Не угрожай боссу, опасно! (СИ) - Светлова Маргарита

— Вы знаете моего мужа? — спрашиваю в надежде, что она скажет, что тот за дверью стоит.

— Конечно, знаю, — засмеялась она. — Я только институт закончила, и меня направили в войсковую часть на практику. Можно сказать, он мой первенец, я у его матери роды принимала. Помню как сейчас, по заднице его шлепнула, а он как заорет, да так громко, я сразу сказала, будет командиром, и, как видишь, не ошиблась. Ну да ладно, хватит о прошлом, теперь поговорим о тебе. В какой клинике стоишь на учете?

— Я не была еще у врача. У меня приблизительно полтора месяца срок, да и не до этого было.

— Полтора месяца?… — хмыкнула она. — Как интересно… Нет, деточка, у тебя девять-десять недель, если не больше. Сейчас еще раз на УЗИ съездим и посмотрим более точно.

— Но у меня были кровяные выделения полтора месяца назад. — Все еще не могла поверить, что такой большой срок.

— Нервничала?

— Было дело.

— Вот тебе и ответ. А теперь подробно расскажи, как ты себя чувствовала.

Минут пятнадцать она меня опрашивала. Потом съездили на УЗИ и выяснили, что так и есть, выходит, снаряд Глеба попал точно в цель с первого выстрела. Я не смогла скрыть улыбку, на сердце стало тепло, мир приобрел краски. Частичка мужа вернула мне радость и дала силы, чтобы ждать его. Первую неделю ко мне никого не пускали, да что там, мне запрещали даже в туалет вставать. Но Ян нашел выход, чтобы я не скучала — передал через медсестру планшет со смешными видео с моим мужем, это мне помогало пережить разлуку. Первыми навестили меня отец Глеба и Любовь Валерьевна.

— Можно? — Стоит, смотрит на меня, как побитая собака.

— Нужно, — строго смотря на него, процедила торпеда. И тут же расплылась в улыбке, смотря на меня.

— Любовь Валерьевна, можно мы с Владимиром Константиновичем поговорим наедине? — Та спорить не стала, вышла. — Вы присаживайтесь. — Показываю глазами на стул. Он сел и с минуту молчал, тяжко вздохнул и начал:

— Люд, я очень виноват перед тобой и не знаю, что мне сделать, чтобы вымолить у тебя прощение…

Мне его так стало жалко, видно, что очень переживает, даже осунулся. В глазах столько… боли, что сердце сжимается.

— Не нужно корить себя, вы защищали своего ребенка. — Он посмотрел на меня затаенной надеждой. — Знаете, я ведь тоже хотела смерти мачехи, когда отца хоронила. Это все эмоции, боль, страх. Так что давайте перевернем страницу и начнем все с чистого листа. Этому учил меня ваш сын. Кстати, он давал о себе знать?

— Нет, — и опять в голосе боль.

— Все будет хорошо, Глеб обещал мне, значит, вернется.

— Он упрямый, это точно. — Несмело улыбнулся он. — А ты береги себя, девочка, и прости меня, если сможешь.

Он встал и ушел. Ну а чего я хотела? Нужно время, чтобы он сам себя простил. Потом заскочила Любовь Валерьевна, и в течение следующей недели меня навестили Соня, Настя, Ян. To, что я сохранила ребенка, это в первую очередь заслуга Насти, не побежала бы она за мной в туалет, видя, как я побледнела, то могла случиться трагедия. Это она поставила всех на уши, поэтому Ян вовремя подоспел и тут же связался с Валентиной Семеновной. Она у нас доктор медицинских наук, так что мне повезло, что ребята оперативно сработали. Кстати, Настя тоже беременная и тоже своего ждет из Питера, чтобы сообщить радостную весть.

***

Командировка затянулась не на две-три недели, как я предполагал, мы там на полтора месяца застряли. Пришлось разрабатывать совместный план с правительственными войсками, так как наши попали в западню, их взяли в плен. Наша задача была вызволить пленных и, как говорят, «живой товар». И уже потом те сровняют с землей склады с боеприпасами. Пришлось прибегнуть к хитрости: мы сымитировали заварушку и, когда часть боевиков рванула туда, их там накрыли, а вот с остальными пришлось повозиться. Основную массу мы просто перерезали, чтобы раньше времени не обнаружить себя, а часть постреляли. Некоторые успели скрыться в пустыне. Мы вывели пленных вместе с «живым товаром» и обнаружили подземные катакомбы, забитые оружием. Пришлось их минировать и быстро отходить. Только мы скрылись из зоны видимости, оставшиеся в живых боевики вернулись с подкреплением.

