? — хмурится он, когда я накидываю на плечи пуховик.

— Мёрзну, — голосом ставлю точку.

Не знаю, какие процессы кипят в его мозгу, однако он сразу теряет интерес к моей причуде.

Страх всё ещё пульсирует где-то в горле, но по крайней мере, держит меня в тонусе. Зажав рюкзак между коленями, запираю за нами входную дверь. Глаза против воли отпечатывают в памяти каждую трещинку на кожаной обивке. Если не вернусь… На всякий случай… прощаюсь с местом, где была так безбожно счастлива. Пусть стены запомнят только мой смех.

Под Мишиным требовательным взглядом оставляю ключ под ковриком. Гулко вздыхаю.

Из квартиры напротив, выпуская за собой запах сдобы, выбегает соседская внучка. Миша напряжённо горбится, натягивает козырёк бейсболки ниже, и тут же грубо загребает меня себе под бок.

— Не делай глупостей, Ася.

От нажима ножа под нижним ребром волосы встают дыбом.

Малышка сбегает впереди нас по ступенькам, то и дело оглядываясь назад. Стараюсь улыбаться как можно шире.

Вечереет. Пальцы немеют под весом рюкзака. Сумерки холодно гладят подкашивающиеся ноги. На скамейке обмениваются новостями соседки.

Игнорирую удивлённые взгляды.

Да, в обнимку. Да, с другим. Да, бесстыжая… Да и на здоровье!

Миша подводит меня к машине. А тачка-то знакомая. Та же, в которую я чуть не села, перепутав с такси.

Обидно. Какая ж я всё-таки дура наивная. Впахивала на износ, петляла чумным зверьком по городам, а он всё это время просто сидел на жопе ровно и ждал, когда глупая Ася появится на кладбище навестить маму. Не учла, что он мог запомнить единственное место, к которому я привязана.

— Дорого хоть сторож за услуги брал? — слабо усмехаюсь, поворачивая к нему голову.

— Бутылку, — ворчит Миша, подталкивая меня в плечо на водительское сидение и оттуда дальше, на пассажирское.

— Вот сучок, — фыркаю брезгливо, укладывая рюкзак себе на колени.

Водитель из Миши опасней пресловутой обезьяны с гранатой. За пару минут езды я дважды тянусь к ремню безопасности и, кажется, слышу, как загнанно колотятся во мне оба сердца.

Разум вопит: «Пристегнись!», интуиция настаивает: «Не нужно…». Кого из них слушать неясно.

— Так куда ты меня везёшь? — негромко спрашиваю, глядя на заострившийся профиль Миши.

— В поле.

Я почему-то делала ставку на реку или заброшенный подвал. Что ж, наверное, поле не худший вариант.

— Не поздновато посевы удобрять?

— Размечталась. — Дыхание сходит на нет, стоит безумию в его взгляде в меня вонзиться. Оно вжимает меня в сидение. Растаптывает. Уничтожает. — В багажнике лежит твоя персональная канистра с бензином.

Я содрогаюсь. Отвернувшись, смотрю в окно на суетящийся город, освещённый уютным светом витрин и фонарей. Пытаюсь решить, что безопасней: спровоцировать аварию или попытаться спастись на месте. Он, зараза, сильный, плюс оружие…

А выбирать и не приходится.

— Бля, — вдруг выдаёт Миша, теряя с лица последние краски.

Машину резко разворачивает куда-то вбок.

Стас

Внезапно.

В квартире тихо как в склепе. И холодно так же.

Я стою в проёме двери, разглядываю найденный под ковриком ключ. Запыхавшийся, с пакетом яблок под мышкой, которые Ася в последнее время грызёт килограммами. Кручу дубликат между пальцев, кошусь на пустую полку для обуви, а сердце будто стальным сплавом облили. Хочется как можно дольше постоять здесь, на пороге между неизвестностью и потрясением, но бесконечно топтаться в прихожей не выход. Рано или поздно придётся войти.

Ламинат тихо поскрипывает под моими ботинками.

В комнате Аси пусто. Нет, мебель на месте, кровать аккуратно застелена, с тумбочки безразлично смотрит плюшевый шарпей, но ощущение пустоты сквозняком проникает под кожу, заставляя часто и рвано дышать.

Срываюсь, как подорванный в сторону шкафа, шарю по полкам, выдвигаю все ящики — нигде ни следа. Вообще, ни следа, что она здесь бывала! Будто приснилась. Или я резко выпал в реальность из бреда.

