Эдуард Кондратов - По багровой тропе в Эльдорадо

— Несчастный юноша! Языческий дурман затуманил его голову. Ничего, скоро все пройдет… Святые отцы помолятся за него…

Тонкая улыбка тронула его губы, и он равнодушно повернулся ко мне спиной.

Солдаты разбрелись по бригантине, а мы с Апуати остались, привязанные к своему позорному столбу. Я слышал, как девушка тихо всхлипывает, называет меня по имени, по-индейски оплакивает нашу судьбу. Но я не мог утешить ее — говорить мне мешал вонючий кляп. Впрочем, не будь кляпа — все равно, чем бы мог я облегчить страдания девушки, которой оставалось жить всего несколько часов?

Внезапно я подумал о Мехии. Хуан в запальчивости забыл назвать его имя. И капитан промолчал. Конечно, Орельяне плотник еще пригодится, но отчего же Хуан до сих пор не разоблачил Диего Мехию? Невероятно, чтобы Диего оказался предателем и трусом, как Эрнандес. Почему же его щадит Хуан?

И тут я вспомнил печальные слова Хуана де Аревало, которые он мне сказал во время ночного дежурства в селении Винном: «Я помогу тебе. Я спасу тебя, мой любимый друг, от этого страшного наваждения… Я вырву твою душу из когтей сатаны!..» Так вот о каком спасении говорил тогда Хуан! Он не выдал Мехию, потому что ему, гордому и честному идальго, противна даже мысль о доносе или предательстве. И меня он не предал, нет, он считает, что вырвал мою душу из когтей сатаны! Несчастный глупец! Из любви ко мне он готов искалечить мою жизнь, лишить любимой девушки, покрыть позором имя… Насколько же прав был Диего, когда говорил о фальши и лицемерии нашей христианской морали. Даже таких кристально чистых людей религия превращает в кровавых палачей и свирепых глупцов… Как же теперь верить в божественную справедливость, если всюду, где слышится имя божье, встречаешь лишь ханжество, ложь, насилие, стяжательство и обман? Нет, не нужен мне такой бог…

Погруженный в глубокие раздумья, я не замечал, как летели часы и минуты. Наступал вечер, сумерки стали густеть. Бригантины все так же уверенно разрезали желтые воды Великой реки, капитан Орельяна с де Роблесом и Мальдонадо приглядывались к берегу, выбирая удобное место для стоянки, солдаты спали, играли в кости, болтали, лениво переругивались. Время от времени кто-либо из них, чтобы развеять скуку, подходил ко мне или к Апуати, отпускал пару гнусных шуточек и снова отправлялся на свое место.

Неожиданно я различил какой-то слабый шум. Он доносился откуда-то издалека, явно — с востока, куда мы плыли. Через некоторое время мне показалось, что непонятный шум усилился. Теперь его услышали и другие. Солдаты забеспокоились. Но особенно разволновался пленный индеец гребец. Он бросил весла и в страхе воздел руки к небу.

— Поророка! Поророка! Поророка! — испуганно воскликнул он. Когда его подвели к Орельяне, пленный, поглядывая в сторону все усиливающегося шума, стал что-то горячо говорить капитану по-индейски.

Орельяна серьезно выслушал его и кивнул.

— Внимание! — громко сказал он. — Индеец говорит, что приближается поророка [32] — ужасное чудовище. Оно идет с моря и все уничтожает на пути. Конечно, дикарь несет чушь, но мне самому не нравится эта музыка. Приказываю немедленно повернуть бригантины к берегу и спрятать их вон в той речушке. Быстрее!

«Виктория», а за ней и «Сан-Педро» медленно развернулись и направились к устью неширокой речки, которая впадала в Великую реку чуть ниже по течению. Тем временем шум со стороны моря и в самом деле стал напоминать рев огромного рассерженного чудовища. И вот, когда наши бригантины уже, казалось, благополучно достигли цели — спокойной бухты в устье речонки, на горизонте показалась светлая полоса. Несмотря на сгустившиеся сумерки, было хорошо видно, что загадочная белая пелена перепоясывает Великую реку по всей ее необъятной ширине. Она приближалась к нам с большой скоростью, страшный рев сотрясал воздух. Гребцы, не щадя рук, лихорадочно бросали длинные весла на воду и из последних сил старались ускорить движение бригантины.

И вдруг мы с ужасом увидели, что светлая полоса, бегущая по реке, не что иное, как громадная, в три человеческих роста волна. Стена воды поднялась за кормой «Виктории». Если бы мы чуть замешкались и не успели войти в русло речушки, от наших бригантин остались бы мелкие щепки. Впрочем, и сейчас им пришлось не сладко: в одно мгновение все было охвачено бешено ревущим и пенящимся водоворотом. Лишь краешек поророки захватил нашу бухту, но и этого было достаточно, чтобы нам показалось, будто мы переживаем второй всемирный потоп. Чуть солоноватая вода словно молотом ударила по моему телу, ослепила и едва не задушила меня.

Бригантина закружилась на месте, бурные потоки неслись по ее палубе. Солдаты, барахтаясь в них, судорожно цеплялись за все, что попадалось под руки, чтобы не оказаться за бортом. Их стоны, крики, вопли тонули в грозном рычании поророки.

Чудовищная стена воды пронеслась дальше на запад, но сильные волны по-прежнему швыряли потерявшую управление бригантину из стороны в сторону. Я слышал, как Франсиско де Орельяна осипшим голосом подзывал к себе солдат и отдавал им распоряжения. В наступившей темноте на залитой водой бригантине царили неразбериха и хаос. Кто-то бегал, кто-то кого-то звал, солдаты скользили и падали, проклинали все. и вся. Но вот капитан приказал готовиться к высадке: справа от «Виктории» темнели силуэты высоких деревьев, которые росли на берегу спасшей нас речушки. Все солдаты, кроме гребцов, перебежали на правый борт и пристально вглядывались в темноту, пытаясь определить место, где можно было бы причалить без особого риска.

Черная фигура в долгополой сутане, неожиданно выросшая рядом с мачтой, заставила меня вздрогнуть.

«Монах де Вера, — промелькнуло у меня в мозгу. — Что ему нужно от меня?»

Человек в сутане склонился над моими руками. Блеснул нож, и я почувствовал, что веревки, опутывающие меня, ослабли и соскользнули с тела.

— Бежим! Прыгай с левого борта. Речка узкая, переплывем… Смелее, Блас!

Мехия! Это он, мой верный друг!

Я выхватил изо рта кляп.

— Апуати, — с трудом проговорил я. — Освободи ее скорей…

Но Диего и без того уже трудился над веревками, впившимися в тело индианки. Готово!

— Теперь в воду, — шепнул Диего и быстрым движением сбросил с себя сутану отца де Веры. Крадучись, мы сделали несколько шагов по направлений к левому борту. Сзади нас по-прежнему слышались пререкания солдат, спорящих о том, где лучше всего причалить. Слава богу, нас никто не заметил. Вот и борт.

— Стой! Кто здесь? — раздался вдруг негромкий окрик, и знакомый силуэт Хуана де Аревало шагнул к нам из темноты.