Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена

— И что выяснила? — дёрнула головой как бодливая корова Дашка.

— Что самый популярный журнал в мире, пятьдесят девять миллионов экземпляров в месяц, — я взмахнула руками, — Сторожевая Башня.

Стрелецкая подавилась кофе, а потом заржала так, что на нас стали оборачиваться с общего офиса.

— Нет, ты представляешь, Свидетели Иеговы занимают верхние строчки рейтинга, даже не с одним, а с двумя своими изданиями, на втором месте их же «Проснись!», но меня туда со статьёй всё равно не возьмут, — словно не заметила я, как она от смеха вытирает слёзы. — Так уж и быть, я была согласна опубликоваться в третьем в мире по популярности журнале, пусть там всего двадцать три миллиона, но это… «AARP Magazine», то есть журнал Американской Ассоциации Пенсионеров, твою мать.

Она заржала ещё громче.

— Нет, ты понимаешь? Свидетели Йеговы, пенсионеры и Ридер’с Дайджест с их «Лучшими домами и садами» заняли первые пять мест. И только на шестом «Космополитен». На седьмом «Нэшнл Географик». Потом китайский вариант Дайджеста, а потом скромный «Семейный круг» и «Пипл».

— Бедняжка, — встала Стелецкая и выразительно погладила меня по голове, — ты обречена на наш «Женский клуб», тебе же просто некуда податься.

— Да, — обиженно выпятила я губу. — А ты чего такая смурная?

— Так, — махнула она рукой, — ПМС, видимо.

— Нет, погоди, мы же так и не поговорили, — подвинула я стул, с которого она только что встала и похлопала по сиденью. — Я знаю это выражение лица. Кто? Латышев?

Она тяжело вздохнула.

— Кажется, я опять выбрала не того парня. Нет, у нас вроде всё прекрасно. Полное взаимопонимание. Отличный секс. Но я так устала делать вид, что мы не знакомы, встречаясь с ним на лестнице или в лифте. Так устала быть его тайной и запретной страстью, что, честное слово, иногда хочется повеситься как та несчастная цыганка, которую барин похитил и соблазнил, а потом разлюбил и забыл.

— Даш, — протянула я ей руку ладонью вперёд.

— Ну вот скажи, — вцепилась она в неё как краб клешнёй и так сжала, словно руку я решила ей пожертвовать. — Ну почему у меня всё вечно так далеко от нормальных отношений? Вечно какие-то сложности. То мужик с ребёнком, то командировочный, то с крошечным достоинством. И скачешь, скачешь вокруг их сложностей.

— Э-э-э, в твоём роду медведей случайно не было, — скривилась я.

— В каком смысле?

— Хватка у тебя медвежья, Стрелецкая, — освободила я руку. — Давай я тебе просто кое-что расскажу о твоём Латышеве, а ты там уже сама решай: это с тобой что-то не так или с ним…

— В смысле ты неправильно поняла отца? — молча выслушала она полную версию истории в яхт-клубе.

— Ну, он только сегодня мне сказал, что и не собирался знакомить меня с Латышевым в качестве «жениха». Он просто его представил, попросил провести для меня экскурсию, а я выходит возомнила себе невесть что.

— А Латышев?

— В этом и проблема, — вздохнула я. — Может, конечно, это потому, что я была настроена на другой лад, но мне показалось для мужика, у которого есть любимая девушка, он как-то слишком расковано себя вёл что ли. То руки коснётся, то сзади встанет слишком близко. И вроде ничего такого, но такое чувство…

— И ты говоришь мне это только сейчас? — встала Стрелецкая.

— Даш, — встала я вслед за ней. — Я не знала, как тебе сказать. А вдруг это всё мне только показалось? Я просто постаралась побыстрее от него избавиться, чтобы не усугублять, а не лезть в ваши отношения. Он, кстати, вроде даже с облегчением выдохнул.

— То есть, когда ты застряла в грёбаном замке — это первое, что ты сделала: позвонила мне. А когда мой парень тёрся о тебя сзади своим… — взмахнула она руками. — Ты сообщила мне спустя хренову тучу времени, да и то лишь потому, что к слову пришлось?

— Он не тёрся, Даш, не утрируй.

