Я тебя у него заберу (СИ) - Савицкая Элла

— Как ты смеешь учить меня и моих покойных родителей как нам нужно было жить? В нашей семье есть правила и устои, которых мы придерживаемся много лет. Так женились мои прадед, дед, отец, я, Давид, и так сделаешь ты! Не хочешь замуж за Нарека, пойдешь за другого армянина. Хочешь позже? Без проблем! Учись, работай, но замуж ты выйдешь здесь!

— Нет! — сжимаю кулаки, до крови пробивая кожу ногтями, чтобы не согнуться пополам от бессилия. Мне кажется, я вот-вот сорвусь в пропасть и разобьюсь насмерть, — и Нарек, и любой другой мужчина с позором отвернется от меня узнав, что я позволяла себе с Демьяном.

Знаю, что этого нельзя было говорить… Четко осознаю, что сама себе подписала приговор. И он не заставляет себя ждать. На лице отца вспыхивает ярость. Он вдруг заносит руку, а я зажмуриваюсь и сжимаюсь, готовая получить ожог болью от руки человека, в котором видела опору всю жизнь.

Звук с грохотом отодвигаемого стула заставляет вздрогнуть.

— Нет, отец! — голос брата внезапно звучит над самым ухом, а потом он рывком прячет меня за своей спиной. Дрожь несется по телу от секундного шока. Слезы жгут глаза и стекают по щекам. — Хватит! Не многовато ли диктатуры для сестры?

— Давид, это не твой разговор! — угрожающе предупреждает отец.

— Да, не мой. Мой закончился тем, что я имею. А Мариам ломать не надо.

Что? Сквозь пелену слез всматриваюсь в брата. Это что значит? Что он тоже отказывался жениться, но ничего не вышло? Получается, что он не слепо следовал традициям? Давид напряжен. Я чувствую, как от него исходят волны гнева, пока он прикрывает меня собой.

Перевожу взгляд на отца. Он сверлит взглядом сначала Давида, потом меня. Где-то в глубине отблеск едва заметного сожаления. Только о чем? О том, что мы его дети? Или о том, что едва не ударил меня?

— Иди наверх, Мариам, — а потом Давиду, — а тебя жена ждет!

Бросаю взгляд на брата. Давид несколько секунд не отводит взгляд от отца, забирает телефон со стола и, взяв меня за руку, уверенно подводит к лестнице. Ждет, пока я поднимусь.

Уже в комнате меня начинает трясти. Опираюсь спиной на дверь и стараюсь превозмочь шум в ушах от всей произошедшей ситуации. Я понимаю, что это все. Конец. Нет больше моей счастливой семьи, которой я так радовалась и гордилась. Не будет больше веселых и шумных сборищ за столом.

Они бы могли быть и дальше, но с кольцом на моем пальце. Вот только парадокс. Тогда бы вся сердцу любимая суета потеряла весь смысл, и уже больше никогда я бы не смогла радоваться семейным посиделкам как раньше.

Смахнув слезы, беру телефон и печатаю Нареку сообщение, чтобы завтра зашел. Хочу лично ему сказать и попросить прощения за ложные ожидания. Спустя секунду он перезванивает, но мой срывающийся голос вряд ли его успокоит, поэтому я сбрасываю вызов. А потом пишу сообщение Оле.



Демьян

Бросаю ключи на столик и щелкаю выключателем. В висках ноет, а в глаза словно песка насыпали.

День был выматывающим. Впрочем, как и все в последние недели, но только загрузив себя по полной работой, я могу заставить мозг не заниматься долбанным мазохизмом.

Даже сейчас спустя время мне раз за разом приходится себя одергивать, чтобы не вспоминать Мариам и самое главное не представлять ее с другим. Ненавижу ли я ее? Скорее да, чем нет. Ненавижу за то, что так сильно въелась под кожу, а на то, чтобы вывести теперь потребуется немало времени. Вот только я даже не уверен, увенчается ли очередная попытка успехом. Хотя, кого я обманываю? Не могу я ее ненавидеть. Не понимаю, да! До ошизения хочу увидеть и заставить в глаза посмотреть, но нет, это не ненависть. Это болезнь какая-то ненормальная. Даже сейчас я ее оправдываю… Жду, что позвонит, скажет хоть что-то, объяснит сама, но ничего из этого не происходит.

