Джон Китс - Малые поэмы

А днем возил, увы, ростовщика,

Что бедняка прижмет наверняка;

И вечером тебе нашлась обуза:

Из кабака доставил седока

Домой. О, ты влачил немало груза!

С удачей у тебя, о кляча, нет союза.

XXVIII

Шагай, бедняга, не жалей подков!

Ты держишься в оглоблях еле-еле,

А надо на кивок, иль жест, иль зов

Покорно поворачивать к панели:

Увы, не потрудились – не поели

Ни ты, ни кучер, уж таков закон.

Вздыхай, бедняга, о своем уделе!

Вздыхай, пока тебя летят в обгон

Карета, и ландо, и прыткий фаэтон».

XXIX

И тут, заметив нужный переулок,

Эбен без промедленья дернул шнур.

Замолк ужасный скрип колесных втулок,

Застыл одёр, измучен и понур.

«Да, сударь! – молвил кучер. – Перекур:

Тут ни проезду нету, ни проходу!

Глядите, сколь пролеток, бричек, фур —

Толпиться, вишь ты, нонче взяли моду!

Видали, сударь, мух, слетающихся к меду?»

XXX

Сошел Эбен. Мощенные слюдой,

Повсюду отражали тротуары

Эбеновую рожу с бородой,

Какую отпускают янычары,

Пунцовый плащ, атласные шальвары

(Их натянул бы даже падишах),

Кушак шелкóвый – а еще динары,

Что и в носу блистали, и в ушах:

Любимый царский раб рядился в пух и прах.

XXXI

Спеша вперед, Эбен с любовью пылкой

Гляделся в сумрак слюдяных зеркал —

И расплывался радостной ухмылкой

(Он чаял государевых похвал).

И, созерцая собственный оскал,

Домчался к магу вихрем, ураганом;

Швейцара кликнул, взором засверкал,

Зелено-бело-золотым тюрбаном

Тряхнул, и поиграл огромным ятаганом.

XXXII

«Похоже, у хозяина прием?» —

Эбен спросил. Швейцар сказал: «Куда там!

У нас под боком нынче торг тряпьем —

Царь женится, пришла пора затратам!

Здесь Magazin des Modes на радость фатам

И женам их открыли… Тарарам!

Нашлось употребление деньжатам!..

Хозяин мой под этот шум и гам

Не в силах ни таблиц чертить, ни пентаграмм.

XXXIII

В науке нешто воспаришь к вершинам,

Коль от земной заботы очумел?

А dentes sapientiae мышиным

Растет цена! А сколько стоит мел!

А уж почем чеснок и чистотел!

И aqua-vitae надобна, однако,

Для ворожбы и ей подобных дел!

Увы: не сыщешь денежного знака —

Забудь и помышлять о знаках Зодиака.

XXXIV

Венеру кличешь – отверзай мошну:

Корыстны, сударь, некие светила!

Но, entre nous, приверженность к вину

Хозяина изрядно разорила».

Эбен изрек: «Потише! За перила

Держась, гадатель вниз ползет, как рак!

Багровее не видывали рыла!

Гляди, обулся лишь в один башмак!»

«О да, – шепнул швейцар, – на это он мастак».

XXXV

Да, собственной блистательной персоной

По лестнице спускался звездочет,

Поникший и подобный мухе сонной,

И выступавший задом наперед.

Он каждую ступеньку в свой черед

Нащупывал ногой… «Мою дворнягу

Хоть кто-нибудь с дороги уберет? —

Он бормотал: – Ведь раздавлю беднягу…»

«Давно, – сказал швейцар, – ваш песик задал тягу».

XXXVI

Воспрянул Плудт: «А вот и царский паж!

Про твой визит рекла моя наука.

Рычит во гневе повелитель ваш,

Промешкаешь – отведаешь бамбука!

Скорее в путь, и более – ни звука.

Спешим!..» И вот астролог и арап,

Подобно стрелам, пущенным из лука,

Примчали к царской спальне. В оной раб

Учуял некий шум, напоминавший храп.

XXXVII

Шепнул Эбен: «Какая же таблица

Вещала – мол, царя объемлет ярь?»

Шепнул гадатель: «Да! Владыке снится,

Что он тебя, ехиднейшая тварь,

Терзает, как разгневанный дикарь».

«Срамлю тебя, – сказал Эбен, – сполна я!

Шумит игрушка, созданная встарь —

Богатая игрушка, заводная:

Урчит бенгальский тигр, британца уминая».

XXXVIII

Эбен толкнул гадателя: «За мной!»

Они в покой вступили тише теней

И, хоть сидел властитель к ним спиной,

Не позабыли преклонить коленей

И пали ниц, ничтожнейших смиренней:

Не столь Эбен боялся пауков,

Не столь Эбен страшился привидений,

Сколь кесаря, когда, уйдя в альков,

С игрушки заводной тот свесть не мог зрачков.

XXXIX

Не смея покоситься друг на друга,

Вещун и раб лобзали так и сяк

Ковер заморский, бывший краше луга —

Там выткан был цветок любой и злак,

И мягкий ворс являл предивный зрак…

Игрушка заводная замолкала.

Царь Эльфинан десницу сжал в кулак

И, повелитель старого закала,

Чернильницу разбил, и три больших бокала.

XL

Царь обернулся: «Жалко, недосуг —

И краткой будет речь моя, и кроткой!

