Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой

Члены центра единодушно согласились с Баклановым.

— Перед бригадой, уходящей из Бухенвальда, стоит задача: при первом удобном случае разоружить охрану и начать активные действия на территории Германии или Чехословакии, — сказал командир подпольной армии подполковник Смирнов. — Если же бригаде не удастся выступить одновременно, надо организовать побеги мелкими группами. Эти группы должны пробиваться на восток, навстречу частям Советской Армии.

Слово взял Михаил Левшенков, возглавлявший отдел агитации и пропаганды подпольного центра.

— Друзья, нам предстоит расстаться, — взволнованно сказал он. — Как сложится наша судьба, сказать трудно. Но мы останемся до конца верными солдатами Родины. Мы дружно работали. На счету нашей организации много славных дел. Надо, чтобы о них узнали люди, когда фашизм будет окончательно разбит. У нас есть ряд документов, отчеты о деятельности организации, листовки, прокламации, доклады и другие материалы. Все это мы оставляем вместе с оружием в Бухенвальде. Ответственность за сохранность документов предлагаю возложить на отдел безопасности.

Кюнг утвердительно кивнул.

— А теперь, друзья, давайте попрощаемся, — Симаков встал и крепко обнял Ивана Ивановича.

Семьсот бойцов подпольной армии и две тысячи измученных евреев покинули Бухенвальд.

Комендант был доволен первым успехом. Он опасался, что русские окажут сопротивление и не пойдут на частичную эвакуацию, и на всякий случай поднял по тревоге всех солдат. Но все обошлось благополучно. «Надо, не теряя времени, продолжать действовать, — думал полковник. — Успех приносят быстрота и натиск!» Он вспомнил о предложении Густа и вызвал адъютанта:

— Передайте по радио, но только не в виде приказа. Нет! Просто сообщите: положение в лагере серьезное, и, чтобы избежать больших недоразумений и кровопролития, я, комендант Бухенвальда, хочу посоветоваться с лидерами политических партий. Прошу их собраться к двенадцати часам у главных ворот. Ясно?

Адъютант щелкнул каблуками.

— Будет исполнено, герр полковник!

— Это еще не все, — продолжал штандартенфюрер. — Передайте в отдел службы безопасности и гестапо, чтобы там были наготове и ждали моего прихода. Как только я появлюсь в воротах, надо броситься на главарей и схватить их!

— Будет исполнено, герр полковник! Комендант открыл кожаную папку и, взяв исписанный лист, протянул его лейтенанту:

— А этот список передайте Шуберту. На всякий случай. Если политические главари не придут, пусть вызовет каждого персонально.

К двенадцати часам эсэсовцы были наготове. Но к главным воротам никто не пришел. Тогда лагерфюрер Шуберт приказал сорока шести политзаключенным явиться в канцелярию. Он пытался убедить, что вызывают их для «спасения и защиты от русских!»

Ему никто не поверил.

Шуберт, изрыгая ругательства, велел старостам бараков, в которых проживали вызванные сорок шесть узников, прибыть для объяснения.

Лагерь ответил молчанием. Блоковые не явились.

Вызов сорока шести лидеров различных политических партий и группировок встревожил интернациональный центр. Социал-демократы и другие умеренные активисты примолкли. Угроза гибели нависла и над ними. И те, кто еще вчера обвиняли Симакова в «поспешности» и «авантюризме», сегодня засуетились. На свои национальные подпольные организации они надеяться не могли: сплоченности у них нет, военная подготовка отсутствует, их люди в основном привыкли вести словесные бои. А фашисты оказались чересчур жестокими, стремятся уничтожить всех. Деваться некуда. Интернациональный центр спешно пригласил на свое заседание подполковника Смирнова: «Мы все узники фашизма и должны действовать сообща. Залог победы — в нашем единстве. Все национальные организации поддержат русских в любом деле, в любой момент!»

Сорок шесть политических лидеров были разбиты на группы и спрятаны в русских бараках. В сорок втором разместили восемь человек: троих немцев, австрийца, англичанина, грека, голландца и польского еврея. Около умывальной комнаты подпольщики отодрали доски и открыли небольшой подпол. В нем, тесно прижимаясь друг к другу, укрылись лидеры. Доски установили на место, а сверху навалили тела умерших. Обстановка в лагере была столь напряженной, что мертвых не убирали из бараков.

Вечером пришел Кюнг. Он собрал в умывальной Андрея, Мищенко и других активистов и сказал:

— Если этих восьмерых эсэсовцы найдут, то расстреляют весь блок. Будьте осторожны. Оберегайте спрятанных товарищей. В случае появления охранников нападайте на них, начинайте драку, дайте возможность вашим подопечным скрыться.

Мишенко от имени блока заявил, что задание центра будет выполнено:

— Хотя бы ценой наших жизней, — заверил он.

Узники обсудили план действий, распределили обязанности. Андрей стал во главе ударной группы. Она, в случае опасности, нападет на фашистов и любой ценой сдержит их. Тем временем Мищенко с другими подпольщиками уведут восьмерых товарищей в другое безопасное место.

Ночь и день прошли без особых происшествий. В лагере было тихо. Эсэсовцы большими группами ходили по баракам, искали исчезнувших лидеров. Однако найти их не смогли.

Глубокой ночью Андрей открыл тайник и выпустил спрятанных поесть и размяться. Гарри Миттельдорп принес небольшой бачок брюквенной баланды и три пайки хлеба.

Польский еврей — голубоглазый, с энергичными чертами лица — знал русский язык и горячо благодарил Андрея:

— Мы этого никогда не забудем!

Остальные поддакивали и кивали головами. После «прогулки» они снова спрятались в убежище.

Томительно тянется ночь. Подпольщики держатся кучкой. Курят. Разговор не клеится. Собственно, и говорить-то не о чем.

Вдруг открывается дверь, и в барак входят двое. Один в форме лагерного полицейского, другой в полосатой куртке с красным треугольником.

Андрей и его товарищи насторожились. Ни того, ни другого они не знали. Что привело их в такой поздний час?

Полицейский подошел к Андрею и спросил:

— Ты знаешь этого человека?

Бурзенко отрицательно покачал головой.

— Нет, впервые вижу.

— Он шел к эсэсовцам, — полицейский понизил голос, — сообщить им, что у вас в бараке прячутся комитетчики, которых ищут. Он заглядывал в окно и даже видел, куда вы их спрятали.

Андрей растерялся. Кто этот узник в форме полицейского? Говорит на чистом русском языке. Но русский ли он? Не провокация ли это?

Товарищи Бурзенко напряженно следили за разговором, готовые по первому сигналу ринуться на полицая.