Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

Чувствовалось, что главный технолог был страшно зол, глаза его так и сверкали, а усы растрепались, повисли вниз, придавая лицу разбойничье и в то же время растерянное выражение.

— «Мавр сделал свое дело!» — прошипел он, подойдя к директору, и было непонятно, что он хотел этим сказать. Кто тут сыграл роль мавра? Огонь ли, взметнувшийся в емкости от сильного хлопка, или ротозей, допустивший аварию?

Груздев спросил отрывисто:

— Кто пострадал?

— Обожгло Юрочку. Сварщика сбросило с площадки. Слава богу, живы остались. Сплоховала Надежда Дмитриевна! — гневно говорил Федченко, не теряя своего разбойничьего и огорченного вида. — Этот хлопок — ее грех.

— Мой грех! — возразил Груздев.

Что-то вроде усмешки пробежало под усами Федченко.

— Поблажкой хотите задобрить?

— Задабривать мне Надежду Дмитриевну незачем. Уходит она от меня к Ахмадше Низамову.

Федченко побагровел от внезапной неловкости: заглянув по привычке на завод поздно вечером, угадал он вчера в одной праздно идущей парочке вроде бы жену директора, да не уверился в том. Вспомнил разговор с нею днем о своем приемыше и его невесте. Все-таки не остановилась молодушка ни перед чем, доломала жизнь Груздева!

— Где Юрий и сварщик? — спросил директор, подойдя к толпе и зорко оглянув приземистую колонну с открытыми люками (разговаривать дольше с Федченко не смог — от собственной откровенности перехватило в горле).

— Отправили «скорой помощью» в поликлинику. Барков с ними уехал, — доложила Голохватова, тоже совсем расстроенная.

Рабочие уже расходились. Шумели, возвращаясь в «пожарку», красные машины, от одного вида которых среди цехов завода становилось не по себе.

Груздев и Федченко вместе с Голохватовой прошли в ее кабинет. Алексей попросил соединить его с заводской поликлиникой. Ответил Барков:

— У сварщика перелом ноги. Сейчас наложат гипс — и в стационар. У Тризны ожог лица и головы. Первой степени ожог. Главное, живы, и глаза у Юрия не пострадали.

Груздев положил трубку телефона, с трудом перевел дыхание: вдруг зашлось после отчаянного биения сердце, даже в ушах зашумело.

— Что с ними? — нетерпеливо допытывался Федченко.

— Сварщику наложили гипс — сломал ногу. Зрение у Юры в порядке…

Голохватова всхлипнула от радости и сразу из нахохленной наседки превратилась в гладенького ястребка.

— Надо же случиться такому несчастью! Тризна полез в емкость через нижний люк, хотел проверить металлическую сетку фильтра. Башмаки у него с гвоздями. Искра получилась, что ли? Произошел взрыв. Юра находился в это время внизу, был в спецовке, но без головного убора…

— Еще один рабочий поднимался к верхнему люку, — напомнил Федченко. — То ли его просто стряхнуло, то ли сварщик, падая с площадки, сбил. Но тот упал удачно.

— Надежда Дмитриевна забыла пропарить емкость, ее смене это было поручено, а Юра понадеялся, не сделал анализа, и вот… — Голохватова огорченно развела руками.

Груздев молча вышел и поехал в поликлинику. Сварщика уже увезли в больницу. Юрий, белея шлемной повязкой, сидел в коридоре, о чем-то договаривался с Барковым. Увидев Груздева, он, пересиливая боль, улыбнулся, щуря припухшие глаза. Пушистые прежде ресницы и брови были опалены.

— Вину на меня, — сказал он, звуком голоса и каждым жестом обнаруживая нервное беспокойство. — Несмотря на свои убеждения, я легкомысленно поступил!..

— При чем тут убеждения? — со сложным чувством благодарности и печали спросил Груздев и вздохнул с облегчением оттого, что вид у Юрия был все-таки бодрый. — Какие убеждения?

— Житейские, — непонятно буркнул Юрий.

— Сейчас вам нельзя волноваться, молодой человек, — строго напомнил дежурный врач.

— Я не волнуюсь, но хочу внести ясность. — Юрий вплотную подошел к Груздеву, оттеснив его в сторону и вынудив присесть на диван, возбужденно потребовал: — Не нужно из-за этого дела трепать Надю! Я же знал… Я предчувствовал и обязан был сам все проверить на установке, когда принял вахту.

Он посмотрел на директора и внезапно умолк, увидев в черных его вихрах массу серебряных нитей — за одни сутки поседел Груздев.

Днем составляли акт об аварии. Надя, сначала испуганная, а потом очень собранная, решительно опротестовала попытку Юрия взять всю ответственность на себя:

— Моя вина — мой и ответ. Нет, не халатность… Просто упустила из виду.