Глухонемых заставил бы я слуг

Твоей, Эбен, заняться обработкой —

О, как любой из них владеет плеткой!

Проваливай! А ты, халдейский маг,

Восстань! Желаешь подкрепиться водкой?

А может быть, в шампанском – вящий смак?

Иль херес предпочтешь? А хочешь – пей коньяк».

XLI

«Властитель правоверных! – рек астролог: —

Владетель дивных пьянственных хором!

И выбор прост, и разговор недолог:

Я предпочту ямайский старый ром».

«Залейся, – царь изрек, – таким добром!»

И молвил Плудт: «О, с радостью великой!

Но – каюсь: в этикете слаб и хром —

Нельзя ли сдобрить оный ром толикой

Crēme de citron – дабы не сделаться заикой?»

XLII

«Я пью твое здоровье, Плудт! И пью

За Берту!» «Берту? – рек астролог: – Браво!

Но столько Берт!» И царь вздохнул: «Мою

Алмазом чту, а прочие – оправа».

«Но ведь любая, – Плудт икнул, – держава

Бесчисленными Бертами кишит!

Я знаю Берту Ватсон – ух, отрава!

И Берту Пэйдж – наперсницу Харит;

И помню Берту Нокс, и видел Берту Смит…

XLIII

О Берте, вам любезной, больше вдвое

Гадатель должен выведать сперва:

Прозвание скажите родовое».

И царь ответил: «Перл! Моя глава

Пред Бертой Перл склоняется! Молва

Идет о Берте всюду! Есть ли чище

И краше перлы? Тут мои слова

Окажутся бессильны, блёклы, нищи…

Да! – в Кентербери, Плудт, ищи ее жилище».

XLIV

«Ба! – крикнул маг: – Она!.. Давным-давно

Покинул я дитя под чуждым кровом —

Дитя, что было в полночь рождено,

В индийских дебрях, где с тигровым ревом

Сливались вопли матери… В суровом

Родиться Берте выпало краю —

Здесь горе вдовам, и лафа коровам!

Я крошку ясноглазую сию

Похитил – и потом подкинул, признаю».

XLV

«Не знаю, – рек монарх, – гадать не стану,

Правдивый ты рассказчик, или враль.

Допей бокал, ступай сюда, к дивану!

Сочти мой пульс, восчуй мою печаль!

И, если ты ученый, а не шваль,

То госпожу в мои доставь чертоги!»

И молвил Плудт: «Я в жизни лгал едва ль!

Я вправду тать милейшей недотроги!

Я истину вещал, а вы чрезмерно строги».

XLVI

«Орудуй, Плудт! Иначе головой

Ответишь, ибо скипетром расквашу

Башку!» – «О царь, неужто булавой

Послужит скипетр? Боже, что за кашу

Я заварил!..» Но император чашу

Горчайшую испить успел до дна,

И был готов к любому ералашу.

И маг вздохнул: «Где-где живет она?..

Дозвольте ром залить стаканчиком вина!»

XLVII

И длань простер к фламандскому фужеру

(Владел им прежде адмирал де Витт),

Кларетом налил – но не всклянь, а в меру, —

И осушив, обрел довольный вид,

И, точно из пучины всплывший кит,

Вздохнул – и ровно через пол-минуты

Напитком тем же был фужер налит

И выпит. Маг хихикнул: «Фу ты-ну ты!

Вы щедры, государь, хоть речи ваши круты!

XLVIII

– Не плачьте, князь! – он крикнул, и сосуд

Наполнил вновь: – Не плачь, продолжим пьянку!

Ужасен пульс твой, но тебя спасут!»

Ответил царь: «Присядь на оттоманку!

Рассвет забрезжил – мыслю, спозаранку

Орать негоже. Ты бы чем-нибудь

Закусывал, дружок… Возьми-ка склянку

С водою розовой, и хоть чуть-чуть

Чело мне освежи, и страждущую грудь!

XLIX

– Кроханна! Тьфу!» – завыл он. «Лишь о Берте, —

Ответил маг, – раздумывай, дурак!

Поверь… Ох, государь, винюсь! Поверьте:

Удавкой вам вовек не станет брак!

Кроханна? Фи! Кривляка средь ломак!

А Берта… – И пошарил он в кармане: —

А Берта – самый цвет, и самый смак!»

И, с ловкостью, присущей обезьяне,

Расшитый плат явил, припрятанный заране.

L

«Вот! Летней ночью вышила сама

Себе обнову Берта Перл когда-то!»

И царь, лишаясь царского ума,

Вцепился в ткань расправленного плата

И плакал, точно лютая утрата

Его постигла… И являла ткань

Цветы в лучах восхода иль заката,

Луну являла, тигра, кобру, лань:

Обычен был платок – затейливая дрянь.

LI

Монарх его разглядывал, доколе

Не прояснился августейший взор:

«Как учат рукоделью нынче в школе!»

И вдруг – девиз увидел царь в упор:

Отыди прочь, Эрот, презренный вор!

Царь пошатнулся – пошатнешься, если

Такое зришь надеждам вперекор!

«Эй! – маг воскликнул: – Отдохните в кресле!

Надежды не мертвы – наоборот, воскресли!

LII

– “Отыди прочь”? Толкуй: “спеши сюда!..”

Но к делу. Ни за что на свете фею

Не наречете вы женой? О да,

Разумно. Ибо как же я посмею

Перечить вам? Свою подставить шею?

В особе царской обрести врага?

Вы мне башку снесете, как злодею —