Тихоня для шалопая (СИ) - Котлярова Екатерина

— Садись в машину, — рыкаю и открываю дверь перед Бэмби.

— Тёма! — пытается возразить.

— Садись в *бучую машину! — кричу я, снова срываясь. — Садись, — чуть мягче, когда вижу, как она вся сжимается. — Пожалуйста.

Соня садится на переднее сиденье и пристегивается. Складывает ладошки на коленях и смотрит пустым взглядом в лобовое стекло.

Завожу машину и вдавливаю педаль газа в пол, желая оказаться дома как можно скорее.

— Артём, не гони так, пожалуйста, — просит Соня. — Прошу тебя. Мне страшно.

— Какого хрена, Бэмби? — игнорируя её слова, задаю вопрос. — Ты же видела, что Маша меня сама поцеловала! Нахрена ты пошла целовать Марка? Нахрена? — ударяю ладонями по рулю. — Нахрена?!

— Тёма, едь медленнее, прошу! — шепчет.

— Ответь мне, Бэмби! Ответь! Почему опять Марк встал между нами? — сбавляю скорость.

— Ты сам сказал, что нас ничего не связывает, — всхлипывает Соня. — Сам сказал. Тёма! — вскрикивает Бэмби, когда машину начинает заносить на обочину.

Вжимаю педаль тормоза, пытаясь вырулить на дорогу. Но я потерял управление, и машина улетает в кювет. Оглушительный скрежет металла. Яркие вспышки, а затем наступает на несколько мгновений тьма. Непроглядная. И устрашающая. И в этой вязкой темноте я рвусь к Бэмби.

Я не позволяю себе погрузиться в забытье, потому что помню, что рядом сидит малышка.

Моя маленькая девочка. Разлепил глаза и повернул голову вправо. Увидел хрупкую ручку, которая была залита кровью. Бл*ть. Бл*ть. Бл*ть. Нет! Нет, молю всех богов. Только не она. Только не моя малышка. Умоляю. Вырываюсь на улицу. Выбираюсь, не обращая внимания на боль во всём теле. Достаю телефон из кармана и звоню в скорую. Обхожу машину и падаю на колени. Глажу залитое кровью лицо. Боюсь проверить пульс. Боюсь, что он не бьётся. Что сердце моей девочки больше не бьётся.

— Бэмби, — рыдания вырываются из груди. — Бэмби, прошу тебя. Бэмби очнись, — слёзы льются из глаз. — Малышка. Я люблю тебя. Люблю больше жизни. Своей гребанной жизни. Прошу тебя, очнись. Открой глазки. Соня. Сонечка…

Я готов сдохнуть. Готов отдать всё, только бы Бэмби жила. Только бы моя девочка продолжала радовать мир своей улыбкой. Только бы смотрела на мир наивным взглядом зелёных глаз.

Я снова бл*ть всё испортил. Снова всё испортил…

Артём                                                                                                                          

Дальше всё происходит будто в тумане. Единственное, что запечатлелось в памяти — хрупкая ладошка, которая свисает с каталки. Тонкие пальчики, на которых засыхает кровь.

Нахожусь в прострации. Не слышу ничего из того, что мне пытаются сказать врачи. Молодая фельдшер пытается обработать мои раны. Отпихиваю чужие руки, падаю на колени и лбом прижимаюсь к ладошке. Целую пальцы и плачу, выпрашивая у неё прощения.

Соня. Сонечка. Почему ты? Это я должен быть на твоём месте. Я!

В больнице её увозят и не позволяют пойти с ней. Я рвусь к ней. Умоляю врачей пустить. Угрожаю. Ору во всю глотку. Пока меня не скручивают два крепких медбрата и не вкалывают успокоительное.

Всеми силами пытаюсь не провалиться во тьму, которая накрывает сознание. Брыкаюсь из последних сил. Мне необходимо увидеть Соню. Просто жизненно необходимо, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

Прихожу в себя в палате. Открываю глаза, первый минуты не понимая, где нахожусь. Яркий свет ламп бьёт по глазам. Режет.

Пока лежу, приходя в себя, воспоминания одно за другим всплывают в голове. Авария. Лицо моей малышки в крови. И хрупкая ладошка с тонкими пальчиками.

Сажусь на койке, чувствуя головокружение, и только тут замечаю, что рука загипсована. Хватаюсь за голову и начинаю тихо поскуливать.

— Артём, — голос бати вырывает меня из вязкого тумана. — Тебе нельзя вставать. Ляг, Артём.

— Где она? Где Соня? Батя, где она? — хриплю я, хватаясь за трещащую голову, от собственного голоса в голове взрываются фейерверки.

