Не повышай на меня голос, птичка (СИ) - Рейн Миша

Отвечаю ему скупой улыбкой и выбираюсь из-за стола, желая как можно скорее скрыться от провожающих в спину взглядов.

На негнущихся ногах я захожу в туалет, где меня также встречают натуральные природные оттенки: золотисто-желтый в сочетании с оливковым и охрой. Приглушенный свет в компании с живыми растениями создает реальное ощущение, что попадаешь в джунгли. Во всей обстановке четко читается эко стиль. Стены декорированы камнем, деревом и множеством огромных зеркал. Но на восхищение больше нет сил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Оказавшись наедине с самой собой, я вновь угождаю в плен коварных мыслей, ведь в голове до сих пор гремят слова Хаджиева. Ощущение униженной и оскорбленной перекрывает все положительные впечатления об этом красивом месте.

Каблуки громко постукивают по гладкому паркету и я облегченно выдыхаю, когда наконец опираюсь руками о деревянную столешницу. Опускаю голову и отчаянно трясу ей, принимая плачевное положение дел.

Возвращаться в мужскую компанию нет никакого желания. Но разве у меня есть выбор?

Глубоко вздохнув, я ополаскиваю руки под проточной водой, а после, склонившись над раковиной, легонько похлопываю себя по щекам прохладными ладонями. Нужно привести себя в чувства.

— Занятная игрушка у Хаджиева, — тягучий голос врезается между лопаток и я тут же поднимаю взгляд.

Только этого мне еще не хватало.

Айюб. Стоит облокотившись плечом о стену, не выпуская меня из под фокуса звериных глаз.

Мощные руки мужчины расслабленно сложены на груди, но это спокойствие только пугает. Зачем он пришел?

Дыхание начинает устраивать скачки, то с шумом вырываясь наружу, то застревая в горле.

Говорить не могу, голос с потрохами выдаст мое волнение, однако я все же заставляю себя улыбнуться. Из вежливости.

Может, если я буду вести себя аккуратней, ничего плохого не случится? Марат ведь не позволит чужому прикоснуться ко мне? Вот только его здесь нет…

И плохое уже случилось. Я один на один с этим громилой, глаза которого пристально смотрят на меня через зеркало. Прямо в душу. Раздирают на мне это чертово платье.

Сердце неистово бьется о клетку из ребер, но ему не вырваться, как и мне.

Призрачный шанс на благоприятный исход нашей встречи испаряется на глазах. Он отталкивается от стены и медленно сокращает расстояние между нами.

Наспех вытираю руки, но замираю, когда надо мной нависает огромное тело. Точно как у кентавра.

— Хорошо он тебя трахает? — Айюб отодвигает мои волосы в сторону и что-то внутри меня натягивается стальной струной, провоцируя выпрямить спину и раскрыть рот. — Какая ты чувствительная, девочка, — мужской голос становится хриплым, будто ему сложно говорить, а горячее дыхание копьями вонзается в мою плоть, продирая до костей. Он слишком близко. — Я бы посмотрел, как ты будешь выгибаться подо мной. За тобой интересно наблюдать, — проводит носом вдоль шеи и шумно втягивает в себя мой запах. Словно наркоман в поисках экзотического кокса на коже.

Марат опасный и пугает, но это знакомое мне чудовище, а вот Айюба я не знаю. Он пугает по другому. Он чужой.

— Извините, мне лучше…

Две громадные ручищи резко опускаются на столешницу по обе стороны от меня, не позволяя сдвинуться с места.

В нос ударяет необычный тяжелый парфюм. Такой же мрачный, как и его хозяин.

— На моем члене ты будешь смотреться лучше. Он у меня не маленький, тебе понравится, — толкает меня бедрами, вынуждая взвизгнуть и ощутить внушительный каменный бугор у него в штанах. Он явно приметил во мне добычу еще за столом. — Деньгами не обижу, — вкрадчиво продолжает Айюб.

Стискиваю пальцами края раковины, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. В груди все болезненно клокочет. И он это чувствует. Мужчина упивается моим страхом. Пьет его тягучими глотками. А я… а я пытаюсь не сойти с ума от раздирающих изнутри эмоций.