Ну, мы вместе с правительственными войсками и накрыли их одновременно, кто пытался спастись — попал в плен. Более того, эти фанатики просто обожают снимать свои зверства на камеру, этот материал мы тоже прихватили. Так что получилось лучше, чем мы ожидали. Наконец позвонил Яну, чтобы узнать, как моя жена, и ошалел от новости! Люда в больнице, чуть не потеряла ребенка! Мать твою! Пока я тут по пустыне песок тоннами жрал и глотки резал, моя жена нуждалась во мне. Это были первые мысли. В самолете я стал осознавать, что скоро стану отцом. Пока летели, привел себя в порядок и с аэродрома рванул в клинику. Ян дал мне халат, и я, на ходу надев его, поспешил к жене. Подхожу к двери и осторожно открываю, вдруг спит, не хочу будить. Нет, не спит. Жена держит руку на еще не оформившемся животике и, улыбаясь, что-то смотрит в планшете.

— У тебя самый сильный папа… — говорит она нашему малышу.

Проглотив образовавшийся ком в горле, я негромко, чтобы не напугать, произношу:

— А мама самая красивая…

Люда резко повернула голову и охнула, прикрыв рот ладошками. Смотрю, глаза заблестели. Ну, точно сейчас плакать начнет. Срываюсь с места и, подбежав к ней, заключаю ее в объятья.

— Глеб… — шепчет и хлюпает носом, — я так тебя ждала.

Я покрываю ее лицо поцелуями, не могу ничего сказать, нет слов, чтобы передать мои эмоции.

***

Отстраняюсь и беру его лицо в ладошки. Глеб перехватывает руку и, лаская меня взглядом, целует ладонь.

— Твой снаряд попал в цель еще на острове…

Он улыбается, но еще молчит.

— Почему ты молчишь? Не рад? — начинаю волноваться.

— Я счастлив, а как выразить свои чувства, не знаю. Первый раз со мной такое, представляешь?

— Достаточно сказать, что любишь…

С жадностью впитываю каждую черточку до боли родного лица.

— А мне кажется, этого мало. Я больше чем люблю тебя, но, как объяснить, не представляю… — его тихий голос похлеще вина пьянит. Как же я по нему скучала!

— Ты у меня умный мужчина, что-нибудь придумаешь.

Глеб аккуратно касается рукой живота, смотрит с нежностью туда. И тут вскидывает взгляд, его глаза просто светятся от счастья.

— Я люблю тебя, и это охренеть как здорово! — Я выдохнула, узнаю своего мужа.

— Люд, прости, что не был рядом, когда ты во мне нуждалась больше всего. Обещаю, что больше никаких командировок.

— Глеб, ты ни в чем не виноват, это твоя работа. Давай забудем о плохом, мне и нашему малышу нужны положительные эмоции.

— Хорошо. А кто у нас, еще неизвестно?

— Я не хочу знать, пусть будет сюрприз.

— Поддерживаю. Пойду переговорю с Валентиной Семеновной, хочу узнать, когда можно будет забрать тебя домой.

— Глеб, — перехватываю его руку, — заверши вначале дела с работой, я знаю, что тебе нужно. Для меня главное, что ты вернулся, жив и здоров. Я очень хочу домой, но сохранить ребенка больше. Понимаешь?

— Ладно. Но я к вечеру приеду. — Оставляет легкий поцелуй. — Не скучай, киндер- сюрприз.

Как всегда, нахамил и ушел.

Два месяца спустя.

Последний раз пробегаю глазами по документам в папке, и с шумом закрываю ее. Все, дело Люды врагов можно отправлять в архив. Мачеха и ее дочь, направлены в колонию города Калуга — это дыра, хуже места нет. Они безумно хотели хорошо жить, измывались над Людой, теперь они будут проклинать каждый день, прожитый там. Жаль Громов, страдать не будет, пристрелили при попытке к бегству. Ну и ладно, одной проблемой меньше.

Прикрыл глаза, вспоминая свою девочку, она сейчас невероятно хороша, смотрю на нее и не могу налюбоваться. Каждый день бегу домой, чтобы обнять ее, и поцеловать животик, каш малыш уже толкается. Помню, свой восторг, когда первый раз почувствовал шевеление, хотелось плакать от счастья, опять слово вымолвить не мог, просто держал руку и с замиранием сердца, жаждал очередной толчок. Я? Беркутов и плакать? Если бы мне сказали такое ранее, не поверил. Моя жена настоящий боец, у нее был сильный токсикоз, слава богу, это уже в прошлом. Пыталась скрыть от меня, что ей плохо, не хотела напрягать. Глупенькая, ну вот зачем? Мало того, она пыталась побороть бунт гормонов! Как-то вернулся за документами днем, захожу к нам комнату, а она плачет. Спрашиваю, что случилось? Люда шмыгнула носом, мол, хочу трубочки по маминому рецепту, а приготовить не может, тошнит и рецепт у друга. Пришлось звонить Мишке, и брать рецепт, а Кирилла попросил помочь их сделать. Принес, она опять плачет, говорит, не хочу, и вновь разрыдалась. И такое повторялась не раз, а потом со слезами на глаза извиняется за то, что замучила меня своими тупыми просьбами. Пришлось ей объяснить, откуда взялась поговорка «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». Мол, говори любые свои пожелания, меня этим не смутить, и не такое было. Ну а как иначе? Она бедная мучается, а я должен быть как бы в стороне? Ну уж нет, пусть напрягает.