Игорь Кравец - Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления

163

Хартли Т.К. Основы права Европейского сообщества / Пер. с англ. – М., 1998. – С. 10, 50. Книга английского исследователя имеет симптоматичный для формирования понятия европейской конституции подзаголовок «Введение в конституционное и административное право Европейского сообщества».

Onuf Nicholas. The Constitution of International Society // European Journal of International Law. – 1994. – Vol. 5. – № 1. – P. 1—19.

Kreimer Seth F. Invidious comparisons: some cautionary remarks on the process of constitutional borrowing // University of Pennsylvania Journal of Constitutional Law. – Spring 1999. – Vol. 1. – Number 3. – P. 640.

Пройсс У. Модели конституционного развития и перемены в Восточной Европе // Полис. – 1996. – № 4. – С. 126–128.

Новое исследование по проблемам взаимосвязи экономической реформы и конституционной политики в России в сравнительном контексте с опытом других стран появилось в 1999 году. См.: Мау В. Экономическая реформа: сквозь призму конституции и политики. – М., 1999.

Так, в параграфе «Функции конституционных норм» автор раскрывает функции Конституции. – Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения: Учебное пособие для вузов. М., 1997. – С. 25–43.

Лучин В.О. Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации. – М., 2002.– С. 33–45.

См.: Степанов И.М. Конституция развитого социализма: социальная ценность и основные функции // Советское государство и право. – 1978. – № 12. – С. 8.

Там же.

См.: Чиркин В.Е. Конституционное право в Российской Федерации: Учебник. – М., 2001. – С. 57.

Немецкий конституционалист Конрад Хессе в конце 70-х годов писал, что «сегодняшнее понятие Основного закона отличается от прежнего тем, что оно призвано обозначить не часть, а общее устройство государственной жизни, не постоянный и долговечный, а временный порядок в западной части Германии. Этот признак обусловливает одновременно и различия с понятием конституции. На самом же деле Основной закон, задуманный первоначально как временное положение, выступает все чаще в качестве постоянного порядка и в этом смысле – в качестве “конституции”… Терминологическое различие не является в данном случае обоснованием для существования смыслового различия, и поэтому нет никаких препятствий понимать Основной закон как “конституцию”». – Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. – М., 1981. – С. 58.

На этом основании профессор В.В. Маклаков (автор параграфа) делает вывод, что «характеристика конституции как высшего закона» более предпочтительна, чем как основного закона. – Конституционное (государственное) право зарубежных стран: В 4 т. Часть общая: Учебник / Отв. ред. проф. Б.А. Страшун. – 3-е изд., обновл. и дораб. – М., 1999. Т. 1–2. – С. 51.

Например, принятая в 1979 году и обновленная в 1989 году Конституция Исламской Республики Иран провозгласила, что все законодательство, в том числе уголовное, должно соответствовать шариату, а суды в борьбе с преступностью обязаны применять установленные им меры наказания. – Саидов А.Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности). – М., 2000. – С. 307.

Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. – СПб., 1895. – С. 9.

Чиркин В.Е. Конституционное право: Россия и зарубежный опыт. – М., 1998. – С. 46.

Raz Joseph. On the Authority and Interpretation of Constitutions: Some Preliminaries // Constitutionalism. Philosophical Foundations. / Ed. By Alexander Larry. – Cambridge: Univ. Press, 1998. – P. 153.

Этот вывод относится не только к России, но и к другим государствам, переживавшим в начале ХХ века конституционные революции. – См.: Sohrabi N. Historicizing revolutions: constitutional revolutions in Ottoman Empire, Iran, and Russia, 1905–1908 // American Journal of Sociology. – Chicago, 1995. – Vol. 100. № 6. – P. 1383–1384.

Медушевский А.Н. Конституционные кризисы в обществах переходного типа // Вопросы философии. – 1999. – № 12. – С. 14–15.

Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения: Учебное пособие для вузов. М., 1997. – С.30.

Постановление от 11 апреля 2000 года по делу о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 21 и п. 3 ст. 22 Федерального закона «О Прокуратуре Российской Федерации» в связи с запросом судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации // Собрание законодательства РФ. – 2000.– № 16.– Ст. 1774.

Шульженко Ю. Л. Самоохрана Конституции Российской Федерации. – М., 1997. – С. 5.

См.: Еременко Ю.П. Советская Конституция и законность. – Саратов, 1982. – С. 130.

Белкин А.А. Конституционная охрана: три направления российской идеологии и практики. – СПб., 1995. – С. 8.

Колосова Н.М. Охрана и защита Конституции // Конституционное законодательство России / Под ред. Ю.А. Тихомирова. – М., 1999. – С. 374.

Шульженко Ю.Л. О понятии «правовая охрана Конституции» // Государство и право. – 2002.– № 7.– С. 5.

Рянжин В.А. Соотношение нормативных и программных начал в советской конституции // Известия вузов. Правоведение. – 1963. – № 2. – С. 27–39.

Там же. С. 27; Коток В.Ф., Гайдуков Д.А. Новый этап в развитии Советского государства и Конституция СССР // Советы депутатов трудящихся. – 1959. – № 8. – С. 21–26.

Как отмечает Е.А. Лукьянова, «с 1918 года традицией отечественного конституционализма стал политико-правовой программный характер конституций. Все последующие конституции (за исключением Конституции РФ 1993 года) включали в себя положения, определявшие программу развития общества, его цели и задачи на определенный период. И когда эти программы выполнялись, ставился вопрос об изменении или принятии новой конституции». – Лукьянова Е.А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993). – М., 2000. – С. 32.

В отношении Конституции РФ 1993 года с позицией Е.А. Лукьяновой никак нельзя согласиться, хотя нормы-цели и нормы-задачи, содержащиеся в Конституции, носят принципиально иной юридический характер, что будет показано дальше.

По мнению Л.А. Морозовой, в Конституции СССР 1977 года была сформулирована не только главная программная цель государства, но и программа социального развития советского общества, развития прав и свобод граждан СССР. – Морозова Л.А. Конституционное регулирование в СССР. – М., 1985.– С. 45.

В своей статье Л. Мамут пишет, что Конституция РФ выполняет следующие функции: «служит ориентиром, указывающим общее направление процесса формирования и совершенствования демократически-правового государства и гражданского общества, является критерием отбора средств и методов, необходимых и пригодных для успешного осуществления данного процесса, выступает правовой опорой критики и акций по устранению дефектов в структуре и деятельности институтов государства и гражданского общества, а также в деятельности занятых в них конкретных лиц, “работает” в качестве стимулятора законосообразного поведения и подъема политико-правовой культуры граждан, общества в целом, представляет собой индикатор меры соответствия реального (на текущий момент) состояния государственности и гражданского общества нормативной модели, представленной в Основном законе». – Мамут Л. Конституция и реальность // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. – 1999. – № 2. – С. 71.

Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения. – М., 1997. – С. 32.

Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. – М., 2000. – С. 354.

Исследованием экспрессивных теорий, функций права занимаются Касс Р. Санстейн, Мэтью Д. Адлер и другие правоведы. – См.: на русском языке Санстейн Касс Р. Об экспрессивной функции права // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. – 1996. – № 2. – С. 36–42; на английском языке Sunstein Cass R. On the Expressive Function of Law // East European Constitutional Review. – 1996. – Vol. 5. – No. 1; Adler Matthew D. Expressive Theories of Law: A Skeptical Overview // University of Pennsylvania Law Review. – May 2000. – Vol. 148. – Issue 5. – P. 1363.

Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения: Учебное пособие для вузов. М., 1997. – С. 32.