По началу от любого телефонного звонка дергался, а потом сам на себя разозлился. Как малолетка себя веду. Если бы она хотела, она бы уже дала о себе знать. Сейчас не каменный век, способов тьма. Но видимо, Мариам действительно сделала свой выбор.

Именно поэтому решение вернуться в Штаты кажется единственно правильным. Там хотя бы ничего не будет напоминать о нас. Здесь же, куда ни посмотрю, везде образ Мариам мерещится. Диван, кровать, кухонный стол, за которым кофе пили, даже терраса. Выходить туда не могу после того, как она уехала. Раз за разом в памяти вспышки из наших жарких поцелуев, её признаний тихих и взглядов тех пробирающих, от которых голова кругом шла и в паху ад творился.

Вот только слова “люблю” я от нее так и не дождался. Казалось, читаю его между строк, в каждом трепетом прикосновении, от которого у меня мозг сносило, но нет. Ошибся. Не могла она признаться в любви тому, кого в итоге отодвинула на второй план. Видимо, это их традиции ненормальные крепко сидят, раз и она, и Дава от себя отказываются, лишь бы родителям угодить.

Кулаки сжимаются, и я бросаю взгляд на сбитые костяшки. Последнее время часто стены сбиваю, когда вот так мысли волной накатывают.

Глупая маленькая девочка. Сама же пожалеешь через пару лет. Но в отличие от брата ко мне в постель не прыгнешь. Ты же верная. Правильная. Сломаешься, а поступишь “по закону”.

Именно за это и полюбил. За чистоту ее во всем. Наверное, только за это и можно сказать спасибо ее извергам родителям.

Опрокинув рюмку виски, раздеваюсь и принимаю душ. Сане почти все документы передал. Осталось объяснить детали и можно улетать. Сюда буду возвращаться только в самых крайних случаях. Сомневаюсь, что нахождение в этом городе когда-нибудь перестанет отдавать тупой болью в грудине.

Завариваю кофе, планируя еще немного поработать над последним проектом, за который взялся, как телефон брякает сообщением.

“Приедешь?”

Алиса.

“Нет.”

Отправляю в ответ и открываю нетбук. Входящая мелодия звонка разносится по кухне. Собираюсь сбросить, не желая слушать нытье неудовлетворенной модели, как застываю с телефоном в руке.

Дава.

Машинально перевожу взгляд на правый угол экрана, проверяя не ошибся ли я со временем. Нет. Почти десять. У нас с ним разница в час, если он конечно не в Москве и не планирует со мной разговор по душам.

— Да? — принимаю вызов.

Из трубки раздается шумный вдох и секундное молчание.

— Демьян, я спрошу всего раз. И мне нужен честный ответ.

О как.

— Если ты звонишь узнать, спал ли я с Мариам, то нет, хотя думаю, она вам и сама уже это поведала, — откидываюсь на стул, прикидывая с чего бы ему задавать подобный вопрос, — или не верите и боитесь, что жених, узнав, опозорит?

— Демьян, давай без этих твоих выступлений. Ты любишь мою сестру?

Чехол телефона издает жалобный хруст от того, с какой силой я сжимаю гаджет. Он издевается, блядь?

— Ты серьезно? Разве это имеет хотя бы какое-то значение?

— Имеет, если я спрашиваю. Какие у тебя на нее планы?

— Были планы? Обручальное кольцо тебе о чем-нибудь говорит?

Внутри зарождается темное чувство, вызванное напоминанием о том, как я собирался Мариам предложить выйти за меня. В красках видел ее сияющие глаза и даже почти поверил в то, что Тигран одобрит. Сначала покажет гонор, но в итоге смирится. Но мне указали на дверь, как беспородному псу, даже не дав возможности объясниться.

Слышу, как на том конце щелкает затвор зажигалки, а потом Даниелян затягивается. Нервничает.

— Демьян, я все еще искренне горю желанием подрехтовать твою рожу за то, что ты сделал. Но сейчас о другом. Сегодня Мариам сказала родителям, что не пойдет замуж и что любит тебя.

Не замечаю, как тело, действуя импульсами, отрывается от спинки стула и наклоняется вперед, как будто это мне поможет услышать, что он только что сказал, и не показалось ли мне вообще.

— А разве до этого она не говорила?

— Сомневаюсь. Но то, что произошло сегодня… — секундное молчание и звук выдыхаемого дыма, — я никогда ее такой не видел. Она действительно настроена серьезно. С отцом поругалась, и если бы не я, черт знает чем бы это закончилось для нее…