— Тише, Тёма. Тише, сынок, — батя надавливает на плечи, не давая мне подняться с койки. Я обессилен настолько, что даже не могу сопротивляться. — Всё хорошо с ней. Всё хорошо. Она сейчас на МРТ. Проверяют голову на наличие ушибов. Соня ударилась только головой.

— У неё все руки были в крови, — меня тошнит, когда вспоминаю её залитую кровью ручку.

— Это твоя кровь была, Артём. У тебя открытый перелом правой руки, сломана ключица и сотрясение.

— Бать, — я цепляюсь левой рукой за рубашку отца. — Я так виноват. Бать. Я так виноват. Я там должен быть. Я! А не она. Не моя девочка, бать. Не она… Я сдохнуть готов за неё.

— Сынок, — батя сжимает меня в объятьях, прижимая голову к своему плечу. — Всё будет хорошо с ней. Клянусь тебе. Всё будет хорошо. Врачи о ней позаботятся.

Дверь в палату будто по заказу открывается. Поворачиваю голову и замираю, когда вижу, как вкатывают каталку, на которой лежит моя девочка. Вскакиваю с кровати, не обращая внимания на подкашивавшиеся ноги. Вижу только бледное личико. Практически белые губы. И забинтованную голову.

— Сонечка, — шепчу жалко, сглатывая ком в горле. — Соня, — касаюсь рукой ладошки. — Малышка, ты меня слышишь?

Моя девочка открывает глаза и смотрит на меня мутным взглядом.

— Малышка, — всхлипываю от облегчения. В сознании. Жива. — Я люблю тебя, Соня. Люблю, слышишь? Больше жизни люблю, Бэмби. Больше своей никчемной жизни.

Лицо Сони светлеет. На губах появляется улыбка. Глаза начинают сиять от счастья.

— Прости меня, Соня. Прости, мудака. Хочешь, я исчезну из твоей жизни? Уеду, чтобы ты больше меня никогда не видела? Чтобы я больше никогда не портил тебе жизнь.

— Тогда никогда уже тебя не прошу, — говорит серьёзно. — Если уедешь. Если исчезнешь из моей жизни. Я что, просто так этих слов от тебя ждала так долго? — сжимает мою руку ладошкой и серьёзным взглядом смотрит в глаза.

— Бэмби… — кажется, что в моих глазах снова появляются слёзы.

— Тише, мой хороший, — поднимает ладошку и гладит по щеке. — Всё хорошо. Мы живы.

— Ты пострадала из-за меня. Ты ведь просила меня остановиться... А я…

— Ты пострадал сильнее, Тём. У меня только сотрясение и небольшая рана на голове. Полежать несколько дней нужно и всё будет отлично. Иди ко мне, Тёма, — отодвигается на край каталки и похлопывает рукой рядом.

Ложусь рядом. Губами прижимаюсь к её лбу и плотно закрываю глаза, чтобы позорно не разрыдаться. Боже. Она в относительном порядке. Моя девочка. Смотрит на меня. Сияет глазами. Дышит.

— Тёма, — говорит серьёзно, и я открываю глаза. — Я тебя люблю, слышишь?

— Я тебя подвёл. Не смог сберечь…

— Смог, любимый мой. Смог. Ты закрыл меня рукой. Прижал к креслу. Я бы вылетела через лобовое стекло, Тёма. А так только головёхой стукнулась разок. Своей глупой головёхой. Хороший мой, ты меня прости! Боже. Я вывела тебя из себя. Ревнивая идиотка. Даже объяснить не могу, что мной двигало в тот момент…

— Люблю тебя, Соня Ефимова! — прерываю её. — Слышишь, малыш? Я тебя люблю, — чеканю каждое слово, желая, чтобы каждое из них отпечаталось в её сознании.

Соня вдруг быстро начинает хлопать глазами, а потом всхлипывает тихо. Еле слышно.

— Ну чего ты, малыш? Чего ты? — глажу левой рукой по лицу. — Прошу, не плачь.

Но мои слова дают обратный эффект. Соня начинает плакать, уткнувшись лобиком мне в грудь.

— Я так долго… так долго ждала, когда ты… я так тебя люблю, Тёма.

Целую влажное от слёз лицо, прижимаюсь к губам. И, наконец-то, чувствую, как сердце начинает биться. Рядом с ней. С моей девочкой.

— Как ты себя чувствуешь, Сонь? — глажу её головку, жалея, что не могу коснуться её волос. Её светлых волосы, которые я люблю до безумия.

— Голова болит сильно. Кружится. И тошнит, — устало прикрывает глаза. — Но главное, что с тобой всё в порядке.

— Спи, — целую в лоб.