Фред Стюарт - Титан

— Запомни: твоя койка под номером «4», — сказал толстый надзиратель. — Тебе придется аккуратно заправлять ее каждое утро до завтрака. Хейнс — это староста твоего спального отделения — покажет тебе, как это делается. Кстати, мой совет: слушайся Хейнса. А это твоя тумбочка. Все твои шмотки должны храниться в ней.

Он достал из кармана золотые часики и сверился с ними.

— Через двадцать минут обед. Столовая внизу, в задней части дома. Найдешь там меня, я покажу тебе твое кольцо для полотенца в умывальнике и стол, за которым ты будешь всегда есть. Жрать-то охота?

— Да, сэр, — честно признался Ник.

— У нас очень питательная еда, — невесело сказал Сайкс. — Доктор Трусдейл изучал диетологию. — Он доверительно понизил голос: — Да видать маленько переучился.

При этом его толстощекое лицо страдальчески скривилось. Затем Сайкс ушел из спальни, закрыв за собой дверь.

Оставшись один, Ник присел на краешек своей койки.

«Нужно выбираться отсюда, — думал он. — Но куда я пойду?» На какую-то минуту он опять было пустил слезу, но потом рассудил иначе: «К черту! Слезами делу не поможешь. Надо придумать, как отсюда сбежать».

И тогда он увидел пожарную дверь в стене в дальнем конце спальни. Встав с койки и подхватив свои пожитки, он прошел туда, открыл дверь и выглянул наружу. Внизу была лужайка. Все, что ему нужно было сделать, это спуститься по лесенке на землю и уйти на свободу.

«К черту стирку белья через день и диетологию! К черту этого странного доктора Трусдейла», — думал Ник, выбираясь на пожарную лесенку.

И пока он спускался вниз, он понял, куда ему идти.

Эдит Филлипс Флеминг была дочерью президента «Огайо сентрал рэлроуд», небольшого транспортного агентства со Среднего Запада, которое в течение многих лет закупало уголь у «Угольной компании Флемингов». Все это время отец Эдит Том Филлипс и капитан Флеминг были приятелями, если не сказать закадычными друзьями, так что, когда в 1892 году недавно овдовевший Флеминг попросил Эдит стать его женой, двадцатитрехлетняя девушка согласилась без особых колебаний. Винсент Флеминг по возрасту годился жене в отцы и имел уже троих детей от первого брака. Но Винсент был красив и богат, к тому же обладал тем редким характером и волей, которые сметали все препятствия на пути. Жених был приятен Эдит, отец одобрил выбор дочери, поэтому свадьба не заставила себя ждать. Ее сыграли в Янгстоуне, штат Огайо, с большой помпой. Винсент отправился с молодой женой провести медовый месяц сначала в Лондон, затем в Париж, а когда, спустя три месяца, молодые вернулись во Флемингтон, Эдит считала, что счастливее ее и быть никого не может.

Проблемы начались позже.

Старший сын Винсента, двадцативосьмилетний Барри Флеминг, который на свадьбе показался Эдит весьма обходительным молодым человеком, вдруг начал проявлять признаки своего враждебного отношения к мачехе. Барри, который был женат и имел двух сыновей, занимал второе после отца положение в компании. Эдит решила, что симпатичный отпрыск рода Флемингов просто боялся, что ему расстроят планы на будущее. Было совершенно очевидно, что его отец без ума от своей новой жены и вполне еще способен произвести на свет еще наследника от Эдит. Эдит не имела стремления портить Барри будущее и поэтому была с ним очень любезна. Однако, казалось, она ничем не может тому угодить. Во время семейных обедов Барри едва утруждался быть с ней вежливым. А спустя два года ситуация настолько обострилась, что Эдит начала подумывать о том, что ее замужество было ошибкой.

Вот тогда-то с капитаном Флемингом и произошел первый из серии сердечных ударов, которые к концу его дней превратили его в инвалида. Старика, постоянно прикованного к постели и, очевидно, уже не способного оплодотворить жену, можно было не опасаться. В результате враждебность Барри испарилась, и скоро Эдит увидела, к своей радости, что враг превратился в друга. Годы тянулись от приступа к приступу: уродливый викторианский особняк становился все более похожим на больницу, и Эдит обнаружила, что с нетерпением теперь ждет каждого визита Барри. Сначала он являлся всегда с женой, но потом стал приходить один. Эдит убеждала себя в том, что Барри приятен ей лишь как человек, с которым можно поговорить, ведь она была, в сущности, одинока и ее окружали только доктора и сиделки. Но с течением времени она призналась себе в том, что дорожит Барри не только как собеседником. Присутствие старшего сына Винсента возбуждало Эдит физически!

Больше того: она поняла, что и сама возбуждает Барри.

