Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Уверена? — тихо шепчет Ник, — ты точно в норме?

— Нет, я не в норме, — шиплю я с повышающейся раздражительностью, — я мать твою, в шоке, Ольшанский. Но если ты подержишь меня еще минуту — пойдут слухи. И они мне не нужны.

— Чесать языком всегда будут, на всех не угодишь, — негромко откликается Ник, но отпускает меня, стиснув чуть крепче.

Свобода.

Уф-ф!

Я стискиваю пальцами переносицу, приводя мысли в порядок и пытаясь встать на нужные рельсы.

Господи, как же глупо.

Разрыдаться среди бела дня, при подчиненных…

Я оглядываюсь, прикидывая масштабы бедствия. На мое счастье как-то так вышло, что именно в эту секунду в районе третьей конюшни не обретается никого. Только Олеся и Ольшанский, сверлящий меня выжидающим взглядом.

— Ты точно не пострадала? Укусы, ушибы?

— Она меня не тронула, — голос звучит вымотанным, — только обнюхала. Но я… Я чуть не свихнулась, пока она не отошла.

— Долго ты там пробыла? — Ник осторожно касается моего плеча и только сейчас я догадываюсь посмотреть на часы.

Половина второго.

Бог ты мой, всего полчаса прошло? А мне казалось, что все два полных часа протянулось мимо меня.

Факт номер один — я опоздала на обед с Артемом.

Факт номер два — он никогда не ест быстро, и я еще могу дойти и объясниться. Если не поверит — с каждого входа-выхода конюшни, стоит камеры, мы посмотрим…

— Энджи, ты куда? Ты вообще мне ничего не объяснила.

— Мне надо идти, — тихо отрезаю я прибавляя шагу. Все катится псу под хвост, и мои мысли, которые я так старательно собираю в кучку, разбегаются как живые тараканы. Может быть удастся спасти хоть что-то?

— Хорошо, поговорим по дороге. Я тебя провожу, — он догоняет меня, идет шаг в шаг.

— Не нужно, — я останавливаюсь, надеясь его урезонить, — не нужно, Ник, это личное. Меня ждет Артем.

По-крайней мере, я на это надеюсь.

— А ты паршиво выглядишь, — прямо в лоб рубит Ольшанский, — настолько паршиво, что мне очень сомнительно, что ты можешь пройти сто метров и не рухнуть в обморок. Так что пусть он подождет. Я передам ему тебя с рук на руки.

— Ты невыносим, — выдыхаю я измученно.

— И это ужасно полезный навык, — Ольшанский ехидно улыбается, — кажется, ты куда-то торопилась?

Черт с ним.

Пусть делает что хочет.

Может я и вправду выгляжу паршиво…

— Так как ты оказалась запертой в одном стойле с Вестой, — педантично повторяет Ольшанский, шагая рядом и даже умудряясь попадать со мной «в ногу».

— А как ты думаешь?

— Ты сама к ней зашла?

— Я?! — моему возмущению нет предела. Неужели я похожа на настолько не осмотрительную идиотку, — может ты еще и предположишь, что я случайно за собой дверь захлопнула, так что засов сам задвинулся?

— Ты же предложила мне придумать самому, — парирует Ник, — так что произошло на самом деле?

— Меня там заперли, — бесцветно откликаюсь я, — впихнули туда и заперли. У тебя есть еще вопросы?

— Кому это может быть нужно?

В этом весь Ольшанский. У меня постистерическое состояние, у него — допрос. Все норовит разложить по полочкам.

— Не знаю, — я качаю головой, — у меня гудит голова и я пока не способна внятно осознавать, кто может настолько меня не любить. Те, кого я сократила? Может быть ты?

— Я? — Ник столбенеет, сгребая меня за локоть.

— А что? — я язвительно приподнимаю бровь, — некоторые ошибки наверняка мешают тебе жить.

У него дергается глаз. Два или три раза. Потом я просто отвожу глаза и шагаю дальше.

До ресторана осталось всего чуть-чуть.

Это самое чуть-чуть Ник идет следом за мной молча.

И когда я замираю — он налетает на меня. Ничего… Мои ноги настолько крепко врастают в гравий дорожки, что даже врежься в меня динозавр, ему и тому не удалось бы сдвинуть меня с места.

— Энджи… — он снова вопросительно трогает меня за локоть, а я закусываю губу, глядя вперед.