Меня окатывает паникой. Предположения в голове не умещаются.

Ася за завтраком сказала, что нам нужно поговорить. Я тоже за это время многое понял и выяснил. Нам нужно было столько обсудить! Но, когда я пришёл забрать её из салона, то услышал, что Хрусталёва ещё утром отменила все записи. Отменила и ни слова мне не сказала.

Нет, не напуганная. Голос был нормальный, радостный даже.

Зашибись поворотец. Не могла же она уехать, не дождавшись?

Ау, Ася? Я почти нашёл выход!

А что, если псих меня опередил? Внутри всё переворачивается. Беру себя в руки, достаю телефон. Пропущенных нет, сообщений тоже. Стоя у подоконника, позволяю ветру остудить закипевшую голову.

«Абонент временно недоступен».

Сперва не отвечала, теперь вообще выключила телефон. Что ж ты творишь, родная?..

Достаю из кармана толстовки сигареты. Пытаюсь анализировать. Скандалов в последнее время хватало. Я весь на нервах, она на взводе. Каждый день, как слепые сапёры по минному полю — авось пронесёт. Чаще ошибались: в словах, в интонациях… и, наверное, всё-таки друг в друге. Иначе ума не приложу, что происходит. Ещё Марину к родителям с визитом вежливости некстати надуло. Неужели, сорвалась последняя капля?

Сцепились мы с Асей вчера капитально. Скула до сих пор в красных полосах от букета.

Курю, а сам смотрю на приоткрытую дверь и жду, что сейчас она одумается. Забежит, кинется мне на шею или будет ворчать, что хожу в ботинках по вымытому полу. Или спросит, почему споткнулась в прихожей о яблоки. Что угодно, лишь бы не неизвестность.

Но тишина молчит. Только порывы ветра гоняют по ламинату какой-то листок…

«Я ухожу от тебя» — зачитываю вслух. Нормально… Как выстрел в упор. Из дробовика.

А чего не в глаза-то, Ася? Никогда не поверю, что такая, как ты может струсить в последний момент.

Дым сводит лёгкие. Роняю пепел на лист.

Красивый у неё почерк. Плавный… Щёлк промеж глаз — навылет. Даже боли почувствовать не успел.

С садистской улыбкой выжигаю каждую букву. Не было ничего написано. Или нас с Асей не было.

Гашу окурок, затем отправляю его в окно в середине шарика из бумаги. Сейчас не до хороших манер.

Сбегаю по ступенькам, прокручивая в уме все наши ссоры за последнее время. Сгоряча было брошено многое, но ни слова обидного — только по делу: «я устал на работе», «мы об этом молчим», чаще просто затыкал рот поцелуями.

Я подвёл, пообещав ей защиту, а хороших новостей у меня не было. Были только плохие. Просто пугать очень не хотелось. Неспособность защитить свою женщину самый страшный кошмар любого мужчины. Он рвал меня денно и нощно, выливаясь в раздражение и скандалы.

Поначалу ещё надеялся на закон. Связался через Лиса со знакомым его отца.

Седеющий опер неторопливо потягивал принесённый мною коньяк и был словоохотлив. От него я узнал, что наша с Асей проблема называется сталкинг и, в общем-то, беда весьма распространённая.

Она и жертва типичная — неконфликтная, спокойная девушка, в бывшем партнёрша преследователя. И ошибку допустила характерную — никак посягательства на свою жизнь и свободу не задокументировала. Ни скриншотов личной переписки, ни записей звонков с угрозами у Аси на руках не имеется, а без доказательств привлечь человека к ответственности не получится.

На моё предложение, чтобы Ася написала заявление с просьбой оградить себя от преследователя, дядька только хмыкнул в усы и прямым текстом сказал, куда нас пошлют. В лучшем случае через час-два Мишу выпустят из отдела. Если найдут. Оказывается, нет в нашем законодательстве уголовной ответственности за сталкинг. Зато за самосуд над такой мразью запросто можно загреметь.

На прощание вконец разомлевший опер уточнил, что привлечь гада можно по отдельной статье. Угроза или, желательно, если всё зайдёт дальше. Главное, чтоб это «дальше» не закончилось совсем плачевно. Тогда вероятность, что преступник не отделается сотней-другой часов общественных работ значительно выше. В общем, вместо ожидаемой помощи я получил предложение обращаться, когда на руках у нас появится что-то весомее слов. На том и разошлись.