Без права на развод (СИ) - Шагаева Наталья

На мое удивление народу было не так много. Несколько друзей семьи, немного дальних родственников и друг Артура, Тимур. Не знаю, почему его боится Дашка, он показался мне хорошим человеком, поддерживал нас, сам руководил людьми, которые организовывали поминки, и сказал очень много правильных слов о том, что жизнь у нас одна, и она продолжается, а те, кто нас покинул, останутся с нами навечно, подобно добрым воспоминаниям. Да, Тимур похож на матерого волка, особенно взгляд, от которого идут мурашки. Некое амплуа бандита, или даже мафиози с цепким, пронзительным взглядом. Но мне показалось, что на этого человека можно положиться, он не так страшен, как кажется.

Артур держался хорошо, принимал соболезнования, беседовал с родственниками, благодарил всех за поддержку, только глаза у него оставались пустыми, безжизненными, словно он смертельно устал, и на него давит груз. Мне не была близка свекровь, но я постоянно сдерживала слезы. Сама обстановка, осознание того, что жизнь скоротечна, и обреченность в глазах Артура угнетали.

К вечеру все разошлись, и в доме Регины Альбертовны уже командовала я. Указывала прислуге, что делать, помогала убрать стол и отпускала всех домой, рассчитываясь. Артур сказал, что собирался продать этот огромный мрачный дом.

В гостиной над камином повесили болшой портрет свекрови, под которым поставили свечу и цветы. Она все же была красивой, статной женщиной с аристократической внешностью.

Пока Артур курит на крыльце, беседуя с Тимуром, я сажусь в кресло, кутаюсь в кофту и рассматриваю женщину на портрете.

— Уж простите меня, знаю, вам, наверное, дико не нравится, что я здесь распоряжаюсь, — тихо обращаюсь к ней. — Обещаю больше ничего не трогать. И так же обещаю заботиться о вашем сыне и любить его.

Отворачиваюсь к окну, звоню няне, говорю, что скоро приеду за дочерью. Откидываю голову на спинку и прикрываю глаза. Ноги гудят, в висках пульсирует, и хочется спать. Сама не замечаю, как засыпаю.

Просыпаюсь оттого, что меня поднимают на руки. Я как ребенок, укутанный в большой пушистый плед, мне так хорошо и не хочется открывать глаза, утыкаюсь в шею мужа и глубоко вдыхаю. От него пахнет табаком, но я с удовольствием дышу этим запахом.

— Нужно Дану забрать, — сонно шепчу в его шею, касаясь холодной кожи губами.

— Что мы сейчас и сделаем, — отвечает Артур и выносит меня на улицу, открывает машину и сажает на переднее сидение. Нет никаких водителей, он сам садится за руль и заводит двигатель. — Поспи пока, котёнок, — немного сипло произносит он, а у меня мурашки бегут по телу от его голоса, и чёртовы бабочки опять порхают.

С ним так хорошо, спокойно и уже почти не больно. Отболело. Не могу больше его мучить, да и себя тоже. Как бы я ни зарекалась, не смогу без него жить. Киваю ему, а сама кутаюсь в плед и поворачиваюсь сторону Артура. Он уверенно ведет машину, а я рассматриваю мужа. Такой усталый, кажется, даже похудел, скулы заострились. Несмотря на боль, хочется заласкать его, зацеловать… И одновременно колотить в грудь и кричать, какая он сволочь, что я убью его, если хоть раз еще предаст меня и изменит! Конечно, в душе тысяча сомнений, но во мне живет дикая, безумная любовь к этому мужчине, и становится почти все равно на то, что было раньше, хочется верить Артуру и дать второй шанс.

— Наш дом я тоже продам, — сообщает Артур, когда приезжаем к дому няни.

— Почему?

- Потому что он теперь несет неприятные воспоминания: боль и смерть. Мать умерла в нашей спальне, не хочу туда возвращаться.

— Хорошо, — киваю, соглашаясь. А он замолкает, видно, что хочет мне что-то сказать, но нервничает. Сжимает руль, берет сигарету, зажимает ее губами, но не прикуривает.

— Иди, сам забери дочь, поскольку ты не взял мою куртку, а я не хочу идти в пледе, — усмехаюсь я. — Потом заедем к Дашке, я возьму вещи Даны, и поедем к тебе в квартиру.

