Паоло Мантегацца - Физиогномика и выражение чувств

Эрсилия. Не подходит? Можно знать, почему?

Фанни. Почему?.. Потому что они дикари, а мы – цивилизованные женщины и прокалываем себе уши. Ты ведь знаешь пословицу: «Обычай предписывает законы».

Эрсилия. О, если бы это было так, если бы обычай служил законом, то прогресс, этот философ, умерщвляющей одним своим дуновением много вредных обычаев, не был бы даже знаком нам по имени, и мужчины щеголяли бы быть может своими косами, подобно нашим предкам, и разгуливали бы может быть в звериных шкурах, соперничая со львом, царем животных. Впрочем, если ты уж непременно хочешь разукрасить себя драгоценными камнями, то ведь в твоем распоряжении шея, руки, волосы. К чему ненужная операция со всеми последствиями в виде язвочек, струпьев и т. д.

Здесь я себе позволю самому попросить слово и предупредить читателей моей книжки, что в то время как обе матери рассуждают за и против серег, их дети стоят и прислушиваются к беседе. И вот при последних словах Эрсилии младшая дочь Фанни, девочка лет семи или восьми, вмешивается в разговор и заявляет следующее:

– Вот у меня и до сих пор еще струпья на ушах, не смотря на все мази, которые мне прописывали доктора, и на все отвратительные лекарства, которые они заставили меня выпить. Мне становится страшно, когда я подумаю о том, что мне еще предстоит!.. Попросите мою маму (обращается она к Эрсилии), чтобы она меня избавила от серег.

При этих словах наивной девочки мать ее сильно краснеет, а Эрсилия, любезно утешая ребенка, обращается к своей подруге:

– Послушай, Фанни, свою подругу хоть этот раз ради своих детей. Ты можешь продолжать носить серьги, но своих детей избавь от этого, по крайней мере, до 18 или 20 лет, а там они поступят, как им заблагорассудится.

Дети прыгают от радости при этих словах Эрсилии и горячо просят мать принять это предложение, и мать, не много подумав, отвечает:

– Чтобы доставить вам удовольствие и доказать своей подруге, что я, хотя и считаю ее немного странной, все таки ценю ее совет, я принимаю ее предложение, тем более, что порадую этим вашего отца, который также не особенно любит эти вещи.

И после крепкого рукопожатия, которое я склонен принять за искреннее, женщины переходят к другой теме.

Какой-то ювелир изобрел приспособление, которое дает возможность носить серьги, не прибегая к продырявливанию ушей. Если это правда и если дамы не рискуют при этом потерять своих серег, то я ничего не имею против такого ношения этого украшения. Таким образом гигиена может идти об руку с модой.

Каждый из нас встречал, наверное, мужчин, которые, не будучи дикарями, не будучи туземцами островов Целебеса или Мадагаскара, носят серьги. Если их родители прицепили им эти кольца, в надежде избавить их от болезней глаз, головы и от других недугов, то я могу их уверить своим честным словом, что серьги имеют такое же отношение к глазам, голове и здоровью, как чихание китайского императора к нашим ценам на хлеб.

Пусть же эти немногие европейцы, напоминающие еще собою варварство, покраснеют при этих словах и сбросят с себя вещи, роняющие их достоинство.

О Ювенал, дай мне свои ядовитые стрелы; о Марциал, дай мне свое циничное перо; о Рабле, дай мне горечь своих сарказмов; о Парини, о Джусти, дайте мне желчь вашего благородного негодования; о сатирики всего мира, древнего и нового, дайте мне ваши зубы, ваши когти, ваши иглы, ваше жало, ваш гнев, ваши молнии, ваш яд, весь арсенал ваших орудий, дабы я мог бичевать и казнить то лицемерие, которым пропитаны все классы и которое покрыло все современное общество плащом лжи, напоминающим то шутовской кафтан, покрытый сусальным золотом и побрякушками, то погребальный наряд, сжимающий ваше сердце и заставляющий вас оплакивать вымершую добродетель, похороненную истину, целомудренную наготу поруганной природы.

Оглядываясь вокруг себя, я не нахожу ни одной женщины, которую бы я мог приласкать без страха, ни одного мужчины, которого бы я мог обнять без ужаса. Сколько Лукреций отнимают от своей головы ласкающую руку друга, только потому, что эта рука может оторвать шиньон или отделить фальшивый локон! Какое отвращение, какую жалость внушает мне лицо женщины, превращенное в одну воплощенную фальшь и ложь!

В настоящее время нет совсем красоты, относительно которой не возникли бы сомнения. Рука, простирающаяся к святилищу, отдергивается, испачканная бог знает какой фармацевтической краской. Даже старцы теперь стыдятся своей почтенной седины и красят волосы!

Я отлично знаю, что в жизни каждого человека наступает страшный день, когда зеркало возвещает нам, что молодость прошла и что каждый день подарит нам седой волос на лице и лишит нас пряди волос на голове. Похоронный колокол смерти приходит в действие с появлением седых волос или лысины, и тогда мы искусственными мерами начинаем противиться медленному и неизбежному упадку нашего организма, медленной, но фатальной потере наших красот. Но, читатели мои, цирюльник и химик слишком слабые союзники для борьбы со временем; при их помощи нам удается лишь несчастью придать иронию, а старость превратить в посмешище.

Есть молодость, которая никогда не теряется; она кроется в труде и в чувстве. Каждому возрасту свойственна его красота. Мы находим величественную красоту и в матроне и в бабушке, окруженной внучатами. Но женщина, покрывающая безволосую голову шиньонами и фальшивыми волосами, не может уничтожить морщин на своем лице; и мужчина с раскрашенными бакенбардами, шепчущий девушке на ухо слова любви, не может красками создать силы, которой ему не достает, не может зажечь в себе давно потухшего пламени.

Испанцы, быть может самый искренний народ в мире, имеют едкую пословицу: «El diente miente, la сапа engaña, però la arruga desengaña». (Зуб лжет, седина вводит в заблуждение, но морщина выводит из заблуждения.)

И действительно, до сих пор еще не был изобретен такой состав, который мог бы уничтожить морщины.

История упоминает о некоторых знаменитостях, сделавших себя смешными раскрашиванием своих волос и бороды.

Храбрый Муза на старости лет посыпал свою седую бороду каким-то красным порошком.

Архидам, царь Спарты, заметив приближавшаяся к нему посланника Цея, имевшего раскрашенные волосы, сказал ему: «Какую правду можешь поведать мне ты, носящий ложь на своей голове?»

Филипп, царь Македонии, застав своего Фаворита Антипатра красящим свою голову, лишил его должности, занимаемой им в магистрате, на том основании, что нельзя верить человеку, носящему фальшивые волосы.

Марциал обессмертил некоего Лентина, ставшего вдруг из лебедя вороном:

Луцилий в одной из своих эпиграмм бичует старуху, красившую свои волосы: «Тебе ничто не поможет, Гекуба никогда не станет Еленой».

Но скажите, ради Бога, кого все вы, раскрашивающие себя мужчины и женщины, думаете ввести в заблуждение, свои искусством производить иллюзию? Ведь эта иллюзия так кратковременна и так редко приводит в очарование!

Открываю Данте и в XXII песне его Рая нахожу указание на то, как вы белое превращаете в черное.

Раскрашивание волос и лица имеет своим следствием лишь то, что заставляет считать человека, прибегающего к этому, старше, чем он в действительности есть. Разве же вам неизвестно человеческое злословие?

Сорокалетней, здоровой, сильной женщине все дадут тридцать лет, если она не будет фальсифицировать себя; но лишь только острый глаз какой-нибудь милосердной подруги откроет на ее лице тень парфюмерного искусства или на ее теле неверную линию, проведенную искусным портным, то ей сразу набавляется целый десяток лет и ей уже не сорок, а пятьдесят лет. Кроме того, это лицемерие мало помалу уничтожает и ту естественную красоту, которая без того еще долго могла бы оставаться неприкосновенной и которой вполне было бы достаточно, чтобы сделать эту женщину милой и увлекательной.

Если в наш лицемерный век, женщина имеет мужество явиться в общество, не скрывая своих седых волос, то она внушает всем окружающим чувство почтения и уважения. Женщины ценят это мужество и чувствуют превосходство такой героини; мужчины же не теряют своей любви к ней, ибо ни на одном языке в мире никогда не было сказано, что первый седой волос убивает любовь и красоту. Есть нечто противнее лысой головы – это фальсифицированная голова; есть нечто старее седых волос – это раскрашенные волосы.