Леонид Иванов - Глубокая борозда

Они присели передохнуть на зеленую скамейку. Легкий ветерок трепал совсем седые, непричесанные волосы профессора, он щурился на солнце, блаженствовал.

— Знаете, Андрей Михайлович, я много думал о ваших рассказах про Сибирь. Проблемы у вас, конечно, очень сложные. Правда, я и в газетах, и в журналах читал об этих проблемах, стараюсь не отставать. Но есть у меня одно замечание. Все знают, что, скажем, производительность труда у нас в сельском хозяйстве ниже, чем, например, в Америке. А ведь Ленин особо подчеркнул, что в конечном счете все решает производительность труда.

Павлов согласно кивнул головой.

И профессор продолжал:

— Пишущие люди — журналисты, писатели — видят причину недостатков в том, что плохо подобраны кадры председателей или директоров, или плохо организовано соревнование, или не внедрена передовая агротехника, технология…

— Так это же верно! — воскликнул Павлов.

— Конечно! — улыбнулся профессор. — Все эти недостатки имеют значение, их надо устранять. Но главное все-таки не в этом, и, как я понял, вы не называете и писатели не называют самого главного виновника, хотя он, так сказать, на виду у всех.

— Кто же? — не терпится Павлову.

— Промышленность! Что вы так удивленно смотрите на меня? Виновата наша промышленность! — повысил голос профессор. — Вы что думаете, в Америке или Голландии сами фермеры такие умные, богатые, что перевели свое производство на промышленные рельсы? Они ничем не лучше наших крестьян, у наших организаторские способности даже лучше, образование выше. Это промышленники там вмешались и заставили, именно заставили фермеров перейти на промышленные рельсы! Они наготовили хороших машин, провели прекрасные дороги, электрифицировали, словом, как у нас говорят, подняли сельскохозяйственное производство на должный уровень. А наши промышленники отворачиваются от нужд села, у них свои программы, в которые не входит всемерная забота о сельском хозяйстве, поэтому у нас все еще нет комплексной механизации в животноводстве, нет многих необходимых машин в других отраслях. Это ведь смешно, Андрей Михайлович, когда крупное промышленное предприятие в наши дни посылает своих рабочих для помощи на севе, на уборке урожая. Это дико, если хотите. Промышленность должна обеспечить заказы сельского хозяйства на умные машины, а не слать людей от станков и счетно-решающих устройств на ручные работы в деревню.

Павлов молчал, он был подавлен логикой суждений ученого.

— Если бы у нас была слабо развита промышленность, так остро вопрос ставить, может, и не следовало бы. Хотя все равно промышленность, даже только развивающаяся, должна позаботиться о полной механизаций сельского хозяйства, чтобы потом в любое время можно было без ущерба брать из села необходимую рабочую силу, получать нужное количество сырья. У нас пока не все так, как следовало бы, значит, Андрей Михайлович, надо поправлять, — улыбнулся профессор. — И никуда мы от этого не уйдем, надо заставить наших промышленников исправить эту колоссальную ошибку. А между прочим, промышленность и сейчас еще, когда приняты важные партийные решения, я имею в виду мартовский Пленум ЦК партии, не хочет помогать селу в полную силу.

— Ну как же?..

— Андрей Михайлович, вы же сами знаете, что промышленность за первые четыре года этой пятилетки не выполнила планов снабжения сельского хозяйства ни по одной важной позиции. Возьмите машины, тракторы, автомобили, минеральные удобрения — всего недодано, по сельскому строительству план тоже не выполнен. Вот так, Андрей Михайлович… Пойдемте дальше. — Он поднялся.

На Пленум ЦК Павлов прилетел прямо из Кисловодска.

Слушая доклад Генерального секретаря о состоянии дел в сельском хозяйстве, о перспективах, Павлов не мог не погордиться: их линия — на лучшее использование земли — правильна!

Особенно ему приятно было слышать, как Генеральный секретарь определил главную задачу в области развития животноводства: корма, корма и еще раз корма! И в этом вопросе они у себя заняли принципиально правильную позицию!

В докладе их область названа в числе тех, где достигнуты некоторые успехи в повышении урожайности полей, в развитии животноводства. И Павлов досадует: почему они запоздали с заменой малоурожайных кормовых культур?

Гребенкин сообщил в письме, что нынче особенно хорошо показали себя луга, где в прошлом году проводились работы по улучшению.

