Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

244

По октябрь 1916 г. – 14 648 000.

1 737 000 австрийцев, 159 000 немцев, 65 000 турок. (Число пленных на 1.IX.1917; но за 1917 г. их, как известно, почти не было взято.)

Эти цифры скорее преуменьшены; взята средняя производительность за месяц. Генерал Н. Н. Головин прямо пишет, что производство 3-дюймовых снарядов возросло с 50 000 в месяц перед войной до 2 000 000, то есть в сорок раз.

Внутренние составили до 1.I.1917 немногим более 10 миллиардов рублей, внешние немногим менее 7 миллиардов (1 млрд – во Франции, 5,5 млрд – в Англии, остальное в Соединенных Штатах, Японии и Италии).

Показания А. И. Гучкова в Верховной следственной комиссии Временного правительства, 2 августа 1917 г.

Об этом подробнее говорится в книге С. М. Мальгунова «На путях к дворцовому перевороту» (Париж, 1913), с. 180–198.

«…Friedenspartei, die sich um die jungen Zarin gruppiert». Neue Freie Presse. 1916. 25 июля.

Эти слова приписывались военному министру генералу Д. С. Шуваеву.

Сам П. Н. Милюков допускал законность той точки зрения. «Я не знаю, – говорил он в Государственной думе (4.III.1916), – приведет ли нас правительство к поражению… Но я знаю наверное, что революция в России приведет нас к поражению непременно… Если бы мне сказали, что организовать Россию для победы значит организовать ее для революции, – я сказал бы: лучше оставьте все на время войны так, как она есть, – неорганизованной».

Парижский эмигрантский листок «Начало» писал (12.X.1916): «Так как русская пресса не подчинена цензуре, ежедневно уродующей столбцы «Начала», то из доходящих до нас разрозненных номеров русских газет можно себе составить некоторое представление о том, что происходит на нашей родине. Мы, разумеется, далеки от дерзкой попытки перенести на страницы парижского издания сообщения и суждения московских, самарских, киевских или томских газет. То, что допустимо на варварском меридиане Томска, совершенно несовместимо с темпераментом цензуры в стране четырех революций и прав человека и гражданина».

Падение царского режима. Т. VI. С. 343–347.

Северные записки, январь 1917 (Керенский А. Ф. Нечто о демагогии).

Н. Е. Марков в своем объяснении сказал, что сделал это сознательно, так как с думской трибуны допускались безнаказанные оскорбления высоких особ; «В лице вашего председателя, пристрастного и непорядочного, я хотел оскорбить вас», – крикнул он думскому большинству.

Н. А. Маклаков – расстрелянный большевиками летом 1918 г. – был одним из немногих, имевших мужество заявить в Следственной комиссии вскоре после революции: «Простите, я не знаю, в чем, собственно, я шел в своих взглядах против народа. Я понимал, что ему может быть хорошо при том строе, который был, если строй этот будет правильно функционировать… Я думал, что до последнего времени Россия не падала, что она шла вперед и росла под тем самым строем, который до последнего времени существовал и который теперь изменен. Я никогда не мог сказать, что этот строй был могилой для России, для ее будущего…» (Падение царского режима. Т. III. С. 97).

П. Н. Милюков уже в заседании Государственной думы 16.XII.1916, исходя из предположения, что Протопопов, вероятно, уйдет, цитировал слова Трепова и говорил: «С нами эти люди не умеют говорить, у нас нет общего языка… Они остаются вне России со своей феноменальной самоуверенностью и феноменальным неведеньем… На месте председателя Совета министров сидит тот самый Трепов, который вместе с Штюрмером провалил польский проект Сазонова».

В «Голосе минувшего» (1926. № 2) сообщается (со слов М. А. Рысс, видевшей А. Д. Протопопова в качестве председательницы Политического Красного Креста незадолго до его расстрела большевиками), будто министр внутренних дел в декабре 1916 г. советовал государю обратиться к союзникам с нотой, указывающей, что Россия может выдержать войну не долее нескольких месяцев и что этим временем следует воспользоваться для заключения общего мира. Никаких следов такого совета, кроме этих слов Протопопова, сказанных уже при советской власти, во всяком случае не было обнаружено.