Артур кидает сигарету на приборную панель, резко ко мне оборачивается и заглядывает в глаза, будто не верит в сказанное.

— Лерочка, я обещаю…

Мотаю головой, не желая его слушать, на сегодняшний день достаточно эмоциональных всплесков.

— Мы еще поговорим, но позже, иди и забери нашу дочь.

Артур

Укладываю дочь спать и не могу ей надышаться. От моей маленькой принцессы пахнет жаждой жизни и счастьем. Всем, чего мне не хватало. Лера рядом, дочь сладко спит на нашей кровати, раскинув руки звездочкой — теперь все на своих местах. Я, наверное, только недавно осознал, что настоящее богатство — это ни деньги, ни активы и даже ни власть, а крепкая и любящая семья. И ведь я, идиот, мог ее потерять. Хочется разбежаться и размозжить себе голову об стену, чтобы никогда больше и мысли не возникло, будто данное мне счастье никуда не денется. Мои девочки — это все, что у меня осталось, и я готов отдать остальное, лишь бы они всегда были рядом. Мучительно больно осознавать, что они где-то есть, радуются жизни, но без тебя. И невыносимо понимать, что ты сам их оттолкнул.

В квартире сладко пахнет ребёнком и терпко моей женщиной, я пьян и одурманен этими ароматами. Поправляю волосы дочери, которые падают ей на лицо, наклоняюсь, еще раз глубоко вдыхая и впитывая запах моего ребенка. Тимур прав: я готов порвать всех ради моих девочек. Не важно, чего я добился в жизни, и каких высот достиг, если рядом нет тех, с кем это можно было бы разделить.

Лера сделала первый шаг, молчаливо дала мне шанс, теперь все шаги за мной. Несмотря на горе, я до одури счастлив, что меня, мудака, все еще любят, иначе я бы утонул и захлебнулся в черной бездне.

Накрываю мою девочку одеялом, обкладываю ее подушками, чтобы она не упала, поднимаюсь с кровати и спускаюсь вниз. Я устал больше морально, чем физически, на виски давит тупая боль. Все, чего я теперь хочу — это окунуться в сладкий медовый запах своей жены и уснуть.

Слышу звон посуды на кухне и вижу, как Лера в одной из моих футболок, надетой на голое тело, вынимает тарелки из шкафов. Сажусь за стойку, складываю руки в замок и просто наблюдаю за ней. Как долго я не видел ее такой домашней и спокойной. Лера ставит две тарелки, бокалы, приборы и делает вид, что не замечает меня, хотя постоянно кусает розовые губки и прячет взгляд.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, а сам сглатываю, когда Лера тянется к верхней полке, и ее футболка задирается, оголяя кусочек упругой попки.

— Хочу тебя накормить. Твой холодильник как всегда пуст, и я заказала еду. Ты не ел ничего сегодня, и что-то мне подсказывает, что и вчера, и позавчера — тоже, — грустно выдыхает она.

— Не хочу есть, пошли спать.

— Я не спрашивала, чего ты хочешь, — строго говорит она. — Я буду тебя кормить.

— Из твоих рук я готов принять даже яд, — отвечаю, беру сигареты и ухожу на лоджию.

Тяжело находиться с ней рядом и понимать, что Лера еще опасается меня. Заботится, но в глаза старается не смотреть. Она сделала несколько шагов, но между нами еще стена. Невыносимо смотреть на жену, когда она рядом, понимать, что нужно быть осторожным, а хочется сломать стену, присвоить эту женщину себе и доказать, что она моя.

Приоткрываю окно, вдыхаю холодный воздух, тру лицо руками и вынимаю сигарету, прикуриваю ее, впуская в легкие горький дым, выдыхаю его струйку через нос и тут же затягиваюсь еще. Сука, как же сложно-то, оказывается, любить! Когда внутри распирает от чувств, когда хочется выплеснуть их, но нужно действовать осторожно, чтобы не испугать Леру. А самое главное я хочу того, что раньше она мне и так отдавала безоговорочно, а теперь прячет. Хочу ее искреннюю, чистую любовь и полное доверие. Я сам это уничтожил, и теперь нужно начинать все сначала.