За восемь месяцев до кончины Винсента его сын сделал попытку уложить в постель свою мачеху. К ужасу Эдит, она едва не уступила.

И вот спустя три дня после похорон старика Флеминга Барри стоял в гостиной дома, который принадлежал теперь вдове.

— Я разведусь с Барбарой, — повторял он снова и снова.

Эдит, очаровательно выглядевшая в траурном платье, сидела на диване, набитом конским волосом, перед инкрустированным мраморным камином.

— Барри, не говори таких вещей! — воскликнула она. — Это невозможно, и ты это сам знаешь. Будет такое… — Она в отчаянии всплеснула руками. — Город никогда нам этого не простит.

— К черту город! — взорвался он, подсаживаясь к ней и взяв ее за руку. — Он и так весь наш. Что нам могут сделать? Милая, ты даже не понимаешь, каково мне было находиться рядом с тобой все эти годы, желать тебя и не сметь даже прикоснуться к тебе! И вот теперь…

Он вдруг обнял ее, прижал к себе и стал горячо целовать. Первые секунды она даже не оказывала сопротивления. Между ними существовало взаимное и сильное физическое влечение, к тому же Эдит не была с мужчиной к тому времени уже шесть лет. И снова она едва не поддалась соблазну. И снова ее остановила мысль об ужасных последствиях этой мимолетной слабости.

Она резко оттолкнула его.

— Нет! — задыхаясь, прошептала она. — Это немыслимо! Это совершенно немыслимо!

— Но я не понимаю тебя! Мы любим друг друга!

— При чем здесь наша любовь?! — воскликнула Эдит, поднимаясь с дивана. — Ты уверен, что люди поверят в нашу любовь? А знаешь, что они скажут? Что сын Винсента Флеминга был любовником его жены в течение всех тех лет, пока отец был инвалидом! А твои дети? Что они подумают обо мне? Что они будут думать о тебе, ты хоть немного себе представляешь? Нет, это немыслимо, и мы обязаны положить этому конец сами, пока не стало поздно.

— Это все деньги, не так ли? — тихо спросил Барри.

Она изумленно посмотрела на него:

— Деньги? О чем ты?

— Согласно завещанию ты унаследовала половину отцовского состояния, то есть два миллиона долларов. Ты думаешь, что я липну к тебе из-за этих денег, рассчитывая на то, что женитьба на тебе вернет эти миллионы в семью Флемингов?

— Бред!

— Я хочу, чтобы мы заключили соглашение. Пусть все деньги останутся на твое имя.

— Барри, замолчи же! — почти закричала она. — Я больше не хочу об этом слышать! Наверное, это моя вина. Похоже, я поощряла тебя, по крайней мере, не остановила это тогда, когда следовало. Но я остановлю сейчас!

Он встал с дивана и подошел к ней. Они вдвоем стояли у камина.

— Сокрытие истины до добра не доведет, — сказал он. — Мы любим друг друга. Что бы ты ни решила, утром я встречаюсь со своим адвокатом и начинаю бракоразводный процесс.

— Барри, не надо. Это будет несправедливо по отношению к Барбаре.

— Не надо щеголять своим благородством. Все равно тебе не остановить меня.

Он пересек комнату и вышел в двустворчатые двери. Эдит простонала:

— Идиот!

Она была очень достойной женщиной, но в тот момент впервые не могла о себе этого сказать.

Через сорок минут после этого тяжелого разговора она сидела в одиночестве в похожей на грот столовой, обитой ореховым деревом и с окном, в нише которого стояла декоративная пальма. И как раз в тот момент, когда она сделала первый глоток своего крепкого бульона, в столовой появился ее лакей Чарльз.

— Миссис Флеминг, — сказал он. — Прошу прощения, но на крыльце стоит парень, который сказал, что не уйдет, не повидавшись с вами.

— Парень?

— Вы помните, в тот день, когда преставился капитан, какой спектакль устроила здесь эта дрянь Томпсон? Она еще притащила с собой сына. Вот это тот парень и есть. Я по-всякому кричал на него, грозился вызвать полицию, но он уселся на дорожке, ведущей от крыльца, и сказал, что не уйдет, пока вы не примете его. Позвольте позвать шерифа?

Эдит вспомнила Ника.

— Нет, Чарльз, впусти его в дом.

Лицо лакея удивленно вытянулось.

— В дом? Сомневаюсь, что этот паршивец за последний месяц хоть раз мылся!

— В дом, Чарльз.

— Что ж, мэм… как скажете.

Неодобрительно качая головой, Чарльз вышел из столовой. Спустя несколько минут появился Ник, держа в руке кепку. Он глянул на элегантную молодую женщину, сидевшую у дальнего конца длинного, до блеска отполированного стола. Мальчик чувствовал, что наступает один из самых значительных моментов в его жизни.