Графа Игнатьева заменил один из помощников Кассо, Н. К. Кульчицкий.

Состав последнего правительства императора Николая II:

председатель Совета министров: князь Николай Дмитриевич Голицын;

министр внутренних дел: Александр Дмитриевич Протопопов;

министр иностранных дел: Николай Николаевич Покровский;

министр финансов: Петр Львович Барк;

министр путей сообщения: Эдуард Брониславович Войновский-Кригер;

министр земледелия: Александр Александрович Риттих;

министр торговли и промышленности: князь Всеволод Николаевич Шаховской;

министр юстиции: Николай Александрович Добровольский;

министр народного просвещения: Николай Константинович Кульчицкий;

министр императорского двора: граф Владимир Борисович Фредерикс;

военный министр: генерал Михаил Алексеевич Беляев;

морской министр: адмирал Иван Константинович Григорович;

обер-прокурор Синода: Николай Павлович Раев;

государственный контролер: Сергей Григорьевич Феодосьев;

главноуправляющий государственным здравоохранением: Георгий Ермолаевич Рейн.

Впоследствии было названо одно имя: генерала Крымова.

Маклаков Н. А. Указ. соч. Т. VI. С. 277–279.

Адрес подписан губернским предводителем дворянства, князем Л. И. Дондуковым-Изъединовым (Земщина. 24.I.1917).

«Еще месяц, – писал Черчилль, – и присоединение Соединенных Штатов принесло бы новый прилив энергии, ободрения, нравственной поддержки русскому обществу… Один месяц – и мир мог быть избавлен от испытаний двух самых тяжелых лет войны…»

Слова Керенского цитируются по отчету «Речи» (16.II.1917). Видимо, цензура смягчила это место: Керенский говорил не о «системе», а прямо о царской власти.

Призыв новобранцев, родившихся в 1898 г., состоялся 7 февраля 1917 г. (почти на три года раньше нормального срока); казармы, таким образом, были полны молодыми людьми 18 и 19 лет. По всей России призыв прошел без каких-либо инцидентов…

«Предсмертная записка» Протопопова, написанная в августе 1918 г., была передана М. А. Рысс и опубликована в «Голосе минувшего на чужбине» (1926. № 2).

Профессор Г. Е. Рейн в своей книге «Из пережитого» (Т. II. С. 190–271) дает обстоятельное и точное изложение событий 23 февраля – 1 марта; это единственное подробное описание происшедшего со стороны члена последнего императорского правительства.

П. Н. Милюков в своих показаниях Следственной комиссии впоследствии прямо заявил, что «роспуск» Думы только случайно совпал с началом восстания.

С Северного фронта были вызваны: 67-й и 68-й пехотные полки, 15-й уланский Татарский и 3-й уральский казачий полки; с Западного – 34-й и 36-й пехотные полки, 2-й гусарский Павлоградский и 2-й Донской казачий; с Юго-Западного фронта – л. – гв. Преображенский, 3-й и 4-й гвардейские стрелковые полки. Отправка войск с Северного и Западного фронтов происходила 28 февраля и 1 марта; на Юго-Западном фронте она должна была состояться 2 и 3 марта.

Вильчковский С. Русская летопись. Книга третья. Париж, 1922.

Заблуждение генерала Алексеева относительно истинного положения было, очевидно, искренним. Генерал Лукомский сообщает, что уже 3 марта рано утром генерал Алексеев сказал: «Никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых людей, послушался их и послал телеграмму Главнокомандующим по вопросу об отречении Государя от Престола…»

Генерал Рузский – согласно упомянутой записи С. Вильчковского – очень скоро «потерял веру в новое правительство» и чувствовал, что «в своей длительной беседе с государем вечером 1 марта поколебал устои Трона, желая их укрепить… Глубоко страдал он нравственно до конца своей жизни и не мог без волнения говорить о трагических днях 1 и 2 марта». (Генерал Рузский был расстрелян большевиками на Кавказе в октябре 1918 г.)