И особенно порадовало Павлова сообщение Гребенкина о том, что урожаи всех культур обещают быть рекордными и только кукуруза, на тех небольших площадях, где ее оставили, развивается плохо. И это понятно Павлову: год явно не кукурузный — дождливый, с прохладным летом. С ужасом думает: а если бы и в этом году судьбу кормовой базы вверили «королеве»? И ведь соседи-то вверили…

«Надо все силы бросить на заготовку кормов, — думает Павлов. — И горожан поднять. Побольше заложить кормов в страховой фонд. В докладе сказано: корма заготавливать с расчетом удовлетворения потребности в них и скота, находящегося в личной собственности колхозников и рабочих совхозов. Значит, взятая нами линия на подспорье — правильная».

И только сейчас вдруг Павлову подумалось, что надо бы выступить на Пленуме, рассказать о первых удачах, о допущенных просчетах в создании кормовой базы, о значении этого самого «подспорья». Предъявить и претензии к руководителям промышленности. В докладе особо подчеркнуто, что подъем сельского хозяйства — дело общее!

В перерыве Павлов встретился с Моргуновым.

— Вот когда вам, Андрей Михайлович, надо выступить. Все ваши темы в докладе затронуты, а вам есть что сказать по каждой из них.

Павлов послал записку: просил слова. И, вслушиваясь в речи ораторов, стал набрасывать тезисы своего выступления.

На трибуну выходили и промышленники. Павлов отрывался от своих раздумий, слушал. Опять помощь обещают. Но беседы с профессором в Кисловодске не прошли даром для Павлова. На прошлом Пленуме он встретил бы аплодисментами заверения о помощи сельскому хозяйству, произнесенные представителями промышленности. Но сегодня он смотрит на это иначе. Что значит обещания столько-то дворов механизировать, столько-то станков сверх плана продать? «Нет, — думает Павлов, — селу нужны не отдельные благодеяния, не подачки бедным родственникам, а всесторонняя забота, о которой говорилось в докладе. Штопкой тут не обойдешься».

Павлов удивлен: судостроительная промышленность проявляет больше заботы о деревне, нежели те, кому это по штату положено. Нет, Павлов недоволен. Он выскажется за создание своеобразного центра, который возглавил бы разработку мер по комплексной механизации труда в животноводстве и других отраслях, по совершенствованию строительства на селе.

Вечером в гостинице Павлов продолжал обдумывать свое выступление, работал над тезисами. Однако выступить ему не пришлось: оказалось много желающих поделиться своими мыслями, предложениями.

Досадно, но что же делать… Вообще-то многое было высказано и другими. Правда, никто пока не поставил остро вопроса о вине промышленности за отставание сельского хозяйства. Но он найдет возможность высказать и это. А пока — нажмет на промышленников своей области.

В самолете уже прикидывал, каким путем лучше всего привлечь промышленные предприятия к более действенной помощи сельскому хозяйству.

Эти мысли Павлов и высказал членам бюро, когда докладывал о Пленуме ЦК.

Они были поддержаны, дополнены. Создали штаб под председательством Несгибаемого, которому поручили разработать конкретные планы шефства заводов и фабрик, учреждений культуры.

А Павлов отправился в поля — не мог он после месячного отсутствия оставаться в стороне от урожая. Тем более что через неделю опять в Москву — на сессию Верховного Совета.

Утром лил дождь, потом налетел сильный ветер, разогнал тучи. И когда Павлов выехал из города, засветило солнце.

Начались поля. Павлову рассказывали о состоянии хлебов во всех районах, и теперь он видит, что тревога товарищей вполне обоснованна. Действительно, зерновые, как выразился Несгибаемый, и радуют, и печалят. Да, добрые выросли хлеба! Но многие уже полегли. А рано полегшая пшеница — это до половины потерянного урожая. И уборка, это уже совершенно ясно, предстоит трудная: многие массивы придется косить лишь с одной стороны, а это вдвое снижает производительность машин.

Глядя на полегшие хлеба, Павлов думает: как не посетовать на сибирских селекционеров? На юге страны, на Кубани, на Украине, есть великолепные сорта озимых пшениц. При урожае в пятьдесят-шестьдесят центнеров с гектара не полегают! А в Сибири яровые пшеницы местной селекции не выдерживают и двадцатицентнерового урожая. Что же дальше? С каждым годом совершенствуется агротехника, с каждым новым циклом севооборота поля будут родить все лучше и лучше, этому поможет и нарастающее производство минеральных удобрений. Но ведь если в ближайшие годы не появятся высокоурожайные сорта яровых пшениц для Сибири, таких, которые не полегли бы при урожае в тридцать-сорок центнеров, то фактически усилия агрономов могут быть сведены на нет.