— Астахова, ну мы же не маленькие девочки и всё прекрасно понимаем. Ну не ведут так себя мужчины, что дорожат отношениями. А в век современных технологий — особенно. Потому что потом не оправдаешься: он нечаянно прислонился — а фото уже в сети. Ко мне он ближе, чем на полметра и не подходит — боится быть скомпрометированным, а к тебе значит, можно.

— Даш, — выдохнула я, но она дёрнула головой и решительно вышла из кабинета.

Етишкин квадроцикл!

Скажи — плохая, не скажи — ещё хуже. Вот и поговорила с подругой.

С расстройства я по привычке ткнула в ссылку, с которой обычно начинала день — приложение с фотографиями бывшего мужа, что сидит в финской тюрьме.

И чуть не проросла, увидев личное сообщение от него.

Что?! Как уже прошло восемь месяцев? Что значит: за примерное поведение?

Я закрыла глаза, а потом снова открыла, но ничего не изменилось: он вышел. И вид на нарядный жёлтый заборчик, за которым стоят аккуратные финские домики, по какой-то нелепости называемые тюрьмой — остались за его спиной.

А он, собака, за эти восемь месяцев подкачал мышцы, оброс шикарной щетиной, отбелил зубы, выучил французский и написал мне три слова и две цифры: «Je t'aime. Toujours. 20». «Люблю тебя. Всегда». А «20», видимо, относилось к фотографии, что была приложена. И означало: в 20, в этом кафе.

Каждый день с восьми часов вечера он будет ждать меня там. Au revoir!

Так и подмывало ему ответить: «Приезжать с переводчиком?»

Но дыхание перехватило не от его признаний.

Я… вдруг… поняла… о ком… напишу…

Етишкин подоконник! Она же всё это время была у меня под рукой. Эта история.

О молодом привлекательном состоятельном мужчине, который, наверняка, носит теннисные туфли, кое-что знает о дуэлях и даже под песню, которой редактор сделала такой «незаметный» намёк, подходит, потому что… Ай да я!

Я к чёрту выкинула всё, над чем работала последние дни, и не просто весь день искала информацию, писала, звонила и снова писала — я договорилась о встрече, приготовила список вопросов и ближе к вечеру заняла столик у окна кафе, через дорогу от которого, наискосок, находилось французское консульство.

Консульство занимало пятый, последний этаж здания, где торговали нарядами от Марины Ринальди и Эрмано Шервино. И пусть о мужчине, с которым я договорилась о встрече, в сети информации было ещё меньше, чем о Саве, больше о его отце, но, у меня были свои источники информации. Да здравствуют обычные офисные телефоны, которые сохраняют в памяти последние десять номеров! И спасибо, что я не так часто им пользовалась, поэтому там сохранился нужный номер.

Когда ровно в одну минуту шестого тяжёлые двери в металлическом корсете решётки, у которых скромно желтела табличка с французским флагом открылись, я точно знала, что это он. Пусть мужчина не моей мечты, но точно мужчина мечты всех читательниц «Женского клуба».

Высокий стройный кареглазый брюнет с красиво подстриженными, довольно длинными волосами, красиво развевающими на ветру. Про себя я сразу назвала его Д’артаньян, правда в той экранизации, где его исполняет Риналь Мухаметов.

Он пересёк улицу, осмотрелся в кафе и пошёл прямиком ко мне.

У-у-у… умный, красивый, верный…

Подошёл ко мне первый…

— Эвита?

— Филипп, — поднялась я навстречу и протянула руку.

— Признаться, не ожидал, что могу быть интересен читательницам женского журнала… — с этих слов началась наша встреча с дипломатом, помощником генерального консула и правнуком известной княгини Филиппом Дюканж-Кассан.

У меня правда сразу возник вопрос: а какому, простите, журналу вы могли бы быть интересны? Жизнь без перхоти? Каналья? Муж француз — горе в семье?

Но я постеснялась спросить. Венера Одбер говорила о нём с такой нежностью, что не хотелось расстраивать старушку и язвить её любимцу. Но в одном я была с ней согласна: этих Демидовых кругом, куда ни плюнь! С одним она познакомилась в самолёте, с другим — была знакома с рождения. Хотя этот Филипп тому Савелию был нашему забору двоюродный плетень, но приплетём, раз надо.