Профсоюз сумасшедших - Леонид Чернов

нас! — кричат мне земные дороги,

И Мир предо мною —

Как письменный стол.

'

Под марши желудка (какая же музыка

Кроме этой поэту может играть?) —

Иду,

А в глазах Твоя жёлтая блузка

И огненных мыслей веселая рать.

'

Пропеллером вою — а там уже паника

На бирже печалей, тоски и гробов.

Смотри — я развесил на мачтах «Титаника»

Свою однодневную Радость — Любовь!

'

Влачащим печали я гаркаю: — Киньте их! —

Гирляндою Радости душу обвить!

Смотрите — какие невероятные Индии

Каждый день открываю в своей Любви!

'

Какое мне дело, что даже глаза на вес

Женщины тем и другим продают,

Если я в клочья паршивый свой занавес,

Прятавший в слякоти Радость мою!

'

А шарик земной — сплошную улыбку

Ртом Брамапутры швыряет в меня: —

Сердце, скорей похоронную скрипку

На кларнеты Веселья менять!

'

Будем голодными, юными, пьяными

Пулями Радости в сердце врагу:

Девушки, женщины, вейтесь лианами,

Пейте росу из цветов моих губ!

'

Ты ли Любовь мою в далях развесила?

Ты ль напоила огнями мой стих?..

... Даже сгореть и погибнуть мне весело

В диких пожарах безумий моих!

'

Февраль 1923.

Тёмною медью как церковь гремящий,

Пьяный от пряной всесветной ходьбы, —

Я — как послушный крокетный мячик

Под молотком судьбы.

'

Милая — милая!

Ты меня слышишь?

Фабричной сиреной мой рёв:

Снова Любви иглозубые мыши

Тёплыми рыльцами

В тёплую кровь.

'

Жадный как пламя,

Голодный Любовью,

Вечно-чужой серой своре мужчин —

Снова несу к Твоему изголовью

Много Любви и немного морщин.

'

Но теперь, когда весь я —

Сплошная осень,

Когда Ты для меня —

Как машине пар, Когда все говорят: —

Он теперь уже Тосин,

Когда Мартом смеётся беззубый Январь, —

'

Я —

Как стальной электрический молот

Самое сердце скуки бить,

Камень тоски как песчинка измолот

Единственным в Мире «Любить».

'

Вас, положительных, хохот мой дразнит,

Ну-ка, в футляры своих сюртуков!

Весь я — сплошной торжествующий праздник,

Красная метка средь чёрных листков.

'

Милые дети!

Позвольте мне туже вам

Петлю стихов, чтоб на землю слеза.

Тонко блеснуть бледнорозовым кружевом,

Сеткой поэз на бычачьи глаза.

'

А потом...

А потом засмеяться над вами —

Грудой застывших офраченных мяс,

Блёстким хохотом выть себе Вечную Память,

Чтоб не стыдно Миру за вас.

'

Слишком тонко щетинятся

Иглы наших кустарников,

Пятилетье мы пели пред злым дураком, —

И никто не додумался

Поколенью бездарников

Просто выстрелить в рожу весёлым плевком.

'

Мне от вас — пару брюк бы, вина, папиросу

Ну а вам? А вам от меня —

Не пора ли сюртук похоронных вопросов

На блестящее платье Любви

Обменять?

'

Впрочем... вы ведь свободны только в 12...

У вас ведь — котлеты, отчеты и нэп,

Вам ли теперь ерундой заниматься,

Если как блохи цены на хлеб?

'

А мы вам —

О розовых чашах женщин, —

Когда вам достаточно просто калош,

Женского мяса,

Модного френча,

А ночью с женой —

Официальная дрожь.

'

С шевелюрами Листа, с душою базарников,

Рельсы тупости в даль,

В свинохлев,

В Далеко...

Как я счастлив, что первый

Поколенью бездарников

В рожу выстрелил

Звучным

Веселым

Плевком!

'

Декабрь 1922.

Кременчуг.

Слёзы звёзд, небосвод из атласной материи,

А внизу на Земле — океанами кровь.

Перерезать бы дряхлому Миру артерии

И швырнуть эту падаль в ров.

'

И у старого бога добиться гарантии,

Чтобы в Новой Вселенной — сплошная весна.

А людей бы одеть в ярко-красные мантии,

В ризы бешенной Радости, Смеха и Сна!

'

Чтоб для них — ни Европ, ни Америк, ни Англий,

Чтобы травы для них не тонули в крови,

Чтоб для них мои песни — второе Евангелие у

Колоссальной Любви.

'

Наша каста поэтов — святое купечество —

За кредитки стихов Красотою звенеть.

Мы всегда в авангарде твоем, человечество,

Если ты на пути к вековечной весне.

'

Ну а если и дальше в слепой бухгалтерии

Колоссальными цифрами злобу и кровь, —

Мы разрежем проклятому Миру артерии

И швырнём эту падаль в ров.

'

Апрель 1928.

Одесса.

Одураченный жизнью — пред смертью брошу

Обалделой Земле своей Радости глыбу.

Храпящему Миру в печальную рожу —

Метрополитены Улыбок!

'

В пасхальном набате жужжать и вертеться,

Жужжать и кружиться сплошной каруселью!

Поэты! Куда на Земле бы нам деться

С таким неземным необычным весельем?

'

Лязгаем Радостью, Смехом скрежещем,

Издеваемся злобно над скорбью столетий.

Хохотом квакаем в рупоры женщин —

Дьявольской Радости буйные дети!

'

Скорбь и тоску избирая мишенью,

Звонко швыряем Беспечия глыбы:

Мы уже знаем о близком крушении

Метрополитенов наших Улыбок.

'

Февраль 1923.

«Ярмарке Мечтателей».

'

Ночь — алмазный хлев, в котором мы доили

Вымя неба, где сосцы — в звезде.

В колокольнях сердца зазвонили

Мы — Пономари Страстей.

'

В букварях Любви —

Колумбы ижиц солнца,

Акробаты сумасшедших ласк.

Рундучки поэтов — захлебнуться бронзой

(Раненой луны бараний глаз).

'

Кардиналы Страсти — бешенств Аллилуйа,

Прожигатели ночных динамо-снов.

Мы — барышники смертельных поцелуев

И бродяги в царственный Любовь!

'

Мы — мошенники в своём Екклезиасте,

Мы в трактире мук

— Любви аукцион.

Мы — лабазники сверкающего Счастья

Открывать ликующий Притон!

'

На базаре дрожи — снов эквилибристы,

От заразы грёз —

Стихов презерватив.

Мы в Театре Бунтов — первые артисты,

Каждый с алой солнцой

Плещущей груди!

'

Но в вертепе звёздном мы плести монисто —

Дьявола и бога на одном кресте.

Мы — бродяги в Счастье, мы — имажинисты,

Спекулянты бешенств, дьяконы Страстей.

'

Апрель 1923.

1.

Первое — самое страшное — для

Отца моего, чтоб его душить:

В 99-м тела футляр

Он подарил для моей души.

'

В колыбели зелёных кометных лучей

Сердце моё золотило тьму.

Он сколотил клетку душе —

Первый «будь проклят» — ему.

2.

Вы,

Рублекопящие от зари до зари,

Вместо Любви — только дрожь с женой,

Жрущие звери, жизни цари,

Ты — миллионный — проклят мной.

'

Стихи для тебя —