— Меня… — собственный голос царапает пересохшее горло и мне приходится сглотнуть, — не интересует ваш… кошелек. Дайте мне уйти… и я не расскажу ничего Марату.

Громоподобный хохот громадины вызывает в душе землетрясение.

— Думаешь, я боюсь Хаджиева? — угрожающе цедит он, прежде чем бесцеремонно смять мою грудь широченными ладонями и вырвать из меня жалобный писк.

Тело каменеет в ужасе. Наполняется жаром до предела, грозя выжечь все внутренности.

Его подавляющая близость лишает любой возможности движения.

Смотрю на свое отражение и еще хуже становится. А когда встречаюсь с глазами Айюба, задыхаюсь.

— Хватит ломаться, — рычит он, накрывая ладонью шейные позвонки. — Мы не одну шлюху делили с ним. Или твоя дырка золотая? М? Почему твой хозяин отказал мне? Хотя у меня есть одна догадка.

Одним движением подонок укладывает меня грудью на столешницу. Боль пронизывает каждый сантиметр моей плоти. Сжимаю руки в кулаки, так крепко, что ногти впиваются в ладони, а после остануться алые полукружья следов. Пытаюсь ударить его каблуком, но он ловко обездвиживает, еще сильнее вжав меня своими бедрами в острый край.

— Какие же вы все ублюдки! — крик отчаяния вырывается из меня вместе с первыми слезами, что обжигают щеки.

После моих слов Айюб все же отстраняется, но только для того, чтобы намотать мои волосы на кулак и потянуть на себя.

— Я знал, что ты не шлюха. Марат не таскает их с собой, — цедит сквозь зубы и выпускает из хватки, но я даже с места не двигаюсь. Просто не могу этого сделать. Дышу так часто, что голова идет кругом. — Расслабься. Я силой не беру, бабы сами на хер просятся. И ты попросишься.

Рывком разворачивает меня лицом к себе, фиксируя грубые пальцы на шее.

— Так кто же ты такая, Татьяна? — склоняется надо мной так, что его губы оказываются в нескольких сантиметрах от моих.

Господи, помоги мне выйти из этого ресторана живой.

На ощуп хватаю стеклянную мыльницу и что есть мочи бью ей прямо в висок громадины.

Мужчина скалится, явно не ожидая такого поворота, и мне достаточно секундной заминки, чтобы выскользнуть и пуститься в бегство. Но и оно длится не долго. Уже в коридоре я врезаюсь во что-то твердое.

Отшатываюсь, но грубая хватка возвращает обратно.

— Далеко собралась? — знакомый стальной голос разбивает слой паники и я поднимаю взгляд.

Проморгавшись, мне удается сфокусироваться.

— Марат… — сипло выдыхаю, все еще борясь с охватившей меня тревогой.

Грудь ходуном ходит, но почему-то в данный момент я испытываю то, чего не должна никогда испытывать рядом с этим человеком.

Облегчение и чувство защищенности.

Хаджиев щурится, сохраняя строгое выражение лица. И мне не понять, что он сейчас испытывает. Что творится у него в голове.

— Ты в порядке?

Открываю рот, чтобы ответить, вот только лишь беззвучно хлопаю дрожащими губами.

Что мне ему сказать?

— Язык проглотила? — грубо сцепляет свои пальцы на подбородке и вынуждает смотреть прямо ему в глаза.

— Да, — облизываю пересохшие от страха губы, — да все нормально. Просто…

Возможность говорить заканчивается, когда я прослеживаю куда направлен взгляд Марата.

До аэропорта я еду в компании двух амбалов. Марат из ресторана так и не вышел. Только вручил меня как ненужный пакет своему охраннику и даже взглядом не проводил. Но судя по тому, как его челюсти были напряжены, а глаза заволокло тьмой, я даже рада, что сейчас нахожусь на безопасном расстоянии.

Хаджиев явно не был рад увидеть своего друга с окровавленным виском. А последнее, что мне удалось заметить, пока мое тело буквально волокли к выходу на дрожащих ногах, это как Марат скрылся в коридоре с Айюбом.

И я совершенно не хочу думать, чем закончится их разговор.

Но в моем случае было бы не плохо, если бы они поубивали друг друга.

“Финита ля комедия” — мысленно усмехаюсь я с кривой улыбкой на губах.