На ресторанную парковку. Точнее — на серый гелендваген, запаркованный на самом её краю. И на парочку, пытающуюся друг друга сожрать в шаге от неё.

Я ошиблась…

Немножко, но ошиблась.

С обедом Артем Валерьевич закончили. С основной его частью. Перешли к десерту.

Сегодняшний десерт — карамельная блондиночка с длинными от ушей ногами. Та самая, что пыталась занять мое место на скачках. Или это я пыталась занять её место?

— Эндж… — голос Ника звучит… понимающе. Он тоже все разглядел.

Я…

Я разворачиваюсь на пятках и шагаю. Куда-то. Обратно? Без разницы, лишь бы подальше отсюда.

Парочка на парковке слишком заняты друг другом, они не заметят. 

Шаг, второй, третий…

Нет, я не плачу.

Велика честь…

Я ведь не была в него влюблена. Не была?

Если не была — то почему мне больно?

Я ведь… Я ведь все понимала. Все было так очевидно. Он и женщины… Простые решения, легкие связи.

Так зачем я отщипнула для него себя? Пусть даже крошечку. Зачем?

У таких вещей нет рациональных объяснений.

Зато если последствия.

Шум в ушах, сквозь который я не слышу Ника.

Жар, плавящий кожу изнутри.

Капли бегущие по губам.

Я слизываю их языком, думая что это снова слезы. Оказывается — кровь…

— Да твою ж мать…

Это выдаю я, а Энджи будто зависает, когда из носа начинают бойко падать алые капли. И мне, отчаянно желающему вернуться на парковку, и пересчитать своему дорогому начальнику зубы, приходится остановиться и зарыться в карманы. Находится и пачка бумажных платков. Даже не початая.

— Идем, — я стаскиваю Эндж с дорожки ведущей к ресторану, увожу к первой попавшейся скамейке.

— Садись.

Она могла бы огрызнуться, могла бы возразить, но просто подчиняется, явно все еще оставаясь в состоянии аффекта.

Второй раз за день, между прочим.

Что произошло в конюшне — для меня до сих пор загадка. Скорей всего, часть информации нужно спрашивать не с Эндж, и возможно даже не мне.

Впрочем, об этом я подумаю чуточку попозже.

Я откладываю на потом разборки с причинами, потому что здесь и сейчас нужно разобраться с последствиями.

И бледная Эндж, с лицом испачканным в крови — это страшно.

Я набираю медпункт без лишних разговоров.

— А я как раз собиралась тебе звонить…

— Твоя помощь срочно нужна Анжеле, — я перебиваю мурлыканье Юлы, которое сейчас совершенно не к месту, — подойди в сквер у фонтана. И не забудь чемоданчик.

С минуту с той стороны трубки царит молчание, потом — Юля оживает.

— Уже бегу. Куда подойти? Это там где желтые скамейки?

— Справа от фонтана, — повторяю я.

Сбрасываю, опускаю глаза, гляжу в расширенные зрачки Эндж.

— Это всего лишь кровь, — хрипло шепчет она, — сейчас она закончится и не надо никого дергать.

— Когда закончится, тогда и не будем. Постарайся успокоиться.

— Я не нервничаю, — ложь сегодня ей плохо дается. Будто я не знаю, что она обычно прячет внутри себя.

— Да ну, — я иронично приподнимаю бровь, — а кровь у тебя хлещет просто так? От счастья, надо полагать?

— Можно мне другой платок?

Кроткий голос Анжелы — еще один симптом близости к нервному срыву. Она просто не умеет быть такой. Только когда силы уже совершенно заканчиваются.

— Энджи, — я забираю у неё использованный платок — чудом не чертыхаюсь, потому что тонкая бумага оказывается насквозь пропитана кровью, хоть выжимай, — перестань сопротивляться помощи. Тебе она сейчас нужна. И не только тебе.

— От тебя?

Её тону очень не хватает привычной язвительности. Потому что это могло прозвучать ядовито, хлестко, а звучит слабо.

— От меня.

Она кривит губы, качая головой. Я не удивлен. Что ж, и свой ряд методов я тоже уже утвердил.

Я все равно сделаю, то что должен. И сейчас тоже.

Да где, черт возьми Юла?

Я бросаю взгляд на часы и понимаю — прошло уже семь минут с момента моего звонка. И да, медпункт не очень близко, но её же даже на горизонте нет!