Но все отлично понимали, что получилось это не просто. Свидание с Ахмадшой и разрыв ее с мужем, как и следовало ожидать, ни для кого не остались тайной. Избегая глядеть на нее, вспоминали, какой она была в последние дни, — ходила, на себя непохожая. Кое-кто припомнил и летний «заплыв» на устье Вилюги… Конечно, великое счастье, что люди при взрыве отделались сравнительно легкими травмами.

— Объявим вам строгий выговор в приказе, чтобы впредь упущений не допускали, — решил Груздев, тоже стараясь не задерживать взгляда на ее милом и гордом лице.

Выйдя из заводоуправления, Юрий, все-таки не усидевший дома, и Надя остановились на заснеженном асфальте.

— Зря я тогда позвал тебя для разговора с Юлией, — сказал Тризна. — Не будь этого, может, ничего бы и не случилось.

— Мы все равно встретились бы с Ахмадшой. А чтобы ты не брал на себя чужие грехи, тебя за чуб оттаскать надо.

— Если только он отрастет снова! — попытался пошутить Юрий, но ясно было, что ему не до шуток. — Доктор обещал, что отрастет, — торопливо добавил он, увидев, что Надя с трудом удерживается от слез.

— Прости меня! — попросила она с пылким сожалением. — Конечно, ты был прав, когда говорил, что «домашние» переживания надо оставлять у проходной завода…

Вся семья Низамовых сидела вокруг стола. Ужинали.

Ахмадша, уезжавший куда-то на целую неделю, только что вернулся.

— Мне дали отпуск на полмесяца без сохранения содержания, — пояснил он Равилю, который сосредоточенно кормил кашей маленького Рустема.

— Охота зимой брать отпуск! Будто нет лучшего времени.

— Времени у нас никогда не хватает! — беспечно, даже вызывающе весело возразил Ахмадша.

Совсем чужим казался он с несвойственной ему непонятно бойкой веселостью, и потому его оживление не понравилось отцу.

— Доверие тебе оказали большое, да, пожалуй, зря поспешили, — сказал Ярулла едко. — Вместо того чтобы проявить себя по-настоящему в новой должности, ты сразу гулять вздумал.

— Ничего, вот закончу кое-какие дела и тогда возьмусь за работу.

— «Кое-какие дела!» — передразнил Ярулла. Легкомысленный вид сына вызывал в нем нарастающее раздражение. — Прямо как жених глядишь, а еще инженер на ответственном участке!

— А разве инженер не может быть женихом?

Ярулла изумленно воззрился на своего упрямца, осененный, поперхнулся радостной догадкой. «Сумела-таки Энже покорить его!»

Сразу отмяк, сказал ласково:

— С того бы и начинал.

Но Ахмадша воспринял перемену в настроении отца по-своему: наконец-то он примирился с мыслью о Наде! Сегодня она переедет на квартиру родителей, а потом нужно устраиваться вместе по-семейному. Конечно, прежде всего следует сообщить новость родным.

— Если бы вы узнали, что я еду в Камск…

— В Камск? Зачем? Разве Энже в Камске?

— При чем тут Энже? — От Ахмадши, мгновенно выведенного из заблуждения, сразу так и пахнуло холодом: — Я договорился с Надей Дроновой.

— С женой Алексея Матвеевича? О чем же ты мог с ней договориться? — глупея от неожиданности, спросил Ярулла, но вдруг все понял и, избегая смотреть на домочадцев, побагровел, задохнувшись от стыда, обиды и горя.

Ахмадше стало боязно, как бы отца не хватил удар, но отступать было невозможно.

— Вы хорошо знаете, что мы давно любим друг друга, — сказал он с такой смелой задушевностью, что Равиль замер, поднеся ложку к открытому рту сынишки, и Минсулу, совершенно забывшись, восторженно посмотрела на брата: добрый тихоня-мальчик превратился в мужчину, готового защищать свое право на счастье.

— У Надежды Дмитриевны муж есть, — с трудом овладев собой, напомнил Ярулла.

— Что из того? Я сделал большую ошибку, она тоже, и мы стали несчастными людьми. Теперь пришло время это исправить.

— Даже за счет другого человека? Ты подумал о том, каково будет Алексею Матвеевичу?

— Он сам уже подумал обо всем и сказал Наде, что не хочет видеть ее несчастной…

— А я после этого никакой ее видеть не хочу! — запальчиво крикнул Ярулла, стукнув по столу кулаком.

Дребезжа, подскочили чашки и ложки. Маленький Рустем, тоже строжась, подражая деду, стукнул кулачком по тарелке с кашей, а Наджия скорбно воскликнула:

— Ой, аллах!

— Мы не будем жить с вами. Я перейду в Камскую буровую контору.