Может быть, он? - Елена Лабрус

— Нет, таких здесь нет, — уверенно заявляю я.

Оцениваю удивлённо приподнявшуюся бровь. Видимо, ну очень интересная картинка в телефоне.

А что-нибудь тяжелее телефона он в руках держал? Свой пенис? Или он у него тоже для красоты? — всерьёз задумываюсь я, а не ПМС ли это: иначе с чего бы мне вообще думать о его пенисе.

Хотя нет, ответ на вопрос «С чего бы?» у меня как раз есть, и он совсем не связан с моим гормональным фоном. Он связан с научным исследованием, на участие в котором я записалась добровольцем, но за две недели мне надо найти партнёра. Интересно, а можно участвовать в исследовании человеческой сексуальности без партнёра? Меня ничуть не заботило его отсутствие, пока вдруг не стало неожиданной проблемой: между мной и моей тягой к сакральным знаниям в познании себя и своей чувственности вдруг встал пенис.

— Ты же сказала, что была на собеседовании, — возмущается мой консультант, пока тыльной стороной грязной перчатки я вытираю стекающий по вискам пот. — Ну, вернись и найди там кого-нибудь, кто тебе поможет.

— Ни за что на свете! — восклицаю я.

Я же уже сказала, что была на худшем в жизни собеседовании? Но сейчас я не могу сказать брату, почему я туда не вернусь. Почему потею в жакете, хотя под ним есть тонкая дышащая блузка. Просто под этой блузкой, как выяснилось уже во время собеседования, у меня ничего нет.

Я так торопилась и нервничала, запоминая историю создания компании, ключевые принципы и гектары, что забыла надеть лифчик. И сдуру, чтобы не вспотеть, пока поднималась пешком на третий этаж, сняла жакет. Потом в кабинете повесила его на спинку стула… И разговор в присутствии трёх мужчин: HR-менеджера, финансового и коммерческого директоров как-то сразу не заладился. Менеджер просто выбежал за дверь минут через пять от начала беседы. А два директора сидели в мягких креслах, скрестив ноги, и старались смотреть куда угодно, только не на меня.

В общем, когда я увидела свои нервно торчащие соски под тонкой просвечивающей тканью, было уже поздно. Вакансия ведущего бухгалтера явно осталась вакантной. А я дозаикалась положенное до конца собеседования, и пулей вылетела из кабинета. На самом деле, я вышла медленно и с достоинством, гордо закинув на плечо жакет. Но желание бежать было так сильно, что мысленно я неслась с единственной мыслью: больше никогда, ни за что здесь не появляться.

— Подожду, может, кто-нибудь подойдёт, — сообщаю я брату.

— Перезвони мне тогда, если понадоблюсь, — без зазрения совести отключается Вадик.

Супер! Да, сейчас именно тот момент, когда я — самодостаточная уверенная в себе женщина, которой никто не нужен! — засовываю я в карман телефон.

— Может, я подойду? — неожиданно опирается на капот моей машины недавно замеченное мной маскулиноподобное божество. — Раз твой парень бросил тебя на произвол судьбы. А ты пока кофе попьёшь в тенёчке, — протягивает он стакан.

Ну надо же, какой заботливый! — хмыкаю я.

— А я думала, скорее пойдёт снег, — поднимаю голову в беловатое марево неба, — чем мне сегодня помогут.

— Может, снимешь пиджак? Будет не так жарко.

И почему это кажется мне издёвкой?

— А может, я сама решу, что и когда мне снимать? — бросаю я оценивающий взгляд.

Он мог бы, конечно, прийти из «Экоса» и даже слышать про мой позор, но в компании такой строгий дресс-код, что его бы даже на порог не пустили в этих легкомысленных шортах. Да и зачем сотруднику компании покидать кондиционированную прохладу в разгар рабочего дня и бежать в гору на остановку за кофе, когда в каждом кабинете кофеварка — прикрутила я на минимум свою паранойю.

— М-м-м… Мне нравятся девушки, что всё решают сами, — невозмутимо лыбится он, глядя на спущенное колесо. — И сами раздеваются.

Я чувствую, как краснеют уши. Да, чёрт побери, с колесом вышла неувязочка. Но я не какая-нибудь конченая феминистка — уважаю преимущества физической силы. И мне бы прикусить язык — обычно я не такая дерзкая, не такая противная и не такая нервная (или я себе льщу?) — но сегодня словно Парад Планет и все они ретроградный Меркурий.

— А мне больше нравится, когда меня раздевают, — отвечают я.

Он удивлённо приподнимает бровь. И пока я смотрю, как его облагороженному щетиной породистому лицу идёт улыбка, подаёт мне мокрый холодный стакан, заставляя вздрогнуть.

— Кофе со льдом. Специально для тебя, моя противоречивая. Холодный лёд, горячий кофе. И я бы с радостью ещё с тобой постоял, но колесо само себя не заменит.

Я хмыкаю, забирая напиток. И за эту божественную жидкость, в которой потрескивает лёд, что вливается в меня через трубочку, как через капельницу живительный физраствор, пожалуй, прощаю ему небрежное «моя». И эти мурашки по коже даже вовсе не из-за бархатной хрипотцы его голоса, а из-за льда — нежной искрящейся голубизны в его глазах.

— Я бы подошёл раньше, — лёгким мановением руки он откручивает гайку. — Но ты так эпично смотрелась с домкратом, — также просто откручивает следующую.

— Да, мне всегда так говорят, когда я беру в руки домкрат, — отворачиваюсь я. И улыбаюсь, пока иду до навеса. Знаю, что он смотрит вслед и, наверное, чуть больше, чем обычно покачиваю бёдрами.

А когда дохожу до «его столба» выясняю, что он, может, и смотрел, но уже открутил, что положено и даже, одарив меня голливудской улыбкой, откатил спущенное колесо.

Так, словно всю жизнь только этим и занимался.

И мне бы не разглядывать его так откровенно. Но у меня есть причина.

Может быть, он? Тот, кто сможет поучаствовать со мной в исследовании и ничего не испортить?

Под моим пристальным взглядом он ставит «банан» (Примечание